Эти же идеи Прадт продолжил развивать в своей новой работе, увидевшей свет в 1828 году под названием «Неизменная система Европы по отношению к России». Главная идея книги такова: русскому нашествию необходимо противопоставить коалицию европейских держав, а заодно и разрушить ненавистную Франции Венскую систему.
Естественно, изворотливый аббат Прадт не мог не откликнуться на очередное обострение Восточного вопроса во второй половине 1820-х годов. Следуя законам жанра, в предисловии книги автор пугает читателя «русской угрозой», подчеркивая, что «в данный момент русская мощь направлена на Османскую империю, но только для того, чтобы потом с новой силой обрушиться на Европу». Поэтому «настал момент, чтобы указать этому колоссу его истинное место» и найти средства противодействия русской угрозе. Прадт подчеркивает, что «Венская система закрепила доминирование России и Великобритании, при этом Россия гораздо более опасна». Между тем все в Европе Россию боятся, поэтому относятся к ней подобострастно. И это доминирование России, по мнению Прадта, «опасно для европейских общественных свобод, которые уже и так являются лишь пустым словом». Россия представляет угрозу для самых главных идей западного общества — свободы и либеральных ценностей. Это обвинение станет важнейшим в последующей европейской мысли, вспомним маркиза Астольфа де Кюстина, написавшего в заключении своей книги о том, что «человек, по закону природы своей, не может быть счастлив без свободы».
Напуская страху, Прадт убеждает читателя, что «Россия наложила свое тяжкое бремя на всю Западную Европу. Она одна занимает европейскую сцену, все остальное, как в театре, это партер». Конечно, его беспокоят размеры российского государства, поэтому он ставит один за другим вполне логичные вопросы, вот только ответы на них способны поразить наше воображение! «Где начинается Россия? От Великой китайской стены! Где она заканчивается? В пятидесяти лье от Вены и Берлина! На что опирается Россия? На севере — на полюс, на юге — на Черное и Каспийское моря».
Прадт видит Россию гораздо более могущественной, чем Римская империя: «Рим имел подданных, а Россия имеет русских, детей русской почвы, привязанных к ней по своей природе, тогда как подданные Рима были привязаны силой. Русские связаны между собой общностью происхождения и нравов, языка и законов, тогда как народы, населявшие Римскую империю, не имели никаких связей между собой. Соединение этих элементов дало России огромную силу, которую она сможет использовать против Европы». И вот теперь Россия «стоит у ворот Берлина и Вены, и никакое серьезное препятствие не отделяет ее от этих двух столиц государств, которые одни могут оказать ей какое-то сопротивление».
Автор живописует апокалиптическую картину: русские семимильными шагами наступают на Европу, и, если Европа не объединится, ее просто не останется, будет только Россия (читатель без труда узнает в этом основной тезис «Завещания Петра Великого» о мировом господстве России).
Что это как не фантомные боли Франции, утратившей свое лидирующее положение в Европе и не желающей с этим смириться? Все эти ужасы являются изобретением бурной фантазии Прадта, которую питали коллективные мифы и страхи. Они внедрялись в общественное сознание именно через книги и с помощью прессы, заражая неразборчивого и всеядного обывателя действенным идеологическим вирусом.
После Июльской революции 1830 года и особенно после подавления Россией польского восстания 1830–1831 годов в Европе существовал в целом очень негативный образ России. Однако в самой Франции единодушия не было. Французы, ненавидевшие Венскую систему, воспринимавшие ее как унизительную, пытались избавиться от навязанных порядков с помощью союзников и в качестве таковых видели кто Великобританию, кто Пруссию, кто Россию. В годы Июльской монархии, когда король Луи-Филипп делал ставку на «сердечное согласие» с Великобританией, многие французы не разделяли такого подхода, испытывая застарелую неприязнь к англичанам. Да и само «сердечное согласие» давало постоянные сбои в силу острых противоречий и конкурентной борьбы между Францией и Великобританией. Поэтому в условиях кризиса англо-французского «сердечного согласия» Франция искала союзников и обратила свой взор на Россию.
В это время появляется ряд работ, в которых пропагандировалась идея сближения с Россией, и автором одной из них стал неугомонный аббат Прадт. В 1836 году он опубликовал работу «Восточный вопрос во всеобщем и частном аспектах». Несколько лет назад жестко клеймивший Россию, теперь Прадт выступает за союз с ней. Сколь ужасной он рисовал Россию в 1828 году, сколь непримиримым ее врагом он был тогда, столь ярым и страстным ее защитником он стал восемь лет спустя.
