— Не важно, сколько их. Повелитель велик, и ни один из них не сможет переступить границу и остаться живым. Ни один. Никогда.
Две жрицы стояли у окна на предпоследнем этаже башни, разглядывая затянутые вонючим дымом окрестности. Две обманчиво молодые жрицы, но лишь одна из них была молода на самом деле. Молода, неопытна и явно напугана. Вторую же происходящее скорее забавляло — ее негромкий льдистый смех хрустальным колокольчиком то и дело звенел под гулкими сводами башни.
— А если среди них есть женщины-воительницы?
— Вряд ли. Иначе нас бы уже давно атаковали.
— А если все-таки? У нас так мало мужчин! Да и те — не воины! Все наши воины всегда оставались в Ахлате… Неужели придется драться самим?!
На это раз Нийнгааль смеялась долго — очевидно, юная жрица в качестве вооруженного защитника Башни действительно представлялась ей зрелищем довольно комичным.
— Не бойся, глупенькая! Тебе драться даже в этом чрезвычайно маловероятном случае точно не придется. И никому из нас не придется. С женщинами разберется сам Повелитель. И после этого они уже и сами ни с кем не захотят драться. Ну, разве что с кем-нибудь из Высших Жриц — за возможность еще раз испытать прикосновение…
Юная жрица долго молчала, переваривая услышанное. Но все-таки высказала последнее не опасение даже — скорее жалобу:
— Этот дым… От него все так устают! Хоть бы ветер переменился, что ли…
— Ветер тут ни причем. — Голос Нийнгааль стал задумчивым. — Мы уже трижды меняли его направление, но они очень быстро перестраиваются, и самые дымные костры оказываются с наветренной стороны меньше чем за половину поворота клепсидры… Но ты права — люди от дыма действительно устают. И будут уставать еще больше… А этих варваров слишком много, они могут постоянно сменять друг друга и не устанут жечь свои костры днем и ночью… Их десятки тысяч, может быть — даже сотни, с чего бы им уставать… Через две недели мы будем иметь толпу вконец издерганных жриц, на ходу засыпающую от усталости прислугу и полумертвую невесту… Нет! Ты права, маленькая. Великий Ритуал надо проводить со свежими силами, не отвлекаясь на головную боль и кашель!
— Повелитель их всех уничтожит?! Вместе с их гадкими кострами?! — с надеждой спросила младшая жрица, сверкнув в полумраке восторженной белозубой улыбкой. Нийнгааль снова рассыпала по каменным ступеням хрустальные бусины своего смеха:
— Да нет же, глупенькая! Повелитель сам никогда никого не уничтожает! Он ведь Хранитель, понимаешь? Великий и древний Хранитель Великой и древней пустыни Шан-э-Сорх. Он никогда не убивает сам, даже Невесту ему готовят Высшие Жрицы. Да и зачем ему убивать? Шан-э-Сорх и сама великолепно справляется, вытягивая жизненные силы из неосторожных путников. Сотни тысяч паломников ежегодно стремятся в Ахлат — и один повелитель знает, сколько из остается здесь навсегда… Красная пустыня сурова. А Он лишь охраняет эту пустыню. И мы ему иногда помогаем в этом. Вот как, например, сейчас… Мы просто проведем Ритуал раньше, пока всех еще не вымотала эта глупая осада. Например, завтра… А что? Платье готово, остались кое-какие мелочи, но с ними вполне можно управиться до утра… Решено. Это будет завтра.
Младшая жрица, похоже, пришла в ужас:
— Но ведь до полнолуния еще целых две недели! Это невозможно! Нельзя! Великий Ритуал проводят только в полнолуние!!!
Бусинки хрустального смеха скакали по каменным плитам, разбивались острыми осколками, терялись в глубоких тенях.
— Какая же ты еще… глупенькая! Полнолуние — это символ. Просто удобный символ — для людей. Для самого же повелителя и его Ритуалов оно не имеет ни малейшего значения. В те далекие времена, когда Повелитель пришел в этот мир, никакой Луны еще и в помине не было! Так какое же значение для него могут иметь какие-то там фазы того, чего вообще нет? Ступай! Передай остальным — пусть готовятся, мы начнем на рассвете! Трудная ночь, трудный день, да, да, я понимаю… Зато уже завтра к вечеру, возможно, никакого дыма больше не будет и в помине! И никакой осады. Не понимаешь? Завтра вечером мы выдадим этим варварам тело той, за кем они сюда пришли! И им больше незачем будет нас осаждать и окуривать дымом… Беги же!
Атенаис стремительно и бесшумно взлетела по ступенькам в свою комнату на самом последнем этаже Рубиновой Башни и прижалась к стене, еще раз мысленно вознеся благодарственную молитву Митре Справедливому за свою предусмотрительность: ее босые ноги ступали по холодным каменным плитам совершенно беззвучно. В отличие от обутых в деревянные сандалии ног младшей жрицы — та, сбегая по лестнице, издавала грохота не меньше, чем горный обвал средних размеров.
Вот и хорошо.
За этим громыханием и воплями никто не расслышит быстрое судорожное дыхание пленницы с последнего этажа. Не задумается — а почему это, собственно, пленница так тяжело дышит? Бегала, что ли, куда? А куда это она бегала — по высокой крутой лестнице, так торопливо, да еще и босиком?
