Целых три месяца мне понадобилось для того, чтобы Элайза открыла мне свою душу. А вместе с ней пожелала отдать всю себя. Я говорил ей о том, что она изменила меня. Что мне стыдно за все, что делал раньше и за те слухи о моих похождениях, которые не могли до нее не дойти. Убеждал ее в мысли, что теперь она свет и смысл моей жизни и я хочу жениться на ней. Элайза доверилась мне целиком и полностью. Дело оставалось за малым – попросить ее руки у брата. Отца и матери девушка лишилась еще в детстве. Я все медлил, оправдываясь тем, что боюсь его реакции. А потом сделал вид, что меня призвал к себе на службу король и что я должен ехать на войну, откуда, возможно, никогда не вернусь. Помню тот взгляд, до сих пор преследующий меня в кошмарных снах. Взгляд, полный безграничной любви и обожания.
В ту ночь она отдалась мне. Ночь, когда я тайком проник в ее спальню и огорошил ее известием об отъезде. Элайза сказала, что как бы ни сложилась жизнь, она будет верна мне. И хочет хоть раз испытать сладость моих ласк. С трудом сдерживая ликование, я целовал восхитительную нежную кожу, мягкие губы, ароматные, как спелые вишни. Она не сопротивлялась, доверчиво подаваясь навстречу моим объятиям. Лишь по-девичьи стыдливо закрылась, когда я спустил с плеч ее платье, обнажая маленькую аккуратную грудь.
Я осторожно развел ее руки и тихо выдохнул в розовое ушко:
– Ты так прекрасна… Позволь мне запомнить тебя такой… Это воспоминание будет согревать меня и придавать сил в минуту опасности.
Она покорно улыбнулась и позволила мне делать все, что захочу.
Мои губы с наслаждением сомкнулись на бисеринке соска, втянули его в себя и отпустили. Я упивался тихим сдержанным стоном, сорвавшимся с губ Элайзы. Хотел, чтобы она испытала ни с чем несравнимое удовольствие. Чтобы мысли о моих ласках не давали ей покоя всю оставшуюся жизнь. Ту, что она проведет без меня. Плевать, в чьих-то еще объятиях или в полном одиночестве. Хотел поглотить ее душу без остатка, чтобы в ней не осталось места никому другому. А потом растоптать, прицепить как ценный трофей среди множества других моих трофеев.
Я приник к другой груди, чувствуя, как девушка изгибается всем телом навстречу моим губам. Потом поднял ее на руки и понес к ее девичьему ложу, где наверняка она предавалась мечтам о нашем светлом будущем. Символично, что крах этих мечтаний тоже осуществится здесь.
Она раскинулась перед мной, словно цветок, нежный и трепещущий. Позволяла самые смелые ласки. Лишь стыдливый румянец выдавал, что ей приходится преодолевать внутри. Раздвинув ее худенькие ножки, я коснулся пальцами набухшей, уже сочащейся соками плоти. Она желала меня так сильно, что тело явно это демонстрировало. Раздвинув складки ее женского естества, словно лепестки великолепной розы, я скользнул языком к жемчужинке ее сокровища. Ласкал языком и наполнял все новыми соками. По телу ее волнами прокатывалось удовольствие, я срывал с ее губ все новые стоны.
В миг, когда она достигла кульминации, я поднял глаза к ее лицу. По покрасневшим щекам текли слезы блаженства. Она смотрела на меня с таким восторгом и обожанием, что даже мое черствое сердце на секунду кольнуло. Я мог еще прекратить все и оставить это чистое создание нетронутым. Позволить ей жить своей сказочной иллюзорной жизнью. Правда, уже без меня. Но тут же жестокая усмешка тронула губы. Нет, я не для того убил несколько месяцев, чтобы сейчас отступить.
Словно боясь, что передумаю, я гибким движением приподнялся над ней и направил свою напряженную плоть ко входу в ее сверкающий дворец, куда еще никто не входил до меня. Резким и сильным движением ринулся туда, вызвав крик боли с уст Элайзы. Тут же приник к ее губам, стараясь заглушить его. Ни к чему, чтобы сейчас прибежали слуги или брат девушки.
– Потерпи, родная, – выдохнул я. – В первый раз всегда больно.
Она судорожно кивнула и обвила меня руками и ногами, словно стремясь поскорее покончить с тем, что происходит. Вытерпеть все ради меня. Я все глубже проникал в упругое тело, чувствуя, как меня переполняет ликование. Это чудное прекрасное существо заклеймено мною. Как и многие другие до нее. Она никогда не сможет освободиться от любви ко мне. Сегодня я все сделаю для этого. Я взорвался волной удовольствия и излился в нее. Меня даже не заботило, что может появиться дитя. Это уже будут ее проблемы, не мои.
Позволив Элайзе кратковременную передышку, я вновь стал возбуждать ее. На этот раз боль, терзавшая тело, смешивалась в ней с удовольствием. Я чувствовал, как она все более страстно откликается на мои ласки, как теряет в них себя. К концу этой безумной ночи она уже мало напоминала себя прежнюю. Я видел в глубоких глазах новый блеск. Тот, что уже не раз вызывал в глазах других женщин.
– Я не знаю, как смогу жить без тебя, – пылко прошептала она, прижимаясь ко мне всем телом и не желая отпускать.
– Пусть тебя согревают мысли о том, что где бы я ни был, я буду думать о тебе, – беззастенчиво соврал я, уже не испытывая к ней ничего. Получив то, что хотел, я потерял интерес. Теперь думал лишь о том, как покинуть замок так, чтобы никто не увидел. – А теперь мне пора. Нельзя, чтобы твой брат видел меня.
Она кивнула, но продолжала удерживать. Будто чувствовала, что если сейчас отпустит, то больше никогда не увидит. Я мягко, но решительно разомкнул объятия и двинулся к оставленной у окна веревочной лестнице.
– Когда я окажусь на земле, просто втянешь ее наверх. А потом сожги в камине, – проинкрустировал я.
Она дернулась, как от удара. Раньше я часто так забирался к ней по лестнице. Она сбрасывала ее мне и я поднимался. Но тогда между нами ничего не было. Ничего, кроме долгих душевных разговоров. Сейчас все изменилось.
– Ты больше не придешь? Даже перед отъездом?
– Так будет лучше, Элайза, – слова прозвучали слишком сухо.
Думаю, она это почувствовала, потому что глаза помутнели от боли.
Не говоря больше ни слова, я покинул ее комнату.
Разумеется, никуда я не уехал. Ни на какую-то войну. Продолжал кутить с моими приятелями-вассалами, такими же любителями развлечений, как и я. Иногда издалека я видел Элайзу, едущую куда-то в сопровождении брата или подруг. Делал вид, что мы незнакомы.
Девушка не раз пыталась вернуть то, что было. Посылала мне письма через доверенного слугу. Я никогда не отвечал на них. Прочитав и удостоверившись, что она по-прежнему любит меня безумно и не понимает, что происходит, тут же бросал их в огонь. Признаться, я не предполагал, до чего может докатиться ее решимость вернуть меня.
В тот вечер мы с друзьями кутили в нашем зале для трапез. Отец и другие домочадцы давно уже спали, позволив нам делать все, что захотим. Вино лилось рекой, многие мои друзья уже порядком набрались, и теперь им захотелось девок. Мы уже раздумывали над тем, чтобы снарядить кого-нибудь за шлюхами в ближайший бордель, когда на пороге появилась она.
Наверное, Элайза не ожидала застать меня в таком виде и в такой компании. Но уже то, что она пришла одна в такое время в дом постороннего мужчины, говорило о многом. Элайза позабыла обо всем, в том числе и о своей репутации и чести рода.
– Надо же, кто к нам пожаловал, – пьяно улыбнулся я. – Вы только посмотрите, какая фея залетела.
– Ага, – захохотал кто-то из друзей. – Так зачем нам тогда девки бордельные?
До меня не сразу дошел смысл его слов. Потом на какой-то момент мелькнула трезвая мысль. Нужно, чтобы она убралась, пока эта пьяная свора не совершила непоправимое. Но в тот момент, когда я уже с трудом поднимался с места, собираясь выдворить ее отсюда, я увидел ее глаза. Полные презрения и понимания. Они подействовали на меня, словно красная тряпка на быка.
Эта подстилка, которая забыла о чести, осмелилась так смотреть на меня? На меня?!
– А вы правы, – плюхнувшись обратно на свое место, рявкнул я. – Хватайте птичку! А то еще упорхнет.
Пока я смеялся собственной незатейливой шуточке, пара моих друзей ринулись к ней. Элайза попыталась убежать, но запуталась в платье и замешкалась. Это оказалось для нее роковым. Зажав рот, чтобы не вздумала кричать, девушку потащили на середину помещения. Она яростно сопротивлялась, царапалась, как дикая кошка. Но распаленные похотью мужики лишь смеялись над этим.
В какой-то момент она перестали сопротивляться. Ее взгляд устремился ко мне со странным глубоким выражением. Она словно еще давала мне шанс все исправить. Я послал ей воздушный поцелуй и опрокинул в рот очередной кубок вина. Больше Элайза на меня не смотрела.
Я же, возбужденно тарабаня по подлокотникам кресла, наблюдал за происходящим. Как с нее срывают платье, обнажая трепещущее хрупкое тело. Один продолжает зажимать ей рот, другие держат руки и ноги. Третий уже пристраивается у разведенных бедер и расстегивает штаны, извлекая возбужденное орудие. Я ощущал возбуждение при этой сцене. От ее унижения. От того, что ее, наконец, в достаточной мере растопчут.
Элайза дернулась, когда первый насильник проник в ее тело. Пыхтя и бормоча непристойности, он двигался в ней. Резко и грубо, не заботясь ни о чем, кроме собственного удовольствия. Его уже отталкивал другой, желающий побыстрее урвать кусочек лакомой добычи. Первый излился в тело девушки и поднялся, довольно ухмыляясь.
– Сладкая девочка. Я еще к тебе вернусь.
На его место уже пристроился нетерпеливый и теперь вводил в нее рвущееся в бой орудие. За ним были остальные. Кто-то захотел более пикантного удовольствия и развернул ее боком, пристроившись одновременно с товарищем, только сзади.
Сдавленный крик Элайзы бальзамом пролился на мое уязвленное самолюбие.
– Так ее, ребята! Оттрахайте, как следует.
И они старались, как могли.
Элайза уже даже не стонала. Просто лежала безвольной куклой, пока они делали с ее телом все, что заблагорассудится. Ей уже не нужно было зажимать рот, она не в состоянии была даже кричать.
Один из моих друзей воспользовался этим и ткнул ей в рот свое достоинство.