— Вы помешали нам заниматься алгеброй, — с готовностью ответила Галя Крышечкина.
Все головы наклонились, установилась тишина.
Петр Владимирович взял в руки классный журнал и принялся его изучать. Ой, сколько двоек! У кого одна, у кого две, даже три. Только у одной Гали Крайневой красовались четверки и пятерки. Ай-ай-ай, как они скверно учатся! Гораздо хуже, чем он ожидал. Особенно плохи дела были у того белоголового буки — Вовы Драчева. За последние дни он успел схватить несколько двоек.
Петр Владимирович встал и подсел к Вове.
Пример был простенький — разложение многочленов, но Вова, переписав его кривыми цифрами, низко опустил свою большую беловолосую голову и неподвижно уставился в тетрадь.
Задав мальчику два-три вопроса, Петр Владимирович убедился, что тот не знает даже азов.
— Слушай, давай так договоримся, — шепнул он, — каждый день будем выкраивать по полчаса, по часу или перед ужином, или сразу после ужина. И попытаемся подогнать математику. Хорошо?
Вова оживился, посмотрел на Петра Владимировича из-под густых белесых бровей и пробормотал шепотом:
— А Варвара Ивановна говорила, что из меня все равно никакого толку не получится.
— А может, получится, только надо очень здорово стараться, ну прямо как изыскатель.
— Как изыскатель? — переспросил Вова, видно, не понял. — А знаете, у меня и по-русски тоже никуда, — со вздохом признался он.
— И по-русскому будем заниматься, — согласился Петр Владимирович.
Вова только было хотел благодарно кивнуть головой, как вдруг раздалось на весь класс:
— Мяу-у!
И тотчас же словно плотина прорвалась. Хохотали все, хохотали громко, заразительно, без всякого стеснения.
«Спокойней, спокойней», — повторил Петр Владимирович самому себе.
Ребята хохотали, глядя на черноглазого худощавого мальчика, сидевшего в третьем ряду. Черноглазый сидел, чуть сморщив свои тонкие брови, и улыбался.
— Встать! Как твоя фамилия? — спросил Петр Владимирович. Стоя посреди класса, он до боли сжал кулаки.
Мальчик встал. Все притихли.
— Это не я! Это не я! — дважды отрывисто повторил мальчик.
— Нетрудно догадаться кто, — тихо заметил Петр Владимирович, — Когда я был школьником, случалось, мы такое выкидывали… Но сознаваться не боялись. Кстати, трусость — это один из отличительных признаков тюфяков, — ни к кому не обращаясь, словно поверх ребячьих голов, добавил он. — Вот что, давай-ка к доске! Как твоя фамилия?
Мальчик весь съежился, но продолжал стоять за партой. Класс выжидающе молчал.
Петр Владимирович понимал, что должен во что бы то ни стало заставить упрямца назвать свою фамилию и выйти к доске.
Неожиданно вскочил Вова Драчев.
— Его зовут Ключарев Миша.
Весь класс негодующе зашумел.
Петр Владимирович быстро обернулся к Вове.
— Драчев, неужели ты думаешь, что без твоей помощи я не узнал бы его фамилии?
Вова надул губы и сел на свое место.
Петр Владимирович снова обернулся к Мише.
— Ключарев, к доске без разговоров, — сказал он.
За этими словами сорванец почувствовал непреклонную волю воспитателя; он словно с усилием встал, вобрал голову в плечи и заковылял к доске.
— Мне надо уроки готовить, — пробурчал он на ходу.
— Десять минут простоишь на виду у всего класса, потом вернешься.
Мальчик не посмел ослушаться. Но Петр Владимирович понимал, что до победы еще далеко. Стоя у доски, тот, несомненно, будет чувствовать себя героем в глазах товарищей.
Некоторое время только и слышалось, что сопение носов, скрип перьев, шелест страниц…
— Проверьте, пожалуйста, правильно ли я решила, — спросила Галя Крышечкина.
Петр Владимирович подошел к ней, наклонился, рассматривая мелкие ровные строчки.
В это время в самом дальнем углу раздался шум.
— Ты чего?
— А ты чего?
Двое самых рослых и старших — Нина Вьюшина и ее сосед, черный горбоносый долговязый мальчик, — чуть не подрались: сперва он толкнул, потом она, опять он, опять она…
— Оба тюфяка тоже к доске! — спокойно приказал Петр Владимирович.
— Меня зовут Вася Крутов, — небрежно бросил нескладный длиннорукий драчун.
Он встал и тут же поплелся развязной походочкой, а Нина Вьюшина возмутилась: она же староста, начальник класса!
— Да я!.. Да он меня первый! Я не виновата!
— Вьюшина, к доске! — повторил Петр Владимирович и нетерпеливо несколько раз резко ударил ладонью по парте.
Нина пожала плечами, покосилась на него и пошла.
Вдруг сразу в двух местах звонко захохотали. Петр Владимирович поднял голову. Те две круглолицые девочки — рыженькая и темненькая, что давеча грозились его не слушаться, сейчас без всякого стеснения покатывались от смеха.
— Ваши как фамилии? — глухо спросил он.
Черненькая испугалась, встала и робко назвала себя:
— Алла Анохина.
Рыженькая не встала, а посмотрела прямо на Петра Владимировича своими злющими, как у рысенка, голубыми глазками и выпалила:
— А я не скажу!
— Алла Анохина и неизвестная хохотушка, неужели и вас туда же?
