— Ну что, Ларк? — Его бархатистый голос вернул ее к реальности, а урчание мотора роскошного автомобиля обещало ей быстрое избавление от преследователей. — Они идут сюда.
Ларк не могла сказать, зачем она оглянулась, но вид репортеров с камерами и микрофонами, бегущих в их с Гибсоном сторону, заставил ее сдвинуться с места.
— Ларк! Ларк Баркли, вы помирились с Гибсоном? — крикнул кто-то.
Ее узнали.
— Вы убедите его вернуться в хоккей? — раздался другой голос.
Ее охватила паника, и она подумала, что близость Гибсона — это меньшее из двух зол. Быстро обогнув капот автомобиля, она распахнула пассажирскую дверцу и забралась в салон, в котором было прохладно благодаря работающему кондиционеру. В следующую секунду Гибсон надавил на газ, и толпа репортеров осталась позади.
Чувство облегчения продлилось всего долю секунды, затем ее бывший муж произнес:
— Рад снова тебя видеть, Ларк.
Судя по тому, как Ларк резко повернула голову и прищурила зеленые глаза, он, наверное, ее обидел.
Когда они были женаты, он не всегда понимал, что ей нужно и чем вызвано то или иное ее настроение. Он был слишком поглощен своей карьерой и уделял ей меньше времени, нежели она заслуживала.
Но когда дело касалось сексуального желания, они понимали друг друга без слов. Они не виделись два года, но не прошло и десяти секунд с того момента, как она села в его машину, как он уже начал думать о подобных вещах.
Ларк великолепно выглядела. Ее минималистский наряд, состоящий из простой белой блузки, коричневато-серой юбки и коричневых ботильонов, не отвлекал внимание от ее внешности. Ее единственным украшением были густые темные волосы, заплетенные в косу.
— Я что-то не то сказал? — спросил Гибсон, выехав на дорогу. Краем глаза он заметил, как она откинулась на спинку сиденья и перебросила вперед через плечо тяжелую косу.
Раньше она расплетала косу, только когда ложилась в постель, и Гибсон был единственным, кто видел ее с распущенными волосами.
— Просто меня удивило, что ты рад меня видеть, учитывая то, как мы с тобой расстались, — произнесла она спокойным уверенным тоном, словно никогда в себе не сомневалась. Должно быть, такой тон выработался у нее для общения с пациентами, чтобы они ей доверяли. — Ты сказал, что для нас обоих будет лучше, если мы больше не будем друг с другом общаться.
Услышав это, он мысленно перенесся в тот злополучный день, когда она положила конец их браку, и, крепко вцепившись в руль, свернул на шоссе, ведущее в Кэтемаунт.
— Я не имел в виду, что нам больше никогда не следует друг с другом разговаривать, — ответил он, бросив взгляд в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что их никто не преследует. — Я имел в виду, что, если мы какое-то время не будем общаться, нам обоим будет легче начать новую жизнь.
В наступившем молчании Гибсон гадал, каким будет ее ответ. Она всегда тщательно обдумывала свои слова вместо того, чтобы что-нибудь сболтнуть для заполнения неловкой паузы.
Его взгляд был прикован к дороге, пролегающей вдоль реки Ямпы, но перед его внутренним взором стояло лицо его бывшей жены с поджатыми в задумчивости губами. Ему нравилось, что она никогда их не красила. Что она не испытывала необходимости прятаться за макияжем. Ее внешность не нуждалась в украшательствах. Ее пухлые губы выглядели соблазнительно и без помады.
— Как было у тебя? — мягко спросила она. — Отсутствие контакта со мной помогло тебе быстрее начать новую жизнь?
Ее доверительный тон напомнил ему об их вечерних телефонных разговорах. О том, как он, находясь в очередной поездке вместе со своей командой, звонил Ларк из отеля на ночь глядя. Она всегда брала трубку и спрашивала, как прошел его день, несмотря на то что ей очень хотелось спать. Почему он редко спрашивал, как прошел ее день? Почему он уделял ей недостаточно внимания?
— Мне было нелегко, — признался он, сбавив скорость перед знаком «стоп». — Но я думал, что, если бы мы расстались друзьями, мне было бы еще труднее тебя забыть.
Он говорил ей о своем желании сохранить их брак. Обещал сделать так, чтобы их карьера не мешала их браку. Его частое отсутствие дома было не единственной причиной их развода. Он чувствовал, что было что-то еще, что стало для нее последней каплей. Ее тело принадлежало ему, но он не знал, что происходило у нее в душе. В тот день, когда он вернулся домой после одиннадцатидневной поездки в Канаду, она собрала свои вещи.
Это был худший день в его жизни, если не считать того дня, когда они встретились в зале суда для расторжения своего непродолжительного брака. Решение Ларк уйти от него нанесло ему глубокую рану, которая не затянулась до сих пор.
Он болезненно воспринимал каждую неудачу. С тех пор как его отец ушел из семьи много лет назад, Гибсон сделал своей целью решать проблемы людей, которые были ему дороги. Это касалось как его семьи, так и его команды. Но Ларк привыкла сама решать свои проблемы и не нуждалась в его помощи. По крайней мере, у него создалось такое ощущение.
