Колючий холод лизнул поясницу.
– Под пытками люди могут признаться в чем угодно, – пробубнила я неуверенно.
– Лилиана, вы напоминаете маленького ребенка, – вдруг скривился он. – Вам известно, что такое камень-оракул?
Я молчаливо кивнула.
– Он заменяет пророка, – продолжал Грегор. – Человека с даром видеть прошлое. С тех пор, как последний оракул умер от старости, только этот камень может показать, убивал человек в своей жизни или нет. Стоит убийце прикоснуться к камню, как тот краснеет. Окрашивается в цвет крови, которая не смывается с души. Камень чувствует убийц. Остается только выбить признание. Я никогда не занимаюсь людьми, которых камень признал “чистыми". Будь они даже распоследними ворами и мошенниками, если на их руках нет крови, я не обвиню их в убийстве.
– Но его мать, – неуверенно попыталась поспорить я. – На руках ашаи Дерлиша умерла его мать…
– От Клебреллы? – усмехнулся Грегор. – Да, я слышал эту душещипательную историю. А вам не кажется странным, что девять его жертв умерли от точно такого же яда? Не считая многочисленных следов насилия.
Я пожала плечами, совершенно не зная, что ответить.
– Конечно, вам не кажется, – снова жестко усмехнулся он. – Ведь так просто обвинять, не вдаваясь в подробности, правда?
Мне стало стыдно. Так невероятно стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.
Неужели все, что мне говорили, неправда?..
Я смотрела на хмурое лицо Черного палача и не могла понять, во что верить. Кому верить. Но что-то глубоко внутри упрямо тянулось вперед. Туда, где блики камина отражались в грустных, черных глазах, скользили по немного впалым щекам и терялись на кожаных перчатках.
– Ашаи Дерлиш был чудовищем, – уже гораздо более спокойно продолжал Грегор. – И он в деталях рассказал о каждом своем преступлении.
Взгляд Палача на миг полыхнул таким отвращением, что я вдруг совершенно ясно поняла: он не просто не наслаждается собственной работой. Он ее ненавидит.
От этой мысли сердце сжалось, будто сдавливаемое тисками грудной клетки.
Я не знала, что сказать. Хотелось подойти поближе, провести ладонью по мужской щеке, стереть с его лица эту дождливую мглу.
– Значит, вы можете заставить человека испытать любую эмоцию? – спросила я тихо, стараясь немного перевести тему.
Грегор снова посмотрел на меня, на этот раз гораздо спокойнее, без черного огня за чертой глаз.
– Не совсем. Что-то дается легко, что-то – нет, – ответил он задумчиво.
А потом вдруг подошел к моему креслу, пододвинул к нему еще одно и сел чуть правее. На расстоянии не более метра.
И вдруг продолжил рассказывать, как будто я – его старая подруга, а вовсе не случайная знакомая.
– Есть сложные эмоции, вызвать которые я могу, лишь прикоснувшись, – звучал его спокойный голос, который неожиданно начал меня успокаивать и даже как будто согревать. – Например, страсть, желание. Или боль. Это очень сложные эмоции. Их значительно труднее контролировать, потому что в теле должны произойти определенные реакции.
– Какие? – с замиранием сердца спросила я, чувствуя, как незаметно меня увлекает его рассказ.
Черные глаза сверкнули алым, на губах мелькнула едва заметная улыбка.
Святая дева, как же красиво он улыбался!
– Например, сердце должно забиться быстрее, – шелковым голосом ответил он, не сводя с меня взгляда. – В венах в этот момент бурлит огонь. Кровь приливает к определенным органам…
Я покраснела, прекрасно понимая, о какой именно эмоции он говорит.
– Но однажды, я уверен, и это удастся мне без прикосновений, – продолжил он спокойно. – Главное практика.
– Понятно, – кивнула я, сглотнув внезапно образовавшийся комок в горле.
И на некоторое время в комнате повисла тишина.
Мужчина внимательно смотрел на меня, и во взгляде не было ничего такого, что могло бы говорить о раздражении или презрении. Ничего такого, что я надумала себе прежде, или что вполне могла бы заслужить своей грубостью.
В какой-то момент Грегор вздохнул, вставая с кресла, и проговорил:
– Вам пора, Лилиана. Меня ждет работа.
Я тоже встала, последовав за ним, со странным трепетом осознавая, что не хочу уходить.
А в соседней комнате на стуле все также сидел заключенный. Мертвенная бледность уже сошла с его лица, сменившись багряной злобой.
Грегор остановился недалеко от двери, внимательно глядя на застывшую меня.
– Посторонним запрещено быть здесь, – тихо проговорил Черный палач, видя, что я не двигаюсь с места.
– И… вы выгоните меня? – спросила я вдруг, чуть склонив голову на бок.
Сердце забилось ужасающе быстро. Словно я бросала Грегору легкий вызов. Или… флиртовала?..
Мужчина долго смотрел на меня прежде, чем спросить:
– Вы уверены, что хотите остаться?
И на выдохе я ответила:
– Да.
Грегор молчаливо прошел к двери, запирая ее на засов, а затем указал мне на небольшое кресло в углу комнаты. Сам он вынул кляп изо рта заключенного, а затем немного развязно сел на краешек стола напротив него. Преступник же теперь не сводил с мужчины напряженного, выжидательного взгляда.
– Ты должен рассказать мне правду, – проговорил Палач.
И сейчас это прозвище как никогда подходило ему. Он выглядел мрачно и пугающе. Сам воздух вокруг его темной фигуры будто начал незримо электризоваться. И несчастный на стуле напротив тоже прекрасно это ощущал.
– Мне нечего вам сказать, – гордо бросил узник и отвернулся. Как мне показалось, через силу.
Грегор, не моргнув глазом, с ледяным спокойствием стянул сперва одну перчатку, затем вторую.
Воздух вокруг начал густеть.
Я бросила на мастера пыток любопытный взгляд, и Грегор тут же ответил, не поворачивая ко мне головы:
– Когда руки свободны, магия двигается быстрее. Я не стану касаться его.
Заключенный вздрогнул и вздохнул, будто бы с облегчением.
– Пока… – прибавил Грегор, вызвав волну дрожи по позвоночнику. И не только у меня.
– Это вы убили вчера ночью Эрению Картэн? – прозвучал спокойный голос, полный ледяного металла.
А я едва успела задуматься над словами. Убита девушка?
– Нет, – гордо бросил узник. – Я уже говорил ва…
И в следующий момент Грегор слегка приподнял руку, едва заметно пошевелив пальцами.
На лице допрашиваемого в то же мгновение выступил пот. Маска смелости и злости сменилась гримасой ужаса.
– Камень-оракул показал на твоих руках кровь, – продолжал Грегор холодно.
И снова пошевелили пальцами.
Преступник начал вертеться на стуле, словно пытаясь сбросить со спины невидимого скорпиона.
– Нет, я не виноват! Это не я! – закричал арестант.
Я стиснула зубы, но не отвернулась. Мне нужно было знать, как это происходит, чтобы понять…
Чтобы понять его.
Грегор нахмурился, на лбу проступила тонкая морщина. Ладони сжались в кулаки, усилив рисунок вен.
– Я ничего не делал!!! – еще громче заорал мужчина.
– Откуда кровь на руках? – прорычал Палач.
Но ответные слова заключенного просто превратились в визг.
Грегор с ненавистью выдохнул, резко встав с места. Двумя быстрыми шагами он преодолел разделяющее их пространство и коснулся висков подсудимого.
– Откуда. Кровь. На. Руках, – жестко выплюнул он вопрос.
И тело преступника тряхнуло, как от удара молнией.
– Я убил… Но не эту девушку, – хрипло прошептал он.
– А кого? – сквозь зубы процедил Грегор.
– Даниаса Верда, помощника главного казначея. Я был ему должен три сотни золотых льери…
– Где тело? – продолжал Палач, и вот теперь я увидела, как выглядит на его лице настоящее отвращение.
– Закопано на заднем дворе моего особняка… – выдохнул преступник.
И в следующий миг Грегор отпустил его. Преступник обессилено повалился на бок, едва не падая со стула.
А Черный палач тут же прошел к небольшому медному тазику с водой. Взял кусок мыла и тщательно вымыл руки. Все это время на его лице сверкала такая яркая ненависть, смешанная с омерзением, что я четко поняла главное: он не наслаждался своей работой. Не получал удовольствие, принося людям боль. Дрэгон Биндрет ошибся.
И я вместе с ним…
Пока Черный палач вновь надевал свои перчатки, я не переставала думать теперь уже совсем о другом. Ведь мне никогда не приходила в голову иная сторона медали. Каково Грегору исполнять работу, от которой все внутри переворачивается? От которой кровь леденеет в жилах? Каково это, делать то, что с трудом выносишь?
Я никогда не размышляла над тем, что чувствует ашаи Вильерт, зная, что при всей его ненависти к своему занятию окружающие считают его лишь бессердечным Черным палачом?..
Когда мастер пыток закончил со своим занятием и снова предложил мне перейти в соседнюю комнату, я тут же спросила:
– Почему вы не откажетесь от своей работы? Ведь это… ужасно.
– Потому что, кроме меня, на это не способен никто. Я единственный со столь сильным даром ментала, – спокойно ответил он. – И императору это известно. Повелитель использует меня, как механизм для запугивания собственных врагов. Всех этих благородных ашаи, к которым по закону нельзя применять телесные наказания. Которых запрещено пытать. Но можно допустить к ним того, кто без единого пыточного инструмента способен причинить чудовищную боль.
Грегор снова сел на кресло, теперь совершенно спокойно рассказывая мне детали своей жизни. Это неуловимым образом сближало, согревало.
– Все приближенные императору ашаи боятся одного моего имени. Или прозвища, – жестко усмехнулся Грегор.
– И им есть чего бояться, – проговорила в ответ.
Черный взгляд тут же скользнул по мне, будто выискивая следы страха на лице. И, не найдя их, мужчина вдруг улыбнулся.
– Кстати, у меня для вас сюрприз, Лилиана Мальтер, – проговорил он загадочно.
– Сюрприз от Черного палача? – улыбнулась в ответ. – Поверьте, я уже боюсь.
Губы Грегора растянулись еще шире, и от этого у меня под кожей заискрились маленькие молнии.