Ну что такого, казалось бы, прикрикнула мать на дочь. Может, чуть больше, чем следовало бы…
Но Люцита после этих слов крепко обиделась. Раньше-то она хоть от матери всегда поддержку чувствовала. А теперь и Земфире не до нее — ишь, молодость вспомнила, никого, кроме своего Рамира, не видит.
И задумала Люцита страшное. Только уже не против других, а против самой себя. Выждала час, когда Рубина ушла подальше в лес — и давай рыться в ее снадобьях.
Но внезапно Рубина вернулась, спросила строго:
— Что ж ты копаешься в моих вещах? Не проще ли спросить, где что?
— Все равно не дашь, — нахмурилась Люцита.
— Я ведь не жадная. Что ж это за ценность такая?
— Не скажу.
— Напрасно, все равно узнаю.
Рубина подошла поближе к девушке, спросила:
— Боишься меня?
— Боюсь.
Рубина усмехнулась. Вот, дожила — и ее боятся, как когда-то Лялю-Болтушку.
— Правильно боишься. Ну? Что надо-то? — Яду!
Рубина даже удивилась такой откровенности.
— Яду!? Соперницу, значит, извести? Кармелиту?
— Нет, — Люцита села на пол. — Себя. Рубина не ожидала такого:
— Деточка моя, ты, что же это, всерьез удумала себя жизни лишить?
Люцита легонько кивнула головой:
— Для меня — это единственный выход.
— И матери не пожалела? Как бы она это пережила?
— Что мать? Она сейчас свою судьбу устраивает, я ей только мешаю… — Люцита всхлипнула. — Для меня все в жизни закончилось.
— Глупости. Твоя жизнь только начинается, и бу" дет она звонкая, яркая, как песня. Смотри, ты молодая, красивая. Здоровая.
Рубина взяла лицо Люциты в свои ладони.
— А что же ты думаешь? Что? Что жизнь, она без страданий бывает?
Счастье нужно выстрадать. Даром оно никому не дается.
— А Кармелите?
— И у нее счастья нету. И она свою чашу страданий пьет… Только ведь, сложится все. Рано или поздно, но сложится. Твои горе и унижения закончатся, и начнется новая, светлая жизнь…
Люцита попыталась улыбнуться.
— Плохо, плохо улыбаешься, — начала поучать ее Рубина. — Плохо улыбаешься. Знаешь, что надо сделать, чтобы счастье к тебе вернулось, чтобы судьба к тебе лицом повернулась?
Девушка пожала плечами, мол, не знаю.
— Перво-наперво. Никому не желай зла: ни себе, ни другим. Выгони из сердца зло, и в твоей жизни появится свет.
Люцита улыбнулась уже более открыто.
— Спасибо тебе, Рубина.
— Да не за что. Иди. А яда у меня все равно нет. Я же не злодейка какая-нибудь, чтобы яд у себя держать. Но боишься ты меня правильно. Не последуешь моему совету — накажу!.. А последуешь — все хорошо будет.
В "Волге" пели "Кибитку". Конечно, не так хорошо, как Кармелита. Но все же.
Олеся забежала на минутку в VIP-кабинет на очередную встречу с Форсом, вернувшимся из командировки. На этот раз не стала стесняться. И заказала кофе. Да еще и с пирожным!
— По глазам вижу: хочешь сказать мне что-то важное?
Олеся кивнула.
— Николай Андреевич знает, что Зарецкий не получил факс.
— Откуда? — осведомился Форс.
— Он спросил меня, и я сама сказала, что факс мог не пройти.
Форс озабоченно засопел.
— И что, сильно он тебя расспрашивал?
— Сильно, — приврала Олеся.
— Ну тогда ладно. Бог с ним. Прощаю. Не надо злить Астахова. И нам злиться не стоит.
— Спасибо, Леонид Вячеславович! Это вы очень хорошо сказали, что хватит злиться! Пусть все живут, как хотят…
— Да. Пусть живут, — благодушно сказал Форс, пробуя душистого, только что поданного судачка.
— Ведь всем тогда легче станет. И нам с вами — тоже.
— Не понял. Ты это о чем? — напрягся Форс.
— Да все о том же. Мне не нравится подглядывать, подслушивать, доносить. У меня уже сил нету. Я хочу просто быть горничной в доме Астаховых!
— Ах, вот что, милая… А я думаю, куда это ты клонишь? Знаешь, не нужно обольщаться и жить в фантазиях. Жить нужно в реальном мире. Поэтому я тебе еще раз повторяю: просто горничной в доме у Астахова ты никогда не будешь! Я тебя из тюрьмы вытащил и в дом к нему устроил, чтобы ты на меня работала, а не ныла: "Могу — не могу..". Поняла?!
Запил свою речь глотком вина. И уже без прежнего напора закончил:
— Хоть слово лишнее вякнешь — твой хозяин всю правду узнает: кто ты, откуда и что у него в доме делаешь! Все — пока.
А дома, в гостиной, Олесю ждала Тамара, в которой проснулся командный зуд. Она выразительно посмотрела на часы.
— Где ты была?
— Извините, пожалуйста.
— Между прочим, твой рабочий день в самом разгаре.
— Простите… Этого больше не повторится. Просто у меня были дела…
— Если ты работаешь в этом доме, будь добра, хотя бы предупреждай о своих отлучках!
— Я думала, я успею, Тамара Александровна.
— Думала она!
В гостиную вошел Астахов.
