– Ру-у-у-у-у-у-у-у-у!
Юли брыкался задними лапами, пока не утрамбовал ими снег, чтобы можно было опереться и выпрыгнуть. Собрав последние силы, он как следует оттолкнулся, и…
Снег провалился под ним.
Он летел сквозь тьму, пока три его лапы не опустились на что-то твёрдое. От смутного облегчения Юли судорожно вздохнул. Он оказался под мостом, на льду, укрывавшем реку. Лёд застонал под лапами, грозя растрескаться и спихнуть Юли в торопливую воду. Юли скакнул на берег.
Луна проливала свет в дыру на мосту, в которую он провалился. Снизу было видно, что мост состоит не из одной поваленной сосны, а из двух. Юли угодил прямиком в заснеженное пространство между стволами и там застрял.
– Повезло мне, – сказал он.
Нос оглушило какое-то тёплое зловоние. Когда глаза привыкли к тусклому свету, Юли вдруг обнаружил, что его окружают мёртвые звери. Мыши, кролики, белки – все убиты каким-нибудь жутким способом. С наполовину содранной шкурой. С выдранной глоткой. С неестественно вывернутой головой. С гниющим на костях мясом.
У Юли перехватило дыхание. Не это рассчитывал он найти, когда раздумывал про мёртвых зверей под соснами. Он содрогнулся и решил поскорее покинуть страшное место.
Он пошёл по льду вниз – там река снова текла свободно, и можно было вернуться в бор. Он перепрыгнул на другой берег, потом оглянулся и пристально посмотрел сквозь сосны туда, где была нора. Всем своим окоченевшим от холода существом он хотел вернуться и прижаться покрепче к Мии и лисёнышам. Но ведь он так ничего и не добыл. Ничего, кроме сосновой шишки.
Между сосен веял ветерок и, подталкивая Юли к норе, будто побуждал его бросить всё и вернуться. И вдруг с ветерком прилетел запах. Лисий запах.
Сначала Юли хотел убежать, спрятаться. Но потом он кое-что вспомнил…
Юли оглянулся и пристально посмотрел туда, где была нора. Потом вышел из сосен и отправился на запах.
7
– Народ, вы меня так задушите.
Пятеро малышей прижимались к Мии, и всё её тело полыхало жаром, как чайник на плите у мисс Поттер. Дойдя до точки кипения, Мия вытягивала лапы, отталкивая лисёнышей в сторону. Они тут же принимались дрожать и хныкать, Мии становилось их жалко, и она снова собирала их возле себя.
– Ой! Это кто без конца наступает мне на больную лапу? – воскликнула Мия, оттаскивая от лапы Марли. – Теперь я понимаю, каково было маме.
Дзынь-динь-динь.
Ветер снова качнул сосульки. Мия принюхалась, надеясь услышать запах Юли, но только холод обжигал нос. Юли не было уже несколько часов, а буран только усиливался.
– Нам надо чем-то развлечься, пока не вернётся Юли, – сказала Мия лисёнышам и обшарила взглядом нору. – Я придумала! Мы сыграем в игру. Как там нас учила мисс Лисс…
БУХ!
У входа в нору обвалился сугроб и перекрыл свет. Лисёныши запищали.
– Ничего, ребята, – успокаивала их Мия. – Просто дурацкий снег.
Она лизала их крохотные лобики – Роа, Марли, Бизи, Алфи, Юли-младшему – пока у малышей не унялась дрожь. Потом сердито посмотрела на заваленный вход.
– Нет, так не годится. Принесёт нам Юли вкусного сочного сурка – и как ему нас учуять? Мы же будем под снегом, как самый обычный холм, и умрём от голода. Да, мои херувимчики? – Мия закатила глаза. – Тьфу! Я стала говорить, как мисс Поттер.
Она доковыляла до входа и принялась рыть.
Забавно. Она надеялась, что путь на север приведёт её к маме. А он привёл её туда, где ей самой пришлось стать почти мамой. Она отгребла в сторону ещё одну кучку снега. Мама говорила: если хочешь лисёнышей, они появятся.
– Видишь, мама, – сказала Мия, – оказывается, они появляются, даже если не хочешь. – Она ухмыльнулась, поглядев на дрожащих лисёнышей. – Шучу, ребята.
Раскопать вход, балансируя на одной задней лапе, отняло немало времени, но Мии наконец удалось выбраться наружу. Снег валил широкой пеленой. Прищурясь, она вглядывалась в снежные вихри, надеясь увидеть силуэт Юли. Мимо прошмыгнул ветерок. Юли не появился, и Мия, прихрамывая, вернулась в нору, счастливая, что можно согреться рядом с пятью крохотными комочками.
– Я в-в-вернулась! – выговорила она, стуча зубами.
Лисёныши только заскулили в ответ.
– Ну, тише, – сказала Мия. – Не так уж долго меня не было.
Она пересчитала по головам. Один, два, три, четыре…
У Мии ёкнуло сердце.
Один, два, три, четыре… Одного не хватает.
Она услышала тоненькое рычание, повернулась и увидела. что один из лисёнышей выбрался из норы.
– Алфи! – заругалась она, хоть от сердца и отлегло. Мия прыгнула к выходу. – Каким бре… как тебя туда занесло?
Алфи рычал и пытался вытянуть что-то из-под снега. Мия пролезла под сосульками, схватила лисёныша, вернулась, прихрамывая, в нору и плюхнула его к братьям и сёстрам. Она дёрнула головой. От лисёнышей до выхода из норы было не так уж близко. А чтобы проползти хотя бы один хвост, у лисёнышей, с их круглыми животиками и шатающимися лапками-черешками, уйдёт целая вечность. Не мог Алфи выбраться из норы так быстро. Разве что…
У Мии снова ёкнуло сердце.
