м.
Хотя Берковиц был занят на своей убийственной работе, ему надо было еще и оплачивать счета. Примерно через шесть недель после убийства Фройнд он устроился на работу в почтовое отделение оператором по сортировке почтовой корреспонденции. На пике своей актуальности эта профессия стала печальным примером того, как капитализм выходит из-под контроля в государственном секторе. Письма проскакивали через машину со скоростью шестьдесят штук в минуту, и у операторов была буквально одна секунда, чтобы считать почтовый индекс и ввести его на клавиатуре. В конце концов было научно доказано, что такой режим работы разрушает психику работников, на эти чудовищные условия труда была частично возложена вина за несколько массовых убийств на работе, устроенных почтовиками в семидесятых и восьмидесятых. Некоторые зубоскалы-исследователи true crime доказывали, что эта почтовая работа Берковица толкнула его на преступления, однако к тому времени, когда он устроился на эту работу, за его плечами уже было три совершенных нападения – или пять, если считать и ножевые атаки, – так что связь тут в лучшем случае незначительная.
Через два месяца после убийства Фройнд Берковиц обратил внимание на другой район Куинса, относительно гламурный Форест-Хилс, где его новой жертвой стала студентка Вирджиния Воскеричян. Преградив ей путь на неосвещенном тротуаре, он вытащил свой пистолет. Девушка рефлекторно закрыла голову учебниками, но пулю «Бульдога» не остановила бумажная преграда. Вирджиния погибла мгновенно.
Именно эта трагедия заставила наконец полицию Нью-Йорка всерьез задуматься о том, что за всеми этими случаями может стоять один серийный убийца. Отсутствие мотива в убийстве Кристины Фройнд уже вызывало смутные подозрения, но теперь, после того как еще две молодые девушки были застрелены на улице из револьвера 44-го калибра, полиция начала обращать особое внимание на другие преступления со схожими обстоятельствами – и, чтобы получить какой-то результат, требовалась большая и трудоемкая работа. В наши дни это может показаться странным и немного непрофессиональным, но важно помнить, что в Нью-Йорке семидесятых совершалось почти две тысячи убийств в год, и не было компьютерной системы, которая бы регистрировала и анализировала аналогичные преступления в пяти районах города с общим населением 7,4 миллиона человек. Помимо этого, город оказался на грани банкротства и из-за сокращения бюджета 1700 полицейских потеряли работу.
Могу сказать, что как раз в те годы мой отец был полицейским в Нью-Йорке, и это было непростое время. Но что еще более интересно, чтобы стать полицейским, он бросил работу в такси. Вот какая была тогда ужасная обстановка на дорогах в Нью-Йорке.
Город отчаянно нуждался в какой-то победе над злом, и 14 апреля, спустя девять месяцев после первого убийства Берковица, городское управление полиции Нью-Йорка сформировало опергруппу под названием «Омега». После этого комиссар полиции Майкл Дж. Додд провел пресс-конференцию, на которой объявил публике, что по городу бродит серийный убийца. Это признание вызвало панику, которая продолжалась в течение всего лета – лета Сына Сэма. К сожалению, все меры предосторожности, рекомендованные полицией, никак не смогли повлиять на безопасность ньюйоркцев. Посещаемость дискотек резко упала, хотя единственным, что как-то связывало дискотеки и убийства, был турнир по нардам в Peachtree. Женщины заполонили салоны красоты – чтобы сделать короткую стрижку и покрасить волосы в блонд – потому что, по слухам, «убийца 44-го калибра» убивал только девушек с длинными каштановыми волосами, что, как выяснилось позже, было чистым совпадением. Берковиц рассказывал о своих принципах выбора жертв: «Я выходил почти каждую ночь, ездил по городу, искал себе цель. В первую очередь я высматривал место, где можно припарковать машину. Когда я находил его, то понимал, что мне подают знак. Я парковался, выходил из машины и убивал». Иными словами, самый опасный серийный убийца, которого когда-либо знал Нью-Йорк, выбирал себе цели больше по собственным интуитивным правилам парковки, чем по внешности или поведению жертв.
Через три дня после пресс-конференции комиссара полиции Берковиц дебютировал уже как признанный публикой серийный убийца – и это было сделано дерзко. В три часа ночи он подкрался к машине Александера Эсо, обитателя Бронкса, где тот беззаботно болтал со своей девушкой Валентиной Суриани после вечеринки. Вытащив револьвер, Берковиц четыре раза выстрелил в закрытое окно передней пассажирской двери, разбив стекло вдребезги. Суриани погибла почти мгновенно, а Эсо умер в больнице спустя несколько часов от полученных травм. Преступление было совершено всего в четырех кварталах от места первого убийства Берковица.