— Верно, — согласилась она. — Ты не хотел, чтобы мы остались друзьями. В таком случае зачем ты предложил меня подвезти, когда меня преследовала толпа папарацци из-за твоего решения поселиться в Кэтемаунте после ухода из спорта? Нам было непросто, когда мы оба жили в Лос-Анджелесе. Нам обязательно быть соседями здесь?
Гибсон стиснул зубы и надавил на педаль газа.
— Мне нравится в Кэтемаунте. Я не смог сохранить дружеские отношения с тобой, но это вовсе не означает, что я мог оставаться безучастным, когда тебя преследовали репортеры. Я знаю, как для тебя важна неприкосновенность частной жизни.
Это была правда, но сейчас, когда он бросил на нее взгляд и увидел очертания ее груди под скромной блузкой, он понял, что предложил ее подвезти главным образом потому, что был рад снова ее увидеть.
Он приезжал в здание сада округа Раут, чтобы установить опекунство над своей матерью, которая страдала от деменции. Он сразу узнал Ларк, хотя шел за ней на расстоянии в двадцать с лишним ярдов. Он узнал ее по уверенной походке, по женственной фигуре, которую не могла полностью скрыть даже консервативная одежда. По длинным темным волосам, заплетенным в косу и скрепленным с помощью белой хлопковой ленты. Он знал, что от резинок концы волос секутся, и сам не раз вплетал ленты ей в косу.
Наблюдая за тем, как ее коса покачивалась при ходьбе, он не сразу заметил репортеров из спортивных изданий, карауливших его у входа в здание. Как они, черт побери, узнали, что он сегодня будет здесь?! Меньше всего ему сейчас нужно снова попасть на страницы желтой прессы.
— В таком случае спасибо, что предложил подвести. Я не хочу снова стать объектом внимания СМИ.
Он ее понимал, поскольку раньше пресса ее не жаловала.
— Мне отвезти тебя в Крукт-Элм? — спросил он, чтобы отвлечь ее от неприятных воспоминаний. — Или тебе нужно будет позже вернуться в здание суда? Если мы подождем полчаса, прессы там уже не будет.
— Моя машина осталась там, но мне не хотелось бы сегодня за ней возвращаться. — Она сложила руки на груди и скрестила ноги. Язык ее тела говорил о том, что она находилась вместе с ним в его машине только потому, что у нее не было выбора. — Завтра я съезжу за ней вместе с моими сестрами. Если ты не возражаешь, высади меня в Крукт-Элм.
— Никаких проблем. Я в любом случае сейчас еду домой.
Ранчо, которое он купил для того, чтобы там поселиться по окончании спортивной карьеры, граничило с ранчо семьи Баркли, так что ему не составит труда отвезти ее в Крукт-Элм. Он помнил, как перед разводом она выразила свое недовольство, узнав, что он решил не продавать дом, где они когда-то планировали жить вместе.
— Я благодарна тебе за помощь, Гибсон, — спокойно произнесла она, — но, как ты заметил два года назад, нам с тобой нет необходимости поддерживать отношения.
Ее слова расстроили его, и это сбило его с толку. Он ведь начал новую жизнь после развода, не так ли? Стал ходить на свидания, хотя и нечасто.
— Если ты этого хочешь, я буду уважать твое решение, — ответил он. — Но если ты не сможешь сама справляться с прессой, свяжись со мной, и я тебе помогу.
Ларк повернулась к нему лицом:
— Справляться с прессой? Что ты имеешь в виду?
— Ты слышала, как они тебя звали. Они тебя узнали. Уверен, что кто-то сфотографировал нас вместе до того, как ты села ко мне в машину.
Она издала тихий стон разочарования.
— Я совсем забыла об этом, — призналась она, отвернувшись, — но я уверена, что со мной все будет в порядке.
Гибсон подавил в себе желание припарковаться на обочине и заставить Ларк снова встретиться с ним взглядом. Ему хотелось заглянуть в ее зеленые глаза и попытаться прочитать ее мысли. Попытаться наконец понять, чем было продиктовано ее решение с ним развестись.
— Я слышал, что твой отец оспаривает завещание твоей бабушки. — Гибсону очень нравилась Антония Баркли. Эта сильная энергичная женщина успешно управляла в одиночку огромным ранчо после того, как ее семья оттуда уехала. Когда он готовился переехать в Кэтемаунт, Антония уговаривала его заняться фермерством. Она продолжала относиться к нему с теплотой даже после того, как они с Ларк развелись. — Полагаю, тебе скоро нужно будет снова ехать в суд. Уверен, пресса об этом узнает и будет тебя там ждать. Если я могу что-то…
— Нет. — Открыв сумочку, она достала мобильный телефон, дав ему понять, что их разговор окончен. — Что бы ни случилось, я справлюсь с этим сама.
Как обычно.
Гибсон сильнее надавил на газ, чтобы как можно скорее избавить Ларк от своего общества. Он знал, что их развод причинил ей боль, но ему всегда казалось, что ей было лучше без него.
Интересно, забыла ли она его? Ему показалось, что, когда их взгляды впервые встретились спустя два года, он, как раньше, увидел в них искры желания. В тот момент его бросило в жар, и ему захотелось, чтобы из этих искр снова разгорелось пламя.