какой смысловой нагрузки». Как и другие его соотечественники, Реньо обращается к французским интеллектуалам, публицистам и профессорам истории, призывая их не верить фальсификациям санкт-петербургского кабинета. Более того, по его мнению, именно ученые должны восстановить «историческую правду» о Московии. Для этого им следует воспользоваться «новыми научными открытиями» (имеются в виду теории о туранском происхождении московитов) и донести эти идеи до широких масс. Сначала в интеллектуальном пространстве должна быть создана «федерация индоевропейских народов», а уже после на этой основе необходимо сформировать политическое объединение. Реньо ссылается на статью Анри Мартена от 1849 года и работу Жюля Мишле «Мученица Польша», называя этих историков авторитетными авторами, которые развивали аналогичные идеи.
Главный научный вывод Э. Реньо таков: «Политика обязана следовать за научными открытиями: русская империя вновь должна стать московским царством, и только тогда московиты станут тем, кем они должны быть, кем они являются: туранцами и не-славянами».
Поэтому дело Польши — это дело Европы и дело цивилизации: «Никогда еще миссия историков и публицистов не была столь важной и столь решающей». Завершается же книга утверждением, что «московиты являются китайцами».
Анри Мартен (1810–1883) был видным публицистом и историком. Известный советский исследователь М. А. Алпатов в своей работе о французской историографии XIX века называет его одним из последних представителей «старого поколения» французской романтической школы XIX столетия. Под его руководством была опубликована «История Франции» в девятнадцати томах. Помимо прочего он был известным политиком, сенатором, отличавшимся крайне неприязненным отношением к России.
Мартен являлся большим поклонником идей Духинского, а 4 февраля 1864 года написал ему восторженную записку, которую можно считать программной: «Любезный государь мой, я мыслю вполне согласно с вами касательно существенных вопросов, о которых вы мне говорили. Весьма необходимо сильно настаивать, в преподавании всеобщей истории, на первобытном единстве великой арийской расы, неправильно называемой индоевропейской — единстве, доказанном всеми открытиями филологии и этнографии. Весьма необходимо указывать, что это единство уцелело, в сущности, несмотря на разнообразие национальностей, между народами арийского происхождения, которые составляют европейское общество и долженствуют составить со временем европейскую федерацию <…> Настоящая Европа никоим образом не простирается до Уральских гор; она останавливается в бассейне Днепра. Московиты (отбросим это название русских, составляющее только двусмыслицу и не означающее ни нации, ни расы) — московиты, будучи туранцами по расе и духу, не принадлежат к европейскому обществу; они его только мутят и расчленяют; они никогда не будут гармоническим элементом: они должны сноситься с ним извне; их законная роль в Азии, и там она может иметь свое величие; до тех пор, пока их не обяжут решиться на это и пока не разорвут навсегда Завещание этого Петра Великого, столь пагубное для человечества, в Европе не будет ни мира, ни безопасности, ни порядка. Весь ваш, Анри Мартен».
В журнале «Отечественные записки», где было опубликовано письмо Мартена, иронично отмечалось: «Нет такой туранской земли, в которой он мог бы закопать позор свой…»
Однако Анри Мартен вовсе не думал о том, что он «позорится». Более того, он продолжил развивать мысли Духинского и в 1866 году опубликовал одну из своих главных работ «Россия и Европа», основанную, по его словам, на источниках, достойных доверия, а на деле пересказывавшую основные идеи Духинского.
Время появления работы весьма показательно. В Европе происходит перегруппировка сил, Пруссия вступила в решающую стадию борьбы за объединение Германии, через четыре года произойдет война с Францией, только что закончилось поражением очередное польское восстание. Анри Мартен буквально в предисловии к читателю расставляет все точки над i и заявляет: европейским государствам надо не враждовать между собой, не воевать, а объединиться против общего и главного врага. И этим врагом является Россия, точнее, Московия, незаконно присвоившая себе не принадлежавшие ей земли. Как видим, он последовательно развивает мысли, сформулированные Ф. Духинским и повторенные Э. Реньо. Мартен пишет: «Никакие изменения в делах не смогут изменить ни нашего убеждения в необходимости создания европейской федерации, ни нашего убеждения в необходимости радикальной оппозиции и неизбежной борьбы между Россией и Европой. Всякая война между европейцами сегодня является злом…»
Размышляя над извечным для европейцев вопросом, является ли Россия частью Европы, Мартен во введении дает четкий ответ: Россия полностью противоположна Европе. Он оперирует давно сформировавшимися образами и стереотипами. Главная особенность России — деспотизм власти. Именно с опорой на деспотизм была основана Россия, и именно деспотизм является «единственной формой ее создания». Если в основании европейского общества лежат идеи личной свободы, семьи и частной собственности и они предшествуют письменным законам, то единство русских, или московитов, «покоится на общности, персонифицированной в лице одного человека, который может произвольно распоряжаться всеми свободами, всеми имуществами и счастьем всех семей и который одним своим словом может уничтожить право собственности в своих новых обширных владениях».