Если раньше Прадт запугивал читателя «русской угрозой», то теперь он призывал снизить накал страстей во французском обществе в отношении России. При этом он отмечает во введении, что пишет только правду (до этого, критикуя Россию, Прадт, безусловно, тоже был предельно честным). Теперь он честно сообщает читателю, что почти вся европейская пресса, будь то английская, будь то французская, очень несправедлива по отношению к императору Николаю, которого в Европе буквально ненавидят, потому что завидуют. Он отмечает, что можно было бы оправдать такое отношение к России, если бы она демонстрировала амбициозное поведение, но ведь этого вовсе нет. В результате, подчеркивает Прадт, пятьдесят лет Европа пребывала в состоянии лжи, и чтобы из него выйти, надо вернуться к правде, и Прадт эту правду читателю и сообщает. Примечательно, что у него всякий раз новая правда в зависимости от обстоятельств.
При этом Прадт вовсе не возлюбил Россию. Он лишь полагает, что Европа преувеличивает степень «русской угрозы», а на самом деле Россия не является столь грозной и могучей, как это может показаться на первый взгляд. Более того, он защищает политику России буквально по всем направлениям. Он оправдывает ее действия в Польше, более того, обосновывает притязания России на Польшу, подчеркивая, что требования России были справедливыми, а Польша благодаря ей получила конституцию. Прадт отмечает, что Франция симпатизирует Польше, поэтому долгое время было невозможно говорить о Польше объективно, а ее защита является своеобразным комплексом левых политиков. Для Прадта же (подчеркнем, в этом тексте!) Россия — естественная защитница Польши, более того, это ее настоящий ангел-хранитель.
Он оправдывает даже подавление польского восстания 1830–1831 годов и речь императора Николая, произнесенную в Лазенковском дворце в Варшаве. По словам Прадта, Европа буквально предала императора Николая анафеме. Приводя на страницах своей книги полный текст речи, он подчеркивает, что поляки подняли восстание безо всякой причины, низложили власть императора, вынудили брата императора великого князя Константина бежать и убили русских военных, ставших жертвами собственной верности. Поэтому, задается вопросом Прадт, «как после этого должен был действовать и что должен был говорить Николай? Неужели он должен был чувствовать и говорить, как лондонский или парижский журналист, как член европейских клубов и участник европейских банкетов?»
Также Прадт не видит для Европы никакой угрозы в Ункяр-Искелесийском договоре, значительно усиливавшем позиции России в зоне Проливов. По его словам, российский император лишь пришел на помощь султану, после того как другие державы эту просьбу проигнорировали (что, собственно, и было на самом деле. — Н. Т.). Россия пошла на этот шаг исходя из соображений рациональности и предусмотрительности, в целях сохранения слабой Турции вместо другого сильного соседа. Кроме того, Прадт успокаивает читателей и тем, что договор не закрывал Черное море для прохода торговых судов, а запрет касался только военных кораблей. Цель же договора, по его словам, заключалась «лишь в пацификации Черного моря, поэтому Европа должна не протестовать, а радоваться этому договору». Да и завоевывать Константинополь Россия вовсе не собирается.
Прадт упрекает европейцев в короткой памяти и подчеркивает, что Европа забыла о том, чем она обязана России, которая освободила ее от диктата Наполеона и проявила великодушие по отношению к Франции после ее поражения, выступая против ее превращения во второстепенную державу. Именно Александру I, подчеркивает Прадт, Европа обязана восстановлением европейских тронов на основе принципа легитимизма. Императору Александру, этому «Агамемнону Европы», она обязана своим будущим. Очень мудрые слова, жаль только, что у самого Прадта весьма короткая память и в искренность его суждений верить не приходится.
На страницах работы «Восточный вопрос» Россия представляется аббату Прадту страной рациональной. Исходя из принципа рационализма, она прекратила свой рост, поскольку «уже имеющиеся завоевания не позволяют ей делать новые».
Как видим, Прадт очень расчетлив и прагматичен как в своих страхах перед Россией, так и в деле ее защиты. Неприязнь к России, как и ее оправдание, глубоко просчитаны и рациональны, это лишь механизм внутриполитической борьбы, очередной этап формирования идеологии, в которой Россия используется как козырная карта.
Работа Прадта важна еще и тем, что в ней автор вплотную приблизился к проблеме формирования на Западе образа Другого. Он отмечает, что Европу захлестнула политическая ненависть в отношении России, однако подчеркивает, что точно такую же ненависть можно наблюдать и к Англии, Германии, Священному союзу, то есть объектов ненависти было достаточно. Тем более, подчеркивает Прадт, все это относится к пропаганде левых сил, признающих легитимными лишь правительства, произошедшие от народа, в результате только бунтов и потрясений. Поэтому Англию уже двадцать лет именуют «мрачным Альбионом», «коварной Англией», англичан — «меркантильным народом», правительство — «макиавеллевским». Характерно, что ведь и в России Англию в это время называли «мрачным Альбионом», англичан — «нацией лавочников», не говоря уже о хрестоматийном выражении «англичанка гадит». Как видим, иногда Прадт, почти как исследователь проявляет известную долю здравомыслия, рассуждая о страхах и неприязни, которые одни нации испытывают по отношению к другим. В иных же случаях он выступает как типичный пропагандист, воздействуя на чувства и эмоции, а не на разум.