— Коля, ты представляешь?! Дом не убран, обед подавать пора, а Олеси нет! Ушла и даже не предупредила! Ты меня обвинял в мягкости. Так вот, мне кажется, это как раз тот случай, когда человека надо наказать!
— Олеся у меня отпрашивалась! — спокойно сказал Астахов.:
Олеся с благодарностью посмотрела ему прямо в глаза.
…А спустя час, прибираясь в его кабинете, поблагодарила и словесно.
— Спасибо вам, Николай Андреевич, большое… — За что?
— За то, что заступились за меня. Я этого не заслужила…
— Да что ты, Олеся? Что-нибудь случилось?
— Я не стою такого доброго отношения…
— Ну перестань… Почему же? Работаете вы хорошо, человек вы хороший.
— Вы ошибаетесь. Я — плохой человек. И мне очень стыдно.
— Нет, ну так не надо о себе говорить. Подумаешь: задержалась, тоже мне — преступление!
— Да нет, не в этом дело! Вы не знаете всего…
— Ну так скажите…
— Помните тот факс, который я не отправила Зарецкому?!
— Да боге ним, с этим факсом! Дела и так наладились.
— Это важно, понимаете… Понимаете… Я не выполнила ваше задание, потому что… Не выполнила… — оставалось сделать последний шаг, чтобы во всем признаться, но сил для него как раз и не хватало.
— Теперь это не имеет никакого значения, — снова перебил ее Астахов. — Антон сделал так, что мы теперь с Зарецким точно помиримся.
— Я очень рада… — только и смогла выговорить Олеся.
Отобедав, Форс поехал к Зарецкому. Тот был рад его увидеть. Еще бы! Хоть один свежий человек, не посвященный во все эти ужасные скандалы прошедшей ночи.
— Здравствуй, Леонид, давно не виделись. Как дела? Что делал?
— Да так, разные вопросы утрясал. Юриста не только язык, но и ноги кормят.
— А у меня тут новости. Есть даже приятные. У меня сегодня назначена встреча с Астаховым! Прошу тебя на ней присутствовать.
Форс удивился и насторожился:
— Да, действительно. А когда ж это вы успели договориться?
— О переговорах попросил сын Астахова.
— И вы вот так сразу согласились? После всего?
— Ну, видишь ли… Он оказал мне большую услугу, и я не смог отказать.
— А вы уверены, что это не очередная провокация?
— В том-то и дело, что не уверен. Но ведь нельзя же допустить, чтобы вопрос оставался нерешенным.
— А вот я подозреваю, что этой встречей они хотят вас отвлечь от чего-то более серьезного…
— Леонид, Леонид, я сам мучаюсь разными тяжелыми вопросами. И не исключаю, что ты прав… но на попятную идти поздно… Я дал слово.
— И все-таки подумайте, господин Зарецкий.
— Нет. Дело решенное. Так ты сможешь приехать?
— Постараюсь… Но не уверен.
— Смотри, как сможешь.
Баро не обиделся. Баро просто оставил зарубочку в памяти.
А вот Форс крепко разозлился. Стоило уехать ненадолго, тут уже миротворцев развелось, мать их так! Набрал телефон Олеси:
— Алло, ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Нет…
— Почему вдруг Зарецкий согласился на встречу с Астаховым?
— В первый раз об этом слышу.
— Я тебе не верю. То ты рассказала про факс. Теперь вот эти встречи разные. Смотри, девочка… Если узнаю, что ты что-то от меня скрываешь, — в порошок сотру.
— Да не знаю я ничего. Если бы что-то узнала — сказала.
— Смотри. И помни — в тюрьме места много.
— Леонид Вячеславович, а может, хватит пугать?! А то мне и тюрьма раем покажется.
Форс понял, что перегнул палку, никого нельзя доводить до крайнего отчаяния: Агента нужно беречь.
— Хорошо, Олеся. Я тебе верю. Но все-таки, как ты думаешь, почему они вдруг решили встретиться?
— Сказала же. Не знаю.
— А может, ты уже не на меня работаешь?
— К сожалению, в первую очередь именно на вас.
— Ладно-ладно. Но если ты все-таки что-то узнаешь, сразу сообщи мне!
— Конечно.
Глава 11
Час от часу не легче. Приехал Миро. Кармелита переживала.
Что ему говорить? Как ему говорить? Как вообще жить на этом свете.
— Миро… прости меня…
— За что?
— Я же хотела сбежать с Максимом!
— Я знаю.
— Знаешь?! — Да.
— И все равно хочешь на мне жениться?
— Хочу… Как и прежде. Но ты ведь любишь Максима?
— Максим для меня умер. Его для меня больше не существует.
— Не говори так, Кармелита. Он — хороший парень.
— В нем нет ничего хорошего. Он меня просто предал и продал!
— То есть, как это продал? Кому?
— Я не хочу, не хочу, не хочу об этом говорить. Со мной так жестоко никто еще не поступал.
— Подожди, Кармелита. Что он сам тебе сказал?
— Я не стала его слушать. Приказала выгнать его из нашего дома.
— А ты не думаешь, что Максима могли оклеветать? Кармелита вдруг посмотрела на весь разговор со стороны. Кто бы мог подумать, что Миро будет защищать Максима. Насколько же он хорош и великодушен этот Миро. Вот только объект для защиты выбрал неудачно.
— Почему ты его защищаешь? Ты что, хочешь меня оставить?
— Я не хочу тебя оставить. Но я видел Максима.
— Что? Когда ты успел?