Европа, по словам Мартена, на протяжении своей истории постоянно самоорганизовывалась: «Сначала в Средние века в форме христианской республики, образовавшейся против мусульманского нашествия. Потом, начиная с Ренессанса, под влиянием великих французских политиков, Генриха IV и Ришелье, стремясь сохранить равновесие сил против притязаний Австрийского дома, трансформировалась в европейскую монархию. С началом Французской революции европейская ассоциация постепенно принимает новую, окончательную форму, и необходимо, чтобы она была реализована, иначе Европа растворится и погибнет».
Вслед за Духинским Мартен описывает русских как склонный к деспотизму варварский народ неевропейского (туранского) происхождения, несправедливо присвоивший себе историю Руси. Соответственно, русское, или московитское, единство — это единство туранское, пытающееся, как и европейская ассоциация, реализоваться во многих формах.
Многочисленными «историческими фактами» он обосновывает тезис о том, что русские и европейцы принадлежат к разным историческим расам — арийской и туранской. Во введении он размышляет о расах и национальностях и подчеркивает, что расы формируют первую стадию человеческой истории, нации же составляют вторую стадию.
Туранская раса является посреднической ветвью между белой, по преимуществу, расой, то есть ариями, и желтой расой китайцев и индокитайцев. Московиты, более близкие к европейцам, чем китайцы, по физическому типу гораздо ближе к китайцам, когда речь идет о моральных и социальных тенденциях.
У арийцев гений изобретательный, индивидуалистичный, религиозный, метафизический. Им свойственно стремление к гражданской и политической свободе, собственность воспринимается как проявление индивидуализма, ценятся сильная личность и дух прогресса. Представители туранской расы отличаются неспособностью приобщаться к религиозным ценностям и культурным идеалам, поэтому они и не являются ни создателями мировой религии, ни творцами шедевров мирового искусства. Отсутствие духа изобретательности и инициативы, неспособность сформировать нацию, неготовность к свободному правлению, слепое подчинение власти, неразвитое чувство индивидуальности, способность к заимствованиям и подражание только внешним формам, стремление к кочевой и общинной жизни, подвижное тело и статичный дух, отсутствие всякого спонтанного прогресса — таковы отличительные свойства представителей туранской расы.
Тягу московитов к подчинению Мартен объясняет именно их природой, точнее, их недоразвитостью, подчеркивая, что такое чувство возникает у народов, находящихся на очень низкой ступени культурного развития.
Уже известный читателю Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о Московии» давал ответ в том же духе: рабство — это качество, имманентно присущее русским. «Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе. Ведь по большей части господа перед смертью отпускают иных своих рабов на волю, но эти последние тотчас отдают себя за деньги в рабство другим господам», — писал австрийский дипломат. Как отмечает известный отечественный исследователь О. Ф. Кудрявцев, Герберштейн был первым, кто устанавливал связь типа власти российского правителя с присущими его народу чертами. По мнению А. Мартена, «фанатичное преклонение московитов перед силой, персонифицированной в лице одного человека, есть не что иное, как извращение древней практики почитания патриархальной власти…» Тот факт, что в Европе теории патриархального происхождения королевской власти активно развивались еще в XVII веке в концепциях Роберта Филмера, английского короля Якова I Стюарта, историку Мартену, безусловно, прекрасно известен, однако он предпочитает им пренебречь.
Изначально союз туранских племен, продолжает Мартен, был татарским и ассоциировался у европейцев с именами Аттилы, Чингисхана, Тамерлана и османскими султанами, а в эпоху Петра Великого и его преемников приобрел европейские черты. В результате «московиты стали еще более опасными, потому что они начали притворяться европейцами».
Как видим, Мартен активно развивает глубоко укоренившееся к тому времени в сознании европейцев мнение о русских (в его интерпретации — московитов) как о нации подражателей, которые могут копировать у Европы только внешние формы, не вникая в суть вещей и не в силах их постичь.
Если европейская жизнь, отмечает Мартен, «базируется на трех источниках: христианстве, рыцарстве и современной философии с принципами права, свободы и гуманизма», то Московия, внешне христианская, «так и не впитала в себя вполне подлинный дух христианства, который упорно подменялся суеверием, невежеством и в особенности раболепием клира. Ее высшие сословия не знали рыцарского достоинства. Что касается философии, то обыкновенно они просто повторяют уже существующие идеи без всякой веры в их истинность и выражая чувства, не испытывая их…»