Это было образцовое убийство для «дела 44-го калибра» – когда город узнал о его существовании, Берковиц решил, что пора ему представиться официально. После убийства пары он оставил рядом с машиной письмо, адресованное капитану Джозефу Борелли – руководителю опергруппы «Омега». Написанное аккуратным почерком, полностью заглавными буквами, послание содержало следующее:
Я ГЛУБОКО ОСКОРБЛЕН ТЕМ, ЧТО ВЫ НАЗВАЛИ МЕНЯ НЕНАВИСТНИКОМ ЖЕНСЧИН. Я НЕ ТАКОЙ. НО Я ЧУДОВИЩЕ.
Я «СЫН СЭМА». Я МАЛЕНЬКИЙ «ЩЕНОК».
КОГДА ОТЕЦ СЭМ НАПИВАЕТСЯ, ОН СТАНОВИТСЯ ЗЛЫМ. ОН БЬЕТ ВСЮ СЕМЬЮ. ИНОГДА ОН СВЯЗЫВАЕТ МЕНЯ В ДАЛЬНЕЙ КОМНАТЕ. ИНОГДА ОН ЗАПИРАЕТ МЕНЯ В ГАРАЖЕ. СЭМ ЛЮБИТ ПИТЬ КРОВЬ.
«ВЫХОДИ И УБЕЙ», – ПРИКАЗЫВАЕТ ОТЕЦ СЭМ.
ЗА НАШИМ ДОМОМ МОГИЛА. ТАМ В ОСНОВНОМ МОЛОДЫЕ – ИЗНАСИЛОВАННЫЕ И ЗАБИТЫЕ – ИХ КРОВЬ ВЫСОСАНА – ОСТАЛИСЬ ОДНИ КОСТИ.
СЕЙЧАС ПАПА СЭМ ИНОГДА ЗАПИРАЕТ МЕНЯ НА ЧЕРДАКЕ. Я НЕ МОГУ ВЫЙТИ, НО Я СМОТРЮ В МАЛЕНЬКОЕ ЧЕРДАЧНОЕ ОКНО И ВИЖУ, КАК ТЕЧЕТ ЖИЗНЬ ВОКРУГ.
Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ЛИШНИМ. Я НА ДРУГОЙ ВОЛНЕ. ТОГДА ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ – ЗАПРОГРАММИРОВАНЫ НА УБИЙСТВО.
ОДНАКО, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ, ВАМ НУЖНО УБИТЬ МЕНЯ. ВНИМАНИЕ ВСЕЙ ПОЛИЦИИ: КАК ТОЛЬКО УВИДИТЕ МЕНЯ – ЛУЧШЕ СТРЕЛЯЙТЕ НА ПОРАЖЕНИЕ. ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ МЕНЯ, ИЛИ УМРЕТЕ!
ПАПА СЭМ УЖЕ СТАРЫЙ. ЕМУ НУЖНА КРОВЬ, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ МОЛОДОСТЬ. У НЕГО СЛИШКОМ ЧАСТО СЛУЧАЛИСЬ СЕРДЕЧНЫЕ ПРИСТУПЫ. СЛИШКОМ МНОГО СЕРДЕЧНЫХ ПРИСТУПОВ. «УХХ, ЭТО БООЛЬНО, СЫНОК».
БОЛЬШЕ ВСЕГО Я СКУЧАЮ ПО МОЕЙ СЛАВНЕНЬКОЙ ПРИНЦЕССЕ. ОНА ОТДЫХАЕТ В НАШЕМ ЖЕНСКОМ ДОМЕ, НО СКОРО УВИДИМСЯ.
Я «ЧУДОВИЩЕ», «ВЕЛЬЗЕВУЛ», «ПУХЛЫЙ БЕГЕМУТ». Я ЛЮБЛЮ ОХОТУ. БРОДИТЬ ПО УЛИЦАМ В ПОИСКАХ ЧЕСТНОЙ ДОБЫЧИ – ВКУСНОГО МЯСА. ЖЕНСЧИНЫ КУИНСА ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ. Я КАК ВОДА, КОТОРУЮ ОНИ ПЬЮТ. Я ЖИВУ ОХОТОЙ – ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ. КРОВЬ ДЛЯ ПАПЫ.