Петр Владимирович понимал, что, если еще эти две выстроятся у доски, наказание обернется смехом. Девчонки стояли за своими партами. Одна с ухмылочкой, другая растерянная.
— Раньше за вашу смелость я готов был назвать вас изыскателями, а теперь уж и не знаю, неужели тюфяками?
— Да кто же эти тюфяки? — не выдержала Галя Крышечкина.
Петр Владимирович с удовольствием заметил, что многие с нескрываемым любопытством уставились на него.
— Ключарев, можешь садиться. Остальные нарушители дисциплины, еще десять минут постойте. — Он заходил по классу, внимательно просматривая тетради. — Имейте в виду, чем скорее вы кончите готовить уроки, тем больше у нас с вами останется времени для одного интересного разговора.
Встал круглолицый толстенький мальчик и внушительно отрубил:
— Давайте не поднимая головы!
С этим мальчиком Петр Владимирович еще не познакомился, но ему уже успело понравиться открытое лицо, живой взгляд из-под длинных мохнатых ресниц.
— Ну а тебя как зовут? — с улыбкой спросил он.
— Игорь Ершов! — бойко отчеканил мальчик.
Стоявшие у доски вернулись на свои места. И опять заскрипели перья, опять зашелестели бумаги. По временам то один, то другой подходил к Петру Владимировичу и молча подавал ему на проверку тетрадь. Потом занимались географией. Тридцать пар губ невнятно забормотали названия горных хребтов в Азии: «Куэнь-Луиь, Гималаи, Тянь-Шань…»
Петр Владимирович, сидя за столом, видел одни только наклоненные головы — темные и светлые, вихрастые и аккуратно причесанные, с двумя косами, с одной косой, с челочкой и с бантиком…
Один за другим закрывались учебники, спешно убирались в парты книжки и тетради… Все! Кончились уроки. — Теперь рассказывайте, рассказывайте!..
ЕСЛИ ПРИЖАТЬ ПАЛЬЦЫ К ВИСКАМ…
Они пересели поближе, теснясь за партами втроем, даже вчетвером.
— Дежурным пора убирать и мыть класс, — нерешительно заметила Нина Вьюшина.
Но никто не обратил внимания на благоразумные слова старосты класса.
— Рассказывайте, рассказывайте!
Петр Владимирович встал, вобрал побольше воздуха в легкие, заговорил:
— Я боюсь, что разочарую вас. Вы ждете какой-нибудь занятной истории, а я буду говорить совсем о другом. Поднимите обе руки и прижмите кончики своих пальцев к вискам. Вот так.
Все, подражая Петру Владимировичу, с удивлением глядя на него, взяли себя за виски.
— Чувствуете, как у вас под пальцами словно два шарика прыгают — один на правом виске, другой на левом?
И правда, вскоре все нащупали у себя под кожей два невидимых живых шарика.
— Это вы поймали изыскательскую жилку. Ну а теперь слушайте. Когда я еще мальчиком был, к нам в школу пришел один доктор. Он вовсе не собирался нас лечить, а позвал весь класс с собой в туристский поход. Некоторые наши ребята отказались, предпочли на курорты поехать, к бабушке на дачу, в пионерский лагерь. А половина класса пошла. И знаете зачем? Искать красоту нашей Родины. Интересный был доктор, уже пожилой, а такой неугомонный, такой непоседа, все что-то выдумывал, изобретал, разные занятные истории рассказывал… Вот как-то сидим у костра, погода холодная, дождик, обувь промокла… Мы совсем замерзли и, признаться, приуныли. Доктор тут и научил нас, как эти изыскательские жилки у себя на висках отыскивать. Он так сказал: «Кому скучно, кто к маме домой захотел, кому надоело по дорогам бродяжить, тот эту самую жилку у себя никогда не найдет. Такой турист-нюня тюфяком называется. И те, которые побоялись с нами в поход пойти, те тоже тюфяки».
— А мы уже давно свои жилки нашли, — сразу прервало Петра Владимировича несколько голосов.
— Нашли? Ну и прекрасно.
Он стал ходить по классу и говорить:
— Если хотите называться изыскателями, всегда стремитесь вперед, ищите беспрестанно и всюду, даже у себя дома, даже у себя в классе…
Галя Крышечкина вдруг торопливо задвигалась за партой. Она наклонялась то туда, то сюда, перебирала книжки, шарила в парте…
— Что ты ерзаешь? — досадливо повернулся Петр Владимирович.
— Тетрадка куда-то пропала. Никак не найду.
— Вот! Она тоже ищет. Но разве ее можно назвать изыскательницей? — с улыбкой спросил Петр Владимирович.
— Растеряха! — пробежало по классу.
— Да уж нашла. — Раскрасневшаяся Галя сердито раскладывала по парте учебники и тетради.
Петр Владимирович продолжал:
— И с тех пор всегда перед тем, как предпринять что-нибудь важное, я беру себя за виски и спрашиваю: кто я — изыскатель или тюфяк? Смелый или трус? Вот вам еще пример. Вы идете, вдруг попалась вам канава широченная. Тюфяки ее стороной обойдут. А изыскатели?.. Нет! Сразу берите себя за оба виска. А хотите — за один висок. Поймали изыскательскую жилку? Теперь — разбегайтесь! Раз, два, три — и уже на другой стороне канавы!..
Петр Владимирович оглядел ряды парт.