Бейбут с трудом сдерживал слезы, душащие его изнутри. И обращался то ли к богу, то ли к Рубине?
— Господи! Рубина! Сделай все. Он должен жить. Должен. Это несправедливо, дети не должны уходить раньше родителей.
А Рубина как будто слышала все. И шептала про себя:
— Подождите. Погодите немного, я делаю все, что могу.
Руки ее быстро-быстро сновали над телом Миро. Где-то надавливали, где-то мягко поглаживали. А губы шептали заклинания…
— Баро, Бейбут! Идите сюда!
Оба подошли к Рубине, ступали едва слышно, будто поглаживая землю.
— Я остановила кровь.
— А дальше? Что дальше! Продолжай! Делай что-нибудь!
— Больше я ничего сделать не могу. Миро надо срочно везти в больницу.
Срочно!
— Ну так поехали, — нервно сказал Бейбут.
— Подожди, брат! — притормозил его Баро. — Рубина! Ты же шувани, знахарка. Почему ты не хочешь все сделать сама?
— Я сделала все, что смогла. Пуля застряла, может быть даже в легком. С краю. Это опасно. Ему нужна срочная операция. Звони.
— Стой, Бейбут! Рубина! Ты забыла, что случилось с Радой? Ты сама отдала мою жену в руки врачей! И что? Они убили ее! Цыгана лучше всего вылечит цыганка, шувани. Так меня дед учил, и отец, и прадед!
— Баро, но врачи спасли Кармелиту! И теперь у тебя есть дочь.
Зарецкий горько усмехается.
— А шувани Рубина должна была спасти и жену, и дочь.
— Баро! Да ты совсем с ума сошел от горя. Сколько лет можно терзать меня! Неужели ты думаешь, что я желала смерти Раде, своей дочери. Я и тогда сделала все, что могла. Но это судьба! Иногда она забирает жизнь у молодых…
— Рубина! — испуганно воскликнул Бейбут. — Ты это про Миро говоришь?
— Нет, Бейбут! Миро будет жить, если ему сделать операцию. Но срочно!
— Что ты за шувани, если растеряла свою силу? Или ее никогда не было? — не унимался Баро.
Рубина горестно молчала, глядя на Бейбута своими выжженными горем глазами.
Бейбут проговорил тихо, едва слышно:
— Рубина многих людей от болезни спасла…
— Сейчас не время говорить обо мне. Торопись! Миро потерял много крови.
— Я верю Рубине, — сказал Бейбут громко и властно. — Поехали в больницу!
Выбрали "газельку". Впервые, наверно, Миро ехал в ней не сидя за рулем.
"Вот оно, счастье!" — думала Олеся в те дни, когда Форса не было в Управске. Все было легко и хорошо. Неприятности казались мелкими и пустяшными. Даже придирки Тамары, которые она старалась не замечать. Даже идиотские шуточки Антона, которые не замечать было еще проще. Зато каждый жест, каждое слово Астахова она ловила с наслаждением. Олеся слушала, что он говорит, что-то отвечала ему сама, и что бы ни сказала, ощущала всем своим женским естеством, что Астахов восхищается каждым ее словом, каждым жестом…
И все это разрушилось в то мгновение, когда в трубке раздался знакомый голос:
— Алло! Олесечка? Жду вас в "Волге". Ну вы знаете где.
Снова все сначала. Снова все вверх тормашками…
В VIP-кабинете Форс потягивал лихо навороченный коктейль. Увидев Олесю, протянул ей лист с каким-то текстом. Сказал хорошо поставленным коман-рирским голосом:
— Отправишь это Зарецкому.
— По почте?
— Олеся, не прикидывайся дурочкой. У тебя это плохо получается. Конечно же не по почте, а по факсу, причем именно с астаховского факса. И сегодня же. Надеюсь, телефон Баро ты не забыла?
— Забыла.
— Ладно, тогда вот тебе напоминание, — Форс накарябал на ресторанной салфетке телефон Зарецкого.
Олеся взяла и начала читать бумагу, протянутую ей. Письмо было написано зло, по-форсовски, но фамилия внизу стояла — "Астахов".
— Что это?
— Деточка, я устал тебе напоминать. Не суй свой нос, куда не следует.
— Леонид Вячеславович! Такое предложение оскорбит Зарецкого. И у них с Астаховым снова начнется вражда.
— Слишком ты умная для горничной. Твое дело — факс отправить. И пыль протирать.
Олеся вспыхнула румянцем, схватила бумагу, встала и ушла.
Форс ухмыльнулся и вновь принялся за коктейль. Ему, признаться, даже нравилось, что агент попался такой норовистый. Это как гвоздик, что высовывается из половицы. Вылез, чуток царапнул тебя. Ты его раз — и опять молотком по самую шляпку в половицу. До следующего раза.
Гораздо хуже, когда гвоздь сидит в полу, вроде как, надежно. Датам внутри проржавел, превратился в труху вместе с половою доской.
С тех пор как умерла Рада и чудом выжила Кармелита, Баро не доверял врачам. Совсем не верил, видел в них врагов рода человеческого. Над этим можно было смеяться, это можно было осуждать, но изменить — нельзя. Вот и сейчас Зарецкий сильно осерчал на Бейбута за то, что тот увез сына в больницу. Только тут уж ничего не исправишь. Что сделано, то сделано, и как будет, так будет. Как говорится, уведенного жеребенка назад не вернешь.
Теперь настало время заняться убийцей. Этим подлым и мстительным гаджо по имени Максим. Зарецкий велел доставить его из подвала в свой кабинет. А еще призвал в свой кабинет Кармелиту.