МИСТЕР БОРЕЛЛИ, СЭР, Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ УБИВАТЬ, СЭР, НО Я ДОЛЖЕН «ВЫПОЛНЯТЬ ДОЛГ ПЕРЕД ОТЦОМ».
Я ХОЧУ ЛЮБИТЬ ВЕСЬ МИР. Я ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ. Я НЕ ПРИНАДЛЕЖУ ЭТОЙ ЗЕМЛЕ. ВЕРНИТЕ МЕНЯ В ДИКОСТЬ.
ЛЮДИ КУИНСА, Я ЛЮБЛЮ ВАС. И ЖЕЛАЮ ВСЕМ СЧАСТЛИВОЙ ПАСХИ. ДА БЛАГОСЛОВИТ ВАС БОГ В ЭТОЙ ЖИЗНИ И В СЛЕДУЮЩЕЙ, А ПОКА Я ПРОЩАЮСЬ И ГОВОРЮ ВАМ «СПОКОЙНОЙ НОЧИ».
ПОЛИЦИЯ – Я БУДУ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ВАС С ЭТИМИ СЛОВАМИ:
Я ВЕРНУСЬ!
Я ВЕРНУСЬ!
ЧТОБЫ ВЫ ПОНЯЛИ, ЭТО БУДЕТ ТАК – БАХ, БАХ, БАХ, БАХ, БАХ – ОЙ!!!
ВАШ ВО УБИЙСТВЕ,
Письмо довольно долго не попадало в СМИ, но шумиха началась почти сразу. В разговоре с репортером «Дэйли ньюс» один офицер сказал: «Он живет в кошмарном мире, где видит вокруг кровососущих вампиров и монстров типа Франкенштейна». Неофициальное заявление полиции только укрепило репутацию «Убийцы 44-го калибра» и только усилило панику. В конце концов отрывки из письма все-таки просочились в прессу, которая не выказала интереса к оставленной Берковицем подписи «Мистер Монстр», а ухватилась за другое имя: «Сын Сэма». Хотя оно вроде бы звучало менее угрожающе, чем «Убийца 44-го калибра», но было в «Сыне Сэма» что-то, что вызывало животный страх. Это было нечто, что нельзя было ясно представить, имя для кошмара, непонятное, невыразимое. «Убийца 44-го калибра» звучало как имя человека, «Сыном Сэма» могло оказаться любое чудовище, какое только можно себе представить. И дав волю своему воображению, обитатели Нью-Йорка потеряли способность соображать.
В их защиту хочу сказать, что ведь пухлый бегемут был на свободе! Тут уж точно сойдешь с ума. Ньюйоркцы могут пережить практически что угодно, но бездарный поэт с револьвером – это уже слишком. Берковиц был похож на вооруженного Джима Моррисона, только без проблем с наркотиками.
Выбрать хорошее имя – это очень важно. Многие серийные убийцы тщательно подбирали себе имена, которыми их должны были называть газеты. К счастью, в основном этим занимались писатели-профессионалы. «Son of Sam» звучит как слащавый блэк-метал. «Мистер Монстр» звучит как название детского питания.
Хаос охватил великий город Нью-Йорк, его обитатели отчаянно искали способ покончить наконец с этим кошмаром. В Вестчестере двое мужчин, решивших, что злодей у них в руках, схватили подозреваемого и отвезли его на могилу отца Берковица, где с помощью бейсбольной биты пытались добиться от несчастного признания. В Шипсхед-Бей, Бруклин, толпа посетителей бара высыпала на улицу после того, как кто-то крикнул, что полиция только что задержала кого-то с 44-м калибром. Пока офицеры арестовывали человека, люди стояли вокруг и скандировали: «Убить его! Убить его! Убить его!» В Бронксе местные жители вызвали полицию, заметив двух мужчин, танцующих на могиле одной из жертв Берковица.
Видите, тогда людям нужно было реально выходить на улицы, чтобы скандировать «Убить его!». Нельзя было просто зайти в Твиттер. У разъяренных толп в те времена были совсем другие возможности для самовыражения.
Полиция была просто завалена доносами. На самом пике истории список подозреваемых включал семь тысяч имен. И, как это часто бывает при любой охоте на серийного убийцу, нашлись такие, кто решил воспользоваться страхами людей, чтобы избавиться от тех, кто им не нравился. Были и те, кто использовал ажиотаж для сведения личных счетов. Например, одна женщина решила отомстить своему бывшему мужу. Рапорт, составленный на основании ее звонка, гласил: