Морен остался где-то далеко позади, один на один с нечистью, но за него Валек как раз не беспокоился. Скитальцу платили за то, что он убивал чудовищ, да и когда не платили, он тоже их убивал, если верить всё тем же сказкам. Поговаривали, что он такой же бессмертный, как и нечисть, на которую охотился. Валек считал, что нужно лишь дождаться Морена — тогда всё образуется, а кроме темноты и холода бояться ему нечего. Потому-то и развёл костёр, надеясь, что тот поможет Морену его найти. Вот только прежде Скитальца свет привлёк их.
Волки. Треклятые волки кружили вокруг и рычали, когда он разгонял их длинной палкой, подожжённой с одного конца. Только она их пока и сдерживала, ведь, как только Валек замечал, что один из волков подходит ближе, он тут же направлял на него огонь, и остальные отступали, разбегаясь в стороны. Недалеко, всего на несколько прыжков, а затем возвращались, сужая кольцо. Валеку казалось, их становится только больше, словно темнота порождает новых. Как знать, может, так оно и было! Пока они не нападали, но Валек всё равно ощущал себя покойником. Они ведь выжидают. Ждут, когда он устанет, ослабеет, потеряет бдительность или костёр догорит — докидывать туда ветки они же и не позволяли. Стоило хотя бы наклониться к земле, и кто-нибудь обязательно прыгал в круг, очерченный светом, дыбя холку и скаля пасть. Валек замахивался, и волк отступал, а его собратья метались позади, выбирая момент. Их тени смешивались, сливались друг с другом и с силуэтами тех, что пока оставались во тьме, и Валеку казалось, что пред ним не волчья стая, а одно живое существо из сказок и кошмаров.
«Если не меня, то Сивку они точно заберут с собой», — подумал он в отчаянии, и болезненный ком снова подступил к горлу. На его коня волки покушались куда чаще, несмотря на то, что тот мог за себя постоять. Он то и дело вскидывался, лягался, а волки клацали зубами у самых копыт, наглея с каждой попыткой, будто их раззадоривал чужой страх. Валек уже начал думать, что даже огонь не пугает их, — они лишь делают вид, что боятся, издеваются!
А затем среди других он заметил его — волка с красными глазами. Крупнее и сильнее прочих, с выступающими клыками при закрытой пасти, он не отпрыгивал, когда Валек направлял на него огонь, и даже не скалился. Но было нечто в его взгляде, что пугало до дрожи и заставляло думать, что он безумный. Этот другой вселял ужас, и Валек старался не направлять на него свет, но и во тьме видел, как горят злобой кроваво-красные глаза. Отвести от него взор было страшно, но и смотреть прямо — невыносимо.
Сивка заржал и лягнул копытом, а следом раздался скулящий визг — похоже, он попал в одного из волков. Это словно стало сигналом, и другой зверь, оскалив зубы, кинулся в круг света, намереваясь сомкнуть клыки на шее человека.
В распахнутую пасть вонзился арбалетный болт, и волк, взвизгнув, повалился замертво. Валек обернулся. К нему из темноты выскочил Морен, уже держа наготове меч, и глаза его горели красным огнём, один в один как у ночницы. Валек только и успел, что выдохнуть от облегчения и радости, когда следующий волк бросился на них, а затем второй, третий — стая атаковала, положившись на количество. Первого Морен пронзил мечом, вогнав остриё в шею, а второго, ещё не успев вынуть меч, пнул ногой в пасть. Послышались хруст, скулёж — зверь отступил, но очередной вцепился Скитальцу в руку, сомкнув челюсти на предплечье. Морен даже не поморщился, а вот Валека прошиб холодный пот. Он лишь теперь сообразил, что может помочь, и с размаху приложил волка горящей палкой по голове. В нос ударил запах палёной шерсти, но пришлось ударить ещё дважды, чтобы зверь разжал челюсти и отступил назад. Морен к тому времени уже вытащил меч из мёртвого тела и отбивался от остальных. Валек бросился к Сивке, огнём отгоняя тех, кто хотел поживиться им. Когда он оглянулся на Скитальца, мёртвых волков вокруг того стало больше, а оставшиеся в живых прижимали уши и скалились, не решаясь напасть.
Некоторые отступили за спину красноглазого зверя, и тот, словно поняв, что остальные бесполезны, рявкнул и кинулся на Морена. Тот вскинул руку, будто защищаясь, и челюсти волка сомкнулись на ней жесткой, смертельной хваткой. Валек готов был поклясться, что слышал скрежет металла, пока тварь пыталась вгрызться в мясо до кости. А ведь именно этой рукой Морен держал меч! Валек поспешил на выручку, но и сделать ничего не успел. В одно мгновение Морен выхватил из-за пояса нож и вогнал его по рукоять под подбородок зверя.
Остальные бросились наутёк. Волк обмяк, его челюсти ослабли, и он рухнул наземь. Морен стоял над телом, тяжело дыша, его грудная клетка быстро и высоко поднималась, и только сейчас стало ясно, насколько непросто ему дался этот бой. Валек открыл было рот, чтобы спросить, как он, но Морен выхватил из его рук горящую палку и швырнул её в огонь.
— Потуши. Быстро!
Валек тут же засуетился, заметался, засыпая костёр землей.
— Прости, я думал…
— Что?! — рявкнул Морен. Его глаза всё ещё горели алым, и свет будто бы шёл изнутри радужки. — Что здесь больше нет проклятых? Да любой лес ими кишмя кишит, не говоря уже о другом зверье!
— Но мы за весь день не встретили ни одного зверя! — начал защищаться Валек.
— Мелкого зверя! Медведи не боятся проклятых, не говоря уже о том, что сами могут стать ими. А волки, как ты сам видел, примыкают к ним, сбиваются в стаи. Вот кого здесь нужно бояться и от кого прятаться!
— Так это был проклятый?! — воскликнул поражённый Валек.
Морен выдохнул и ответил уже спокойнее:
— Да. Волчий пастырь. Когда собака поддаётся Проклятью, она становится им. Их потому так и называют, что после они собирают стаю из других псов или волков и заставляют себе подчиняться. Хорошо ещё, что большая их часть дичает и уходит в леса.
— Я думал, только люди могут стать нечистью.
Морен свистнул, призывая к себе лошадь, что оставил неподалёку. Она немедленно откликнулась на зов, так же, как и Куцик, опустившийся на плечо. Морен успокаивался, и глаза его угасали, подобно залитым водой углям, вновь превращая его в человека.
— Я тоже так раньше думал, — продолжил он объяснять, награждая лошадь ещё одной горстью овса. — Пока мне не рассказали про одного мужика, что уж больно сильно любил поколачивать своего пса. Закончилось тем, что пёс озлобился, стал пастырем и загрыз сначала хозяина, а затем и всю семью. Даже детей не пожалел… Когда он пошёл по деревне, тогда-то меня и позвали, чтобы разобрался. На самом деле такое случается чаще, чем ты можешь себе представить.
Оба замолчали. Валек, похоже, не знал, что сказать, а Морен осматривался, надеясь найти ориентиры в туманном мраке ночной пущи, будто это было возможно. Но первым нарушил тишину именно Валек, сказав тихое «спасибо». Морен вздохнул, с неким смирением принимая то положение, в котором они оказались.
— Нужно выбираться из леса, — произнёс он, садясь в седло.
К его удивлению, Валек и не подумал идти к своему коню. Он во все глаза смотрел на Морена, будто не верил в услышанное, и в конце концов выпалил:
— Но мы не можем! Мы ещё не нашли Миру!
— И как ты предлагаешь её искать? — Морен остался равнодушным. — У нас нет ни следов, ни зацепок, нет даже уверенности, что она ещё жива. Мы, бес тебя возьми, заблудились! Едем.
— Нет! — Валек вцепился в поводья его лошади, будто боялся, что Морен может бросить его. — Я не уйду без неё!
— Я понимаю твои чувства, но, если хочешь жить, нужно смириться и спасаться самому.
— Нет! — он продолжал стоять на своём, но голос его дрогнул и следующие слова прозвучали неуверенно и робко: — Если ты не хочешь помочь мне, то я сделаю это сам, без тебя.
— Нет, без меня ты глупо погибнешь в этом лесу.
— Я не оставлю Миру!
— Тогда что ты предлагаешь?
— Найти Владетеля, он поможет!
Морен распахнул глаза, ушам своим не веря.
— Ты ещё не понял? Тот проклятый, что натянул на себя лошадиный череп, и есть твой Владетель Леса! — он упустил момент, когда они перестали сдерживаться и начали кричать друг на друга. — Он такой же проклятый, — Морен махнул рукой на труп красноглазого волка, — как и эта тварь, он не станет нам помогать, а скорее убьёт или сожрёт.
— Нет, ты неправ!
— Он не доброе божество, каким вы его представляете. Все боги, которых я встречал, либо питались человечиной, либо оказывались ложью, людской выдумкой.
— Мне плевать, даже если он убьёт меня, но зато я не буду сидеть сложа руки в ожидании чуда! Она моя сестра, и я не могу оставить её! Если я уйду сейчас, то никогда не прощу себя за то, что не попытался, за то, что сделал недостаточно!
Молчание и тишина встали стеной между ними. Морен не знал, что на это ответить, да и понимал, что его аргументы и доводы рассыпаются в крошку под напором этого юноши. Тот раздражал его упрямством и настойчивым желанием умереть, но вместе с тем восхищал упорством и безграничной любовью к сестре. Морен чувствовал, что сдаётся, что готов согласиться, даже понимая, насколько это бессмысленно.
— Зачем гнаться за призраком и телом покойной? — уже устало поинтересовался он, ни на что особо не рассчитывая.
Валек точно почувствовал это, потому что на его лице появилась тоскливая улыбка.
— Если уйду, то никогда не узнаю, вправду ли она умерла. И мысль, что я мог ей помочь, но не сделал этого, сожрёт меня живьём. Уж лучше смерть от волка или проклятого, чем так…
Морен размышлял и размышлял долго, взвешивая все «за» и «против». Идея Валека поговорить с лешим со всех сторон казалась безумной, и в любой другой ситуации он бы не раздумывая сказал «нет». Но они уже виделись с Владетелем, и, как бы тяжело ни было это признать, он их не тронул. Морен вспомнил взгляд, что ощущал на себе едва ль не от самой яруги, — тот пропал, стоило им встретить лешего, так зачем же он шёл за ними? Вариантов в голову приходило множество, ведь в проклятых сохраняется больше человеческого, чем принято думать. Он мог охранять свою территорию, мо