И, главное, зачем это она туда бегала?..
И очень удачно, что ни один мерзкий рубин под босую ногу не вовремя не подвернулся — эти пакостные камни здесь были буквально повсюду! Раньше Атенаис никогда бы и представить себе не могла, что слишком большое количество драгоценных камней может по-настоящему отравить жизнь. И не какой-нибудь глупенькой младшей ее сестрице, вообще к драгоценностям равнодушной, а лично ей, Атенаис, отравить. Но Рубиновая Башня в первый же день доказала ей ее неправоту.
После первой же ночи, проведенной в тщетных попытках устроиться поудобнее на странном ложе и наконец-то уснуть, она каждый вечер очень тщательно стала перетряхивать свою постель — и регулярно вытряхивала оттуда на пол не меньше горсти камней! И откуда они только там брались — ведь никто, вроде бы, не подкладывал специально — Атенаис следила!
Казалось, эти черно-красные переливчатые камни рождались прямо из вырубленных в скале стен Башни — и рождались в самых неудобных местах. Они постоянно подворачивались под ноги и в полном беспорядке торчали отовсюду, так и норовя оцарапать острой гранью неосторожно подвернувшуюся часть тела. Даже к тарелке жаркого следовало в этой Башне относиться с повышенной осторожностью — если, конечно, не хочешь сломать зубы о какой-нибудь замаскировавшийся под мясо рубин!..
Разговор двух жриц, явно не предназначенный для ее ушей, Атенаис подслушала совершенно случайно, когда уже возвращалась, совершив все запланированное и очень удачно при этом никому не попавшись на глаза. Просто услышала знакомый хрустальный смех — и не смогла удержаться. Хотя нянька и называла подслушивание и подглядывание вторым из Самых Страшных Проступков, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не должна совершать старшая дочь короля Аквилонии.
Совершение этого Проступка далось ей уже куда легче. Можно даже сказать, совсем легко далось. Ни единого мгновения она не раздумывала, прежде чем прижаться к стене в углу у поворота лестницы и затаиться, жадно вслушиваясь.
Возможно, нянька была права. Очень даже может быть. Но ее правота была правотой благополучной Тарантии, где королевских дочерей не отдают на съедение вышедшим из древних кошмаров гигантским паукам. Где самая страшная опасность, которая может им грозить — это остаться без сладкого на ужин.
В Рубиновой Башне была своя правота.
Правота выживания.
И эта правота была целиком на стороне той Атенаис, которая подслушивала.
Очень, кстати, вовремя подслушивала.
Вот тогда-то она и возблагодарила Митру в первый раз — за то, что уже успела сделать все, что собиралась. Потому что теперь это было бы делом куда более затруднительным — жрицы и прислужники наверняка всполошились и срочно готовят помещения и всякие необходимые для Ритуала атрибуты. Наверняка носятся из комнаты в комнату, по делам и просто так, в панике, — попробуй тут не попадись никому на глаза! Нет, Митра наверняка приглядывает одним глазом за своей нерадивой дочерью, вот и верное решение вовремя подсказал!
Еще вчера у нее просто руки опускались от отчаяния — слишком много в башне этажей, слишком много комнат, слишком много ароматических курильниц в этих комнатах! Слишком разобщенно живут обитатели Башни, практически никогда не собираясь все вместе — хотя бы за обедом или вечером, у общего очага, как она поначалу рассчитывала. У них и очага-то общего не было, только кухня где-то в самом низу, чуть ли не под землей. И жаровни для подогрева помещений не использовали, несмотря на довольно холодные ночи — просто центральная стена Башни всегда была теплой, и по холодному времени постели как раз у нее и располагались. Спи себе всю ночь в уюте, прижимаясь к теплой стене, словно к маминому боку.
Правда, почти во всех комнатах были курильницы с благовониями — для устранения дурных запахов. И то сказать — пахло от этого демонического паука омерзительно, тут уж без благовоний никак не обойтись!
Но бегать по всем комнатам, словно бы ненароком подсыпая в каждую встреченную на пути курильницу щепоточку некоего загадочного порошка — и при этом не привлечь ничьего внимания?! В такое, пожалуй, даже сам Стефан — Король Историй не поверит, несмотря на все свое невероятно богатое воображение.
И только сегодня она вспомнила — не иначе как Митра, раздосадованный ее глупостью, сам и напомнил своей недогадливой дочери!
Самый первый свой вечер в Башне она не очень-то хотела бы вспоминать. Но пришлось. Большой зал для торжеств в самом основании Башни. Малый Ритуал. Бьющиеся в экстазе жрицы и мерзко шевелящееся между корчащимися женскими телами ЭТО…
Не то.
Зал.
Стены сплошь в рубинах. Кажется даже — не в один слой… Не то.
Там у самого входа — альков с главной курильницей. Ее как раз с трудом внесла одна из младших жриц перед самым началом Ритуала…
Откуда внесла?
Слева от входа — комнатка. Небольшая такая, полная одуряющее приятных запахов. Там еще лестница вниз была — на кухню, наверное. На полках — приготовленные к использованию курильницы, в них здесь, очевидно, горячие уголья с кухни подсыпают. Мешочки с ароматными травами.