Разве что его кто-то вынес.
Мия подошла к выходу и осмотрелась. На снегу никаких отпечатков. Ничьи лапы не давили хрустящий ледяной слой. Ничьи крылья не хлопали в морозном воздухе. Ей показалось, что она чувствует слабый душок плесневелых фруктов. Но он тут же затерялся в круговороте снежинок.
Она вспомнила, что Алфи что-то жевал, и скользнула под сосульки. Она обнюхала снег вокруг и увидела, что на белом торчит что-то маленькое и чёрное. Коготь. Мия принялась рыть и откопала рыжий мех. Четыре лапы. Голову и хвост.
Мия отпрянула. Это было замёрзшее тело лисицы. Она лежала под снегом с поджатыми лапами и искривлённой спиной. Мия обнюхала тело, и на сердце стало полегче. От лисицы не пахло яблоками.
Это мама лисёнышей? А кто её убил? Тот же, кто пытался утащить Алфи?
Мия снова забросала тело лисицы снегом и вернулась к лисёнышам. Один, два, три, четыре… пять.
– Простите, детки, – сказала она. – Хотела подышать свежим воздухом.
Она приткнула лисёнышей к своему животу так, чтобы чувствовать, как опускаются и поднимаются их маленькие грудки. Когда все пятеро засопели, она опустила подбородок на твёрдую землю и вперилась взглядом в выход. Она смотрела, как снежинки кружат возле сосулек, пытаясь залететь внутрь. Если кто-то посмел проникнуть в нору, хотя в ней была Мия, он непременно вернётся. Но на этот раз Мия его увидит.
Она только надеялась, что Юли вернётся раньше, и они смогут уйти отсюда. Все вместе.
8
Юли пробирался сквозь пургу, следуя за лисьим запахом.
Когда он был раза в четыре меньше, он увидел, как мама, ещё на Валунных Полях, закапывает в грязь белок.
– А это зачем? – спросил он.
– Когда выпадет снег, – сказала она, выкапывая ямку, – все живые существа попрячутся в свои щели, их будет почти невозможно добыть. – Она бросила в ямку беличье тельце. – Это на зиму.
Он скакал за ней и смотрел, как она устраивает тайники и как всякий раз выбирает новое место в стороне от предыдущего, чтобы охотникам до падали было труднее найти. Она показала ему, на какую глубину закапывать добычу, чтобы её можно было унюхать, когда ляжет снег. Он даже помогал передней лапой утаптывать землю, пока мама таскала прутики и листья, укрывая тайник, да так ловко, что с виду Юли ни за что бы его не обнаружил. Только по запаху.
И Юли стал дальше принюхиваться к снегу в поисках лисьего запаха. Раз этот лис пометил территорию, здесь может находиться целый зимний запас еды, схороненный и нетронутый, только выкапывай.
Нос Юли привёл его к земляному навесу, куда не залетал снег. Он огляделся, убедился, что никого поблизости нет, и принялся выискивать в мёрзлой грязи следы чьего-то присутствия. Он отыскал место, которое пахло кровью, и разрыл его передней лапой, но там оказались только корни и камни. Он пометил место, чтобы не искушаться и не раскопать его снова, и принюхался в поисках другого.
Другое место, найденное им, оказалось разграблено – разрыто каким-то существом, которое охотится при помощи носа. Всё, что осталось, – это грязная ямка да клочок меха, примёрзшего ко дну.
Над третьим тайником сидел ворон. Его чёрные когти вцепились в зазубренный камень, а запрокинутый клюв давился лапой какого-то измазанного грязью грызуна, который был припрятан в тайнике. Юли остановился в нерешительности. Ворон был больше его. Острый клюв может выклевать ему глаз. Или сердце.
Юли подумал о Мии и о лисёнышах там, в норе. Он представил, как снега медленно замораживают их в сосульки, как их косточки начинают кишеть пауками и сороконожками… Нет, ему нужна еда из этого тайника!
И Юли, у которого отчаянно заколотилось сердце, лёг и закрыл глаза.
Он тут же услышал, как зашуршали перья. Потом – как захлопали крылья. И наконец – как зацокали по земле когтистые лапы. Юли пришлось собрать воедино всю свою волю, только бы не открыть глаза. Едва ворон клюнул его в бок, Юли вскочил и зарычал так громко, что чуть не перепугался сам.
– Р-Р-Р-Р-Р А-А-А-А-А-А-А-А!
– Грок!
Ворон каркнул, захлопал крыльями и улетел. Когда ворон исчез за снежными вихрями, Юли гордо улыбнулся. Ему хотелось лишь одного: чтобы Мия увидела, как он воспользовался приёмом «усни-пугай» – этаким вариантом «усни-хватай». Оригинальной находкой Юли.
Он растолкал носом остатки листьев и прутиков, которыми был замаскирован тайник, и начал рыть. Мёрзлая грязь оттягивала когти, но вскоре он откопал яркое пятно крови. Недолго думая, он с жадностью проглотил хрустящую от мороза мышь. Под ней оказалась ещё одна мышь, и он проглотил её следом. Он хотел было сожрать и ещё одну, но остановился.
Одна на дорогу сюда, одна на дорогу обратно – так он решил.
Всё остальное – для Мии с лисёнышами.
Он сжал в пасти мороженую добычу и вдруг услышал позади себя тихий пепельный смех.