ultimo index, Страшный Судия. Над кем же он будет свершать свой Последний суд — над верными и неверными?
Вера? Но что же такое вера? Во что, собственно, должны верить простые смертные? В то ли, что много тысячелетий тому назад пережили и испытали их предки, доверившие свой опыт священным книгам, или же в то, что на своем долгом и неверном пути сумел извлечь из них род человеческий? Все религии современности связывают мессианские ожидания со своим собственным святым Избавителем и Спасителем. Насколько они оправданны — это вопрос сложный и темный. Если следовать логике, то назвать все религии истинными, естественно, невозможно. Некоторые из них наверняка являются ошибочными. А что, если ошибочны все религии? В конце концов идея о Мессии куда древнее, чем Коран, древнее Ветхого Завета, старше буддизма и даже допотопных библейских пророков. Обетования грядущего возвращения вдохновляли воображение человеческое со времен допотопных патриархов, эпохи возникновения джайнизма и древних царей самых различных народов и культур. Но когда же возникли эти идеи? С чего все началось? Повторю еще раз тот же вопрос: во что, собственно, должны верить люди? Когда они вправе ожидать его возвращения или Второго пришествия? Кого они так боятся и перед кем трепещут? Кто, собственно, возвратится «в великой силе и славе»? Кого будут сопровождать несметные силы небесные и величественные явления и знамения на небесах? И быть с теми массами упрямцев, которые, несмотря на всю эту величественную демонстрацию силы и могущества, которую они будут наблюдать собственными глазами, «все равно не уверуют»?
ФИЛОСОФИЯ ПАЛЕОКОНТАКТА предлагает четкий ответ, основанный на всей совокупности преданий. Теорию, которая сводит воедино массу разрозненных фактов и объясняет многим смысл древних текстов. В отличие от религии, ФИЛОСОФИЯ ПАЛЕОКОНТАКТА ни в малейшей мере не основана на голой вере. Ее суть — анализ идей, их оценка и выявление истины. И тем не менее ФИЛОСОФИЯ ПАЛЕОКОНТАКТА, основанная на рацональных данных, ни в коей мере не противоречит мессианским ожиданиям мировых религий.
Космонавты-инопланетяне, много тысячелетий тому назад побывавшие на Земле и давшие новый генетический импульс роду человеческому, те самые пришельцы из космоса, которые под именами богов, «падших ангелов» и т. д. вдохновляли творцов священных текстов и античных эпосов, покинули нашу планету. При этом они забрали с собой на небеса некоторых особо избранных и привилегированных смертных. Те тоже навсегда покинули Землю. Что же рассказывали об этом оставшиеся на Земле? Те, которые не испытывали особого желания отправляться в далекое неведомое путешествие? Позволю себе привести нечто вроде прощальной беседы между Енохом и его сыном Мафусаилом.
Енох: Пришло время, сын мой. На рассвете они (стражи неба) явятся, чтобы забрать меня с собой.
Мафусаил: Отец, а мы увидим тебя вновь?
Енох: Нет, сын мой. По крайней мере, твое поколение меня не увидит. Они говорили мне, что со времени их прежнего прилета на Землю прошло много тысяч лет.
Мафусаил: Да разве такое возможно? Неужели все они не знают смерти?
Енох: Знают. Но во Вселенной царят иные законы времени. И, когда стражи неба через несколько тысячелетий вновь возвратятся на Землю, люди на ней сильно изменятся.
Мафусаил: Гм! Не могу понять. Впрочем, это сказали тебе сами стражи неба. И куда же ты улетишь?
Енох: Видишь вон ту яркую звезду в созвездии Ориона? Мысленно проведи от нее линию длиной в шесть локтей. Там светит небольшая звездочка, не слишком яркая и слегка желтоватая. Это и есть родное Солнце стражей неба. Там тоже есть земля, куда прекраснее нашей. Вот туда я и отправляюсь.
Мафусаил: Отец, ты избран стражами и живым, в своем собственном теле, будешь вознесен на небо. Я тебе завидую…
Енох: О нет, сын мой. Я отправляюсь не на небо. То небо, которое видят люди с земли, — это место абсолютного блаженства. На это небо души праведных попадают сразу же после смерти. Я же, напротив, отправляюсь в глубины Вселенной.
Мафусаил: Я не вижу никакой разницы между небом и Вселенной, как ты ее называешь. Погляди на великолепие звезд и светил. Там, высоко, царит покой, мир и красота. Стражи неба проносятся там на своих огненных ладьях. Их могущество поистине безгранично. На наш взгляд, они бессмертны. То же самое царит и повсюду на небе, или во Вселенной, как ты ее называешь.
Енох: Сын мой, близится прощание. Слышишь шум народа? Они собрались, чтобы тоже послушать мои прощальные речи. Стражи предупредили меня, что никто не должен приближаться к тому месту, где спустится с небес огненный конь. Этот запрет относится и к тебе, и ко всем твоим домочадцам. Вот, сын мой Мафусаил, я открыл тебе все и передал тебе священные книги. Храни же книги эти, которые ты принял из рук своего отца. Не забывай их переписывать, когда они сделаются ветхими, и следи за тем, чтобы ни одно слово в них не было изменено. Даже если смысла тех книг не сумеют постичь твои дети и внуки, его поймут последующие поколения и будут благодарны вам за то, что вы ничего не изменили в книгах. Стражи неба повелели мне не хранить тех книг в тайне. Поэтому передай их грядущим поколениям рода человеческого…
Увы, даже если их беседа была весьма похожей на приведенный выше диалог и если Енох со всей определенностью заявил многим тысячам своих соплеменников, собравшихся провожать его, что он отправляется не на небо, а во Вселенную, люди последующих поколений явно не поняли его. По их мнению, если кто-то отправляется в полет, чтобы вскоре затеряться среди сияющего звездного великолепия и вернуться на свою бесконечно далекую родину, это означает, что он наверняка «отправился на небо». А ведь инопланетяне забирали с собой людей живыми именно потому, что сами они отнюдь не были богами. («Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу и что в воде ниже земли»)[67]. Мало того. Последующие поколения, которым не довелось быть очевидцами посещения богов, в недоумении останавливались перед текстами, смысл которых был для них недоступен. Они из уст в уста передавали друг другу предания о том, что во времена праотцов с неба спускались существа «в великой силе и славе». Притом это могли быть только боги или посланники и служители Единого Бога. Существа эти были посланы на землю Всевышним, чтобы судить людей по их делам. В дальнейшем человеческий ум, всегда готовый к самым фантастическим интерпретациям, превратил их в ангелов. Люди всегда стремятся понять смысл того или иного явления, даже если это приводит к полнейшей бессмыслице.
Вскоре приверженцы таких глубокомысленных взглядов обособились от остальных представителей своего племени. Их стали называть «мудрецами»… В дальнейшем, совсем как в уже знакомом нам примере с камнем святого Берлица, эти «мудрецы» из поколения в поколение вносили поправки в древние писания, стремясь сделать их более доступными для понимания современников. Так, мудрецы последующих веков могли прочесть историю о странном объекте, который сверкал и фыркал, имел четыре ноги и при этом еще летал. Ясно, что это мог быть только конь. Не простой, а летающий. Прочтя и истолковав подобным же образом историю о существах, спускавшихся с неба, они создали ангелов. Вскоре мудрецы заметили, что в писаниях идет речь о разных типах ангелов. Оказывается, одни из них — добрые, а другие — злые. Одни из них служат Всевышнему и охраняют Его небесный престол, а другие, наоборот, подняли мятеж против Всевышнего и были низвергнуты на землю, где и погрязли в похотях и разврате. А чтобы сделать непонятное более доступным для понимания, «злых ангелов» стали именовать «поверженными ангелами». Им стали давать имена типа «соблазнители», или «сыны человеческие». Правда, в текстах праотцов говорилось и о том, что некоторые люди возносились вместе с этими ангелами на небеса, к Всевышнему. Это и было Вознесение. И если в тексте фигурировало описание внешнего вида и интерьера космического корабля, считалось, что это имеется в виду обитель ангелов и престол Всевышнего. Ниже я попытаюсь показать читателю, как мог выглядеть процесс изменения смысла текста.
Предполагаемый оригинал:
«Я хочу описать пережитое мною. Сперва я видел облака, а затем, когда мы поднялись еще выше, я заметил, что туман все больше и больше рассеивается. Внезапно передо мной открылись звезды, но перед нами сверкало нечто непонятное. Мне даже показалось, что они сняли меня с подъемного аппарата. Я вошел в проход и шел по нему, пока не приблизился к какой-то стене, на которой были собраны сверкающие камни. Среди них я заметил красноватую светящуюся точку, видневшуюся в этой стене. Я влез в звездный корабль. Внутри он весь сверкал, как и снаружи, только пол в нем был выложен плитками, а внутри царил слабый, неяркий свет. Но самым прекрасным в нем была крыша. Сквозь нее, как сквозь прозрачный купол, я увидел звездное небо и между звездами множество стражей неба в небольших летающих лодках, которые то прилетали, то улетали, занятые всевозможными работами. Нам пришлось еще раз подняться в громадный звездный корабль. Внутри его все двери оказались открытыми, однако я заметил, что от каждой из них исходят едва уловимые вспышки света. Стражи пояснили, что это — сенсоры и раздвижные двери. Центральный зал оказался невероятно громадным и не поддающимся описанию. В центре его находилось возвышение, на котором стояло кресло, а перед ним — огромное, матово поблескивавшее стекло. На нем я увидел сияющее солнце и стражей неба, занятых какими-то делами за пределами корабля. В кресле восседал командир, облаченный в белоснежное одеяние. Я простерся пред ним ниц, однако он подошел ко мне, приветствовал меня мягким голосом и спросил: