В каком-то смысле Эда и самого пугали его чертовы заскоки. Если верить ему, то просто представьте тот ужас, когда вы в тумане болезни отправляетесь на кладбище и тут вдруг ПРОБУЖДАЕТЕСЬ прямо посреди вскрытой могилы, покрытый грязью, рядом с трупом женщины? Это как после выходных смотреть на весы. Просто жесть!
Чтобы добавить в эту историю жути, вспомним, что жертвы кладбищенских визитов Эда были ему знакомы. Плейнфилд – небольшое поселение, поэтому кое-кого из этих женщин он хорошо знал при жизни. Таким образом, личные отношения с жертвами – а они являются жертвами, хотя действия с ними были совершены уже после перехода в загробную жизнь, – а также с теми двумя, которых Эд Гин убил сам, еще больше отдаляют его образ от шаблона серийного убийцы, поскольку серийные убийцы-мужчины почти никогда не убивают людей, которых знают лично.
Похоже, Эд выглядел воплощением легендарной американской доброжелательности к соседям, типичный добрый соседушка из маленького городка.
Прямо Мистер Роджерс[63]! Только когда он заходит к соседям, чтобы поздороваться с детьми, то надевает красивый свитер из высушенных женских грудей.
Эта близость к жертвам могла быть причиной того, что Эд иногда чувствовал вину за то, что он делал. В нескольких случаях он возвращал части тел, которые не использовал, обратно в те могилы, откуда их выкопал. В случае с Мейбл Эверсон он заново вскрыл ее захоронение, положил ее челюсть, часть черепа, часть ноги, клочок одежды и золотое обручальное кольцо на гроб и забросал все землей.
Со временем Эд изменил свою тактику – он стал брать только те части тела, которые ему были действительно нужны. Если это была голова – он раскачивал ее взад и вперед, пока не сломается позвоночник, а затем отрывал от тела с мясом. Также его интересовала кожа. Он рассказывал, как однажды открыл гроб, перевернул тело и вырезал для себя полосы кожи со спины трупа. После этого он привел могилу в первоначальный вид, как он уже делал это не раз, – в соответствие, как он ее называл, со «схемой яблочного пирога». Он говорил, что только однажды его чуть было не поймали, когда на кладбище забрели влюбленные, а он стоял с лопатой по колено в могиле.
Я очень рад узнать, что в Плейнфилде были влюбленные, а то мне уже стало казаться, что там живут только актеры из «Дедвуда»[64].
Так в Плейнфилде жили готы! Могу поспорить, им бы ПОНРАВИЛОСЬ грабить с ним могилы – если они не были позерами!
Визиты Гина на кладбище предоставляли обширный рабочий материал для его макабрических художественных проектов. Многие предметы, подобные тем, что Ильза Кох, по слухам, мастерила из человеческой кожи, – от абажуров до мусорных корзин – были найдены в доме Эда Гина. Но вскоре ему удалось намного превзойти «Бухенвальдскую суку».
Великая американская предприимчивость!
Среди мрачных поделок, обнаруженных в доме Гина после ареста, были четыре стула, обитые полосками человеческой кожи и набитые человеческим жиром, а также корпус кровати, увенчанный человеческими черепами на каждой стойке.
11Ого, а ведь тогда у него не было Google, он не мог просто забить в поиске «как спят суперзлодеи».
Были и другие артефакты, которые он просто коллекционировал, как, например, набор из девяти половых губ, хранившийся в коробке. Несмотря на очевидный сексуальный подтекст этой коллекции, Гин клялся, что никогда не занимался сексом ни с одним трупом, заявив, что все они «слишком плохо пахли». Как бы то ни было, его действия с этими телами, несомненно, являются грубым надругательством.
Вот что я хотел бы сказать Эду: «ОСТАВЬ ИХ УЖЕ В ПОКОЕ!»
В начале пятидесятых Эда заинтересовала история Кристины Йоргенсен – первой известной женщины, которая прошла операцию по смене мужского пола на женский и стала позже одной из видных активисток трансдвижения. Но, когда эта информация прошла через шизофренический мозг Эда Гина, это вылилось в предсказуемое извращение реального личностного стремления. По его словам, которые были сказаны психиатру много лет спустя, с самого детства он лелеял тайное желание, скрытое в его сердце. Эда всегда волновала идея: каково ощущать себя девочкой? Теперь в его распоряжении была кожа с десятка женских тел, и он решил, что настал его час.
Может, он страдал от гендерной дисморфии или это был интерес только к конкретной истории Йоргенсен? Или же это демонизация женщин Августой на протяжении стольких лет вызвала его тайную озабоченность и заставила фантазировать о том, каково быть одной из этих опасных соблазнительниц? Трудно сказать…
Из кожи одних своих жертв Гин сшил легинсы, а из верхней части смуглого женского торса – грудей и всего остального – скроил себе жилет. Он надевал леггинсы, жилет подвешивал шнуром к шее и закреплял кожаными ремешками на пояснице, а довершали его облачение перчатки – да, тоже из человеческой кожи. В полнолуния он гулял в своем наряде вокруг дома, производя впечатление только на себя самого, после прогулки же начинался импровизированный концерт во дворе, единственный артист и зритель которого играл до рассвета на обтянутом человеческой кожей барабане молоточком из челюстных костей. Стоит сказать, что изделия Эда были достаточно прочными, так как, по его словам, он иногда надевал некоторые элементы своего костюма в экспедиции за трупами.
Сейчас все это кажется слишком сложным и непрактичным, а некоторые люди даже могут назвать такое поведение странноватым, однако чертовски приятно, что он экспериментировал с гендерными ролями и творческими идеями, прямо не выходя из дома. И все-таки… какой же он монстр – никогда не перестану кричать об этом.
Если бы Гин выступал сегодня перед публикой, уверен, в Карнеги-холл у него был бы аншлаг.
Жуткому костюму Эда не хватало лишь одного аксессуара для полноты представления: маски, выкроенной из лиц обесчещенных мертвецов. Четыре штуки он повесил на стену – и набил бумагой и опилками, чтобы придать им более живой вид. На некоторых даже осталась помада, нанесенная в похоронном агентстве, перед тем как тела были преданы земле. Когда на допросе Эда спросили, надел ли он эти лица на себя хоть раз, он ответил твердо: «Да, я это сделал».
Так можно отвечать, когда сосед по комнате спрашивает, купил ли ты молоко по дороге домой, а не о куче МАСОК ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КОЖИ У ТЕБЯ В КОМНАТЕ.
СЧЕТ, ПОЖАЛУЙСТА!
Помимо масок в доме Эда Гина нашлась еще и коробка с четырьмя носами, что увеличило общее число ограбленных им мертвецов до тринадцати. Однако одно из этих лиц никогда не отделялось от черепа и, следовательно, не попало в гардероб Эда. Оно принадлежало первой убитой им женщине, Мэри Хоган.
Ага, значит, он держал дома запасные носы, на всякий случай. Типа как в Икее – они тоже выдают запасные винты, если вдруг потеряются штатные. Обычное дело.
Мэри Хоган была полной противоположностью Августе Гин, если говорить об их отношении к миру. Хотя обе женщины владели своим бизнесом и говорили с заметным немецким акцентом, Хоган заправляла местным баром под названием «Таверна «Сосновая роща», а ее прошлое до приезда в Плейнфилд было, по слухам, полно порочных наслаждений. О ней болтали всякое: одни говорили, что она работает с мафией, другие – что она сутенерша из большого города. Эти слухи казались жителям Плейнфилда обоснованными, поскольку Мэри Хоган была женщиной дерзкой и любила грязно ругаться, хотя с нашим Эдом Гином она всегда была милой.
Можно даже услышать, как фантазии «а-ля Роберт Крамб»[65] бурлят в его деревенском мозгу!
Несмотря на то что отец Гина был хроническим алкоголиком, Эд умел держать эту страсть под контролем, только изредка посещая «Сосновую рощу», чтобы попить пивка и повидать острую на язычок барменшу. Чего Мэри не знала, подавая пивко этому одинокому фермеру, так это того, что шизофреническая натура Гина таила в своих глубинах нечто темное. В барменше было что-то, что заставляло мозг Эда Гина искриться: помимо деловой хватки и немецкого акцента Мэри Хоган имела поразительное физическое сходство с Августой Гин. Они казались зеркальными отражениями друг друга, но самая большая разница между ними заключалась в том, что женщина, которая была «слишком хороша для этого мира», была мертва, а раскованная Мэри, вносившая немалый вклад во все зло того же самого мира, стояла прямо перед Эдом, отпуская свои сальные шутки.
О, черт, Мэри разговаривает, точно как Джеки Зебровски, поэтому она мне уже нравится. Грустно только, что девушка жила в эпоху, когда еще не было подкастов.
Мэри была одинокой женщиной и мелкой мошенницей, ей приходилось зарабатывать нелегким трудом в висконсинском захолустье. Она надрывает задницу, разнося пиво и веселя посетителей шуточками, а этот Эд пялится на нее и горит желанием узнать, как выглядят ее внутренности. Жестокий романс!
8 декабря 1954 года Эд решил, что несправедливость должна быть исправлена. Подробности произошедшего малоизвестны, но очевидно, что убийство произошло в тот момент, когда Хоган закрывала заведение: Эд вытащил свой револьвер 32-го калибра и выстрелил ей в голову. Хотя он утверждал, что совсем не помнит, как все было, в конце концов он признался в убийстве – после того как полиция обнаружила голову Мэри в его доме.
Да, сложно взять и внятно ответить на вопрос «Как это сюда попало?», если в твоем доме нашли человеческую голову. Это просто более драматичный вариант той истории, когда ребенок говорит, что не ел шоколадное печенье, хотя все его лицо в шоколаде.
Однако сразу после происшествия не обнаружилось ни одной улики, которая бы подтверждала версию об убийстве, кроме лужицы крови и пропавшей выручки. Поэтому полицейские Плейнфилда лишь пожали плечами и добавили имя Мэри Хоган в список пропавших без вести в этих местах за последние несколько лет. Но если бы еще тогда кто-нибудь серьезно присмотрелся к Эду Гину, то кошмар Плейнфилда мог закончиться этой первой смертью. Тема исчезновения Мэри поднималась в разговорах с участием нескольких фермеров, в числе которых (помимо Гина) был некий Элмо Уик. Элмо, вспомнив, что Эд любил проводить много времени, глазея на Хоган в ее таверне, пошутил, что, если бы тот больше ухаживал и меньше смотрел, она могла бы готовить ему еду и не оказалась в своем заведении той ночью. В ответ Эд просто улыбнулся и сказал: «А она и не пропала. Она сейчас у меня дома».