«Серп скорби» забирает душу Самхайна – в Небытие. Туда, откуда нет возврата…
Дождь из мертвых птиц заканчивается так же резко, как и начался. В ту же секунду тела всех одиннадцати древних богов развеиваются в прах – рассыпаются пеплом, как недавно йотун. Носитель Меча мертв, пришел черед и тех, кто вложил в его лезвие свои души.
Последний взгляд хель полон ненависти, ее тело разрывается на порошинки, тает, как сливочное мороженое.
Со стуком раскатились кости из четок бога Ахримана, в последний раз успела лязгнуть клыками собачья голова Анубиса.
С десяток балахонов мягко оседают в вихре огненных искр, из рукавов сыплется горячий пепел. Одежда вспыхивает зеленым пламенем, превращаясь в погребальный костер. Материя горит, резко потрескивая. Все кончено.
Древние боги мертвы.
Аваддон смеется, за руку здоровается с командирами ангельского спецназа, что-то оживленно рассказывает. Кинув взгляд на меня, задает пару вопросов. Возвращается со шприцем, с приличной порцией серы, быстро сует в ладонь.
– Уколись. Тут слишком много ангелов, тебе будет совсем хреново.
Я вонзаю иглу в вену, любуясь багровыми облаками.
Аваддон тычет рукой вниз, несколько раз звучат слова «туалет» и «Сатана», и ангелы у вертолета громко ржут. Группа спецназовцев с крыльями за спиной, держа в руках автоматы, подходят к лифту на крыше. Все понятно. Они идут за Дьяволом.
Я достаю из кармана записку из пергамента. Разрываю ее в клочья. И швыряю с крыши. Ни один из клочков бумаги не долетел до земли – каждый сгорел от брызг лавы.
Ной смотрит на меня в недоумении, открыв рот.
– Я пойду на Страшный Суд вместе с Сатаной и бесами, – злобно и отчетливо говорю я ему. – Мне не нужно никакого прощения: я от всей души презираю ваш Рай и эту подачку. Демон я, в конце концов, или кто?
Ной «зависает». Справившись с эмоциями, праведник сухо кивает.
– Да, конечно, – соглашается он. – Ты – самый настоящий демон.
Он делает знак одному из офицеров-ангелов. Тот достает наручники…
Отступление № 9 – Иешуа/Самаэль
Экраны IMAX заглохли – рекламу больше не показывали. На помосте воцарилось молчание, исчезли лучи прожекторов, потемнели софиты. Дирижабли с изображением креста в багровом небе были похожи на уснувших китов.
Стоя в тени рекламного плаката «Иисус любит тебя», Ной и Иоанн переговаривались шепотом. Все ждали Главный Процесс.
– И все же не верю я, что Он ничего не знал, – страстно шептал Ной. – В голове у меня не укладывается. Как можно? Властитель Земли, всего живого, включая носорогов, – и Диавола за каким-то лунным грунтом не разглядел? Сомнительно, Иоаннушка… Ох, как же мне сомнительно…
– Да и у меня этому стопроцентной веры нет, – тихим голосом отвечал Иоанн. – Но, может, и правда не видел… Откуда ж мы знаем? Самхайн не дурак, и свой план идеально продумал. А может, напротив – виделась Ему ситуация, как на ладони, но у Него принцип такой: Он в Раю не должен в одиночку все вопросы решать. Иначе дойдет до того, что к Нему из буфета начнут приходить: Господи, открой баночку «пепси», чего тебе стоит. Он проблему на нас и свалил – типа, докажите, что райские яблочки не зря кушаете. Толку-то это обсуждать, Ной? Видел не видел – Он нам не скажет.
– Вне сомнений, – грустно согласился Ной. – Но это очень и очень жаль.
…Молния неожиданно ударила в помост – прямо на его середине появились Иисус и Дьявол. Они стояли друг напротив друга, как Онегин и Ленский. Ною в первую секунду даже показалось, что оба держат в руках пистолеты.
Иллюзия рассеялась в то же мгновение – Иисус заложил руки за пояс джинсов и, склонив голову, благожелательно рассматривал оппонента. Дьявол смотрел на противника в большей степени равнодушно. Ангелы доставили его на Страшный Суд так быстро, что из одежды Сатаны сыпался песок. Люди на площади превратились в статуи.
– Ну, здравствуй, Самаэль[81]. – Иисус с легким любопытством задержал взгляд на рогах противника. – Как ты изменился с тех пор, как… ушел из дома. Если бы не сам тебя создал – в жизни бы не узнал. Не нагулялся?
– Я в курсе, что ты создал все на свете, включая пиренейскую выхухоль, – парировал Дьявол. – Поэтому хватит талдычить про копирайт. По уходе из Рая я основал фирму, и довольно успешную… свое направление, свой персональный имидж. У тебя есть повод мне завидовать. К чему это шоу? Иоанн давно уже предсказал, чем оно закончится. Выноси приговор, я пошел в озеро огненное. Хорошая сауна еще никому не повредила.
– Все самое ужасное о грубом нарушении его авторских прав я от Иоанна услышал, когда взял в Рай Иуду, – задушевно поделился Иисус. – Уверяю тебя, на этом фоне он сочтет остальное легкой корректорской правкой.
Искариот, стоящий у софита, подарил Иоанну умильную улыбку. Апостол содрогнулся и сделал вид, что очень занят созерцанием дирижаблей.
– Ты хочешь в озеро? – продолжил Иисус. – Ответь – почему?
Дьявол несколько растерялся.