Рыч с помощником привели Максима. Рыч остался, а помощника его тут же отослали. Мало ли что может сейчас выясниться. Не следует знать об этом всем и каждому.
Цыганский "арест" не прошел для парня бесследно. Одежда его была изорвана, на теле — обильно рассыпаны синяки и царапины. Но при этом Баро отметил про себя, что в глазах Максима нет ни тени испуга. Он смотрел на Зарецкого спокойно и уверенно. Как не ненавидел Баро этого человека, но сейчас вынужден был признать: Максим — мужик хоть и подленький, но смелый.
Дай бог каждому, оказавшись в такой ситуации, вести себя так же.
— Вот, Баро, — сказал Рыч. — Это он хотел убить Миро. Мы его схватили, когда он пытался избавиться от ружья.
— Ты?! Убийца!!! — Баро сжал кулаки.
Все недавнее восхищением Максимовым спокойствием прошло. Остался только жгучая ненависть. Подло из-за куста стрелять в своего более удачливого соперника. Так бы взял и придушил подонка!
Баро подошел поближе к Максиму, всмотрелся в его глаза. Казалось, что еще мгновение — и он вцепится ему в глотку.
— Я не стрелял, — спокойно сказал Максим.
— Врет, — бросил Рыч. — Больше некому. И ружье было у него в руках.
Максим пошевелился. И получилось это у него как-то угрожающе, в иностранном кино в таких случаях герой уже в следующее мгновение сбрасывает путы и начинает дубасить врагов. Видно, что-то подобное привиделось Рычу, потому что он с опаской встал за спиной у Макса.
— Ты посмотри на этого человека, — Баро указал Кармелите на Максима. — Внимательно посмотри. Ведь именно с ним ты хотела сбежать. Я выгнал его из этого дома. А он вернулся. И для чего?! Для того, чтобы убить нашего Миро.
Да ты волоса ее одного не стоишь, как у тебя рука поднялась?
— Это не я.
— А кто же?
— Не знаю! Я смотрел…
— Подсматривал, — исправил его Рыч.
— Подсматривал… — вынужден был признать Максим.
— То-то! — торжествующе сказал Рыч. Но тут Баро неожиданно вспылил:
— Что "то-то", что "то-то"? Рыч, что ты такой довольный и победительный? Что убийцу поймал? Так ведь ты для того и нанят, и работаешь, чтоб не допустить такого! А у тебя тут любой проходимец может пробраться и подглядеть, чего хочет.
Охранник нахмурился — слова Баро говорил правильные, возразить нечего.
Ведь еще несколько лет назад, когда, капитализм в России был более диким, он, Рыч, был всегда настороже. А сейчас расслабился.
— Баро, так получилось. Свадьба — радость такая! Охранники молодые отпросились хоть одним глазком взглянуть, как сватовство идти будет…
— Отпросились! На то над ними, молодыми сопляками, ты и поставлен, чтоб носом в дерьмо тыкать и не дать разбежаться, распуститься!
Рыч совсем замолчал. Бывают такие ситуации — что ни скажешь, все против тебя работает.
Баро, чуть успокоившись, вновь занялся Максимом:
— Продолжай, чего ты там высмотрел?
— Услышал выстрел. Миро упал. Я испугался, что могут еще раз выстрелить, и прыгнул в кусты. Мне показалось, оттуда стреляли. Подбежал и увидел ружье…
— Врешь ты все! — спокойно сказал Баро. — Тебя уже с ружьем в руках схватили.
— Я… Я его с земли поднял.
Баро зло рассмеялся. А Рыч на этот раз уже остерегся скалиться.
— С земли поднял? Ха-ха! Зачем?
— Не знаю. Автоматически как-то. Убийца где-то рядом. А тут оружие…
Случайно так получилось!
— Случайно??? Случайно, чтоб ты знал, рядом с ружьями не оказываются. И через заборы не лазят. Да зачем ты вообще возле моего дома оказался?!
— Я хотел увидеть Кармелиту.
— Увидеть Кармелиту?! Вот! Вот в чем дело! Ты увидел, что ее сосватали, и решил убить жениха!
— Нет. Я просто люблю Кармелиту. Идо последней секунды надеялся, что она передумает…
Баро развернулся к Кармелите и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— Это ты дала ему повод надеяться? После всего, что было?
— Нет! Я даже с ним разговаривать не захотела.
— Видеть тебя не могу. Кого я вырастил. И из-за этого убийцы ты готова была предать своего отца?!
Кармелита метнула злющий взгляд на всех троих — на Максима, на отца, на Рыча и вышла из кабинета, хлопнув дверью.
После ухода женщины обстановка в кабинете стала еще мрачнее.
— Теперь-то ты понял, что тебе здесь надеяться не на что! И если совершил подлость, то имей мужество принять и наказание, — сказал Баро.
— Вот это правильно, — одобрил Рыч. — Люди уже давно ждут, мы ему такого зададим!
— Ничего ему задавать не надо, — устало сказал Баро. — Везите его в милицию. Он не достоин цыганского суда. Пусть его свои судят.
— Но, Баро, это же мы его поймали.
— Молодцы, что поймали. Но плохо, что пропустили. И вообще. Еще один такой случай… Да нет, что же я говорю… Еще один лишь намек на какое-то происшествие, и я тебя уволю. Я и так что-то слишком добрый. Но это лишь с учетом твоих прошлых заслуг. А теперь везите его в отделение, пусть милиция с ним разберется!