– Я хочу? – переспросил он. – По-моему, у меня нет выбора. Ты лепишь сказки о доброте, но в реале построил общество в стиле Северной Кореи: с общими восторгами и бессменным руководителем. Страшного Суда еще не было, а уже вышли книги на тему его финала! Если ты проиграл войну, суд над тобой по-любому будет фарсом. Саддам Хусейн может подтвердить.
Саддам (в военной форме, со знаменитыми усами) кивнул из второго ряда.
Иисус задумчиво погладил себя по шее и взглянул на Дьявола.
– Ты не помнишь, как сам радовался мне в Раю? – напомнил он тихо. – Да, забыл… иначе понял бы, что их радость – искренняя, а я – не Ким Чен Ир. Ты говоришь, у тебя нет выбора? О’кей. Это мой мир. Я все могу. И дать тебе выбор – тоже. Две дороги: в озеро огненное – или домой. Выбирай.
– О, разумеется, я тебе радовался, – с издевкой кивнул Дьявол. – Но тогда я был молодой и глупый. Спроси любого ангела – он речь на восемь часов толкнет, какой ты распрекрасный. Но это не любовь, а зомбирование. Ты говоришь: у меня есть выбор. А для чего ты тогда устроил Суд с разрушениями городов и метеоритным дождем? Чтобы сказать – вау, старичок, я так рад тебя видеть, welcome в Рай? Иди Иоанну с Петром свои сказки расскажи, эти зомби все схавают.
– Интересно, посади вас с Андреем Малаховым – кто кого переговорит? – покачал головой Иисус. – Зачем Суд? Зачем разрушения? Ты никогда не видел, как бьют по щекам обморочного? А как электричеством запускают остановившееся сердце? Я терпеливо ждал две тысячи лет, пока ко мне придут по любви. А сейчас я жду – может, они бросятся просто за спасением… Ждешь приговора, Самаэль? Разочарую – не дождешься.
Площадь слушала их не шелохнувшись. Замерли даже пленные демоны.
– Ну не дождусь, и славно, – зевнул во всю пасть Дьявол. – Ребята, вы слышите? – обратился он к Иоанну и Ною. – Я к вам в Рай иду, как есть, с хвостом и рогами, ага. Вы страшно рады, правда? Цветы заготовили?
Апостол и праведник переглянулись и застыли в угрюмом молчании.
Сатана ушел к краю помоста; присев на корточки, он расписался серой на протянутых руках готов и эмо. Трибуны с демонами радостно всколыхнулись.
– Как ты был капризным тинейджером, так им и остался, – вздохнул Иисус. Иоанн и Ной смотрели на него одинаково умоляюще, но взгляд Христа был прикован к затылку склонившегося с помоста Дьявола. – Ты можешь быть с рогами и хвостом, пожалуйста, я не против разумной эволюции. Хоть ирокез сделай по всему хребту. Но возвращайся обратно в Рай. Иначе хоть ствол у древа познания изгрызи – не познаешь добра. И радости. И жизни. – Он сжал руками ремень – только Иоанн заметил, как побледнели костяшки его пальцев и как ярко вдруг проступили шрамы на открытых запястьях.
Не оборачиваясь, Дьявол поднял к небу руки и поклонился, приветствуя свои легионы. Рев пленных демонов сотряс пространство: ведущие Бартеросян и Целкало, вздрогнув, христолюбиво перекрестились.
– А что я потерял, покинув Рай? – Сатана безразлично посмотрел на ряды людей в 3D-очках. – Не обращал в рабство жителей Иерусалима. Не жег миллионами людей на кострах. Не отрубал руки за богохульство. Скольких убили во имя Бога? Но я не помню, чтобы кто-то залил кровью хоть один город во имя Дьявола. Несомненно, я лучше тебя – ты просто нагло обошел меня в позитивной рекламе. Да, вот с ней дела Рая обстоят – супер.
– Так же, как и дела Ада с черным пиаром в наш адрес. – Иисус скользнул глазами по волнующейся толпе, словно хотел охватить все людское море одним взглядом. – Ты знаешь – я никогда этого не одобрял, потому что это не мой стиль. Разве я подарил одному патриарху на руку цацку из белого золота за тридцать тысяч евро? Нет, зато Ад тут же распиарил это по полной программе. Задумайся – если в тебе нет ничего, кроме лжи и притворства, то где же ты сам? Что в тебе – настоящее, Самаэль?
– У тебя лексикон Первого канала. – Дьявол обернулся, губы исказила кривая усмешка. – Да все во мне настоящее, Иешуа. Я хоть не скрываю, кто я. Am I evil? Yes, I am[82]. Я не корчу из себя того, кем на самом деле не являюсь. Я – сама искренность. А ложь – это по другому адресу. Например, сказать – пожертвуй бабло церкви, и твоя болезнь исцелится. А я так говорил? Напротив, я не скрываю намерений. Никогда… Зло – самое честное.
Подземный удар сотряс Красную площадь, в небе пересеклись молнии.
– Зло – самое лживое, – резко сказал Иисус. – Ты кидаешь дешевые подачки тем, кого сам презираешь, – но молчишь о том, что им придется расплатиться с тобой своими душами. Ты забыл, с чего начинал. Сначала ты пытался доказать мне, что люди плохие, а ты хороший[83]. Потом ты возненавидел меня, потому что я люблю их. Да я плевать хотел на их грехи! Прекрати бегать, как белка в колесе. Ты проиграл не мне, ты проиграл сам себе – и сам себя обманул.
Дьявол задохнулся от бешенства.