— Есть дети. Точнее — ребенок. Один. Точнее — не ребенок и не один. А одна. Тьфу ты, — Бейбут совершенно запутался в своих словах и мыслях. — В общем, короче говоря, дочка у нее — Люцита.
— Что ж, поговорим и с дочкой. Она большая?
— Большая, — впервые за весь разговор улыбнулся Бейбут. — И тут же спохватился. Но я все равно вместе с вами к ней пойду. Я тут главный.
Игорь принял идею Тамары в штыки.
— Слушай, с какой стати я должен "окучивать" эту серую мышку, твою Олесю?
Собственно, иначе он и не мог сказать.
Но на самом деле, внутри, в душевных глубинах, недоступных Тамаре, эта идея ему очень даже понравилась. Получалось на редкость ловко: с тамариной подачи поухаживать за девушкой весьма недурной внешности. А если получится… Хм-м, если получится…
Если получится, всегда можно сказать: прости, милая, немного перестарался. Но ты же сама этого хотела. Ты же сама меня на нее натравливала…
Действительно, совсем неплохая идея. Но для вида, конечно же, нужно повозмущаться.
— Совсем стыд потеряла! Подсовываешь мне тут…
Тамара наивно повелась на его возмущение, начала уговаривать:
— Игорь, пойми! Нужно так. Ты же понимаешь, я люблю тебя. Но Астахов опять что-то подозревает, бурчит. Словом, чувствует, что здесь что-то не так! Нам надо развеять его сомнения!
— Да? И как же мы будем их рассеивать. То есть, извините, развеивать.
Может, еще что-нибудь прикажете? А не жениться ли мне на ней, чтобы успокоился Астахов?
— Игорь, перестань паясничать! Я хочу как лучше! И потом с тебя не убудет, если ты…
— …Если что… Ну говори, говори. Если я ее приобниму, да? Поцелую…
Как ты хочешь, чтобы я это сделал? Ты хочешь, чтобы Астахов видел, да?
Игорь порывисто обнял Тамару, крепко поцеловал ее. Но Тамара оттолкнула его и чуть не влепила пощечину.
— Только посмей…
— Что? — всерьез удивился Игорь.
— Только посмей обнимать и целовать ее ТАК!
— Так ведь я тоже этого не хочу!!!
— Игорь, я понимаю, но… Хорошо, прости меня…
— Понимаешь, мне не нравится, когда мне не оставляют выбора! И ты прямо буром прешь со своей идиотской идеей — сделать меня "женихом"!
Тамара расцвела:
— Да, милый, ты совершенно прав. Идея была абсолютно идиотской. Никому не позволю тебя целовать! Все — забудь.
"Тьфу, черт, — подумал Игорь. — Перестарался!" "Как же он меня любит!" — подумала Тамара.
Это хорошо, что Бейбут пошел вместе с ним к неизвестной пока Люците.
Вдвоем им будет проще как-нибудь проговориться, выдать себя.
Увидев девушку, Бочарников тут же отметил про себя: красивая, сильная, неглупая. Такая на многое способна. На мелких нестыковочках ее не поймаешь.
Тут сразу нужно крупный невод забрасывать.
— Скажите, Люцита, вы знали, что у вас хранится ружье?
— Да… Вернее, нет! Вернее, мне мама про него рассказала…
Вот это переплетение "да" и "нет" выглядело немного подозрительно. Но с другой стороны, любой человек, если его врасплох застать таким вопросом, начнет путаться. А то, что она сейчас застигнута врасплох, говорит в ее пользу.
— Значит, вы его не видели и узнать не сможете?
— Видела, но очень давно. Нет, узнать, наверное, не смогу… А может, смогу. Мама, думаю, точно сможет. А я… Понимаете, ружье — не девичьи игрушки.
— Согласен. Скажите, а где оно у вас хранилось?
— Вот здесь, в сундуке на самом дне.
— Проверьте, а вдруг мы ошиблись. Может, ваше ружье сейчас на месте.
Бейбут недовольно засопел. Ничего себе, а вдруг и вправду, это не их ружье.
Люцита полезла в сундук, начала поднимать вещи, добираясь до самого дна.
А Бочарников, тем временем, сделал два вывода. Люцита очень сноровисто углублялась в сундук. Так что насчет того, что она видела ружье "очень давно", пожалуй, приврала — это раз.
А вот искала она его честно, пожалуй, и вправду не уверена, что его там нет, — это два. Да и Бейбут еще фыркнул очень натурально, похоже, он всерьез поверил, что ружье может оказаться на месте, а значит, его табор потревожили зря — это три.
Люцита, в конце концов, закончила свои поиски:
— Нету ружья.
— Ну что ж. Выходит, мы не ошиблись. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, как оно могло попасть к Максиму Орлову.
— Я не знаю… — на редкость искренне ответила Люцита.
— Как вы думаете, кто его мог украсть?
— Не знаю.
Тут Бейбут оживился, начал как-то усиленно сопеть, покашливать, стараясь привлечь к себе внимание.
Следователь развернулся к нему:
— Может быть, вы знаете, кто мог это сделать?
— Я тут кое-что вспомнил! Я видел этого… Орлова в таборе!
— Да. Как давно?
— Ой, трудно сказать, так все перемешалось, боюсь перепутать…
— Это хорошо. Это вы правильно сказали — дело серьезное, речь о жизнях идет. Ну как давно видели? Месяц назад, неделю, несколько дней.
— Несколько дней. А может, неделю… Нет, не месяц — точно! Неделю назад!
И тут Бочарников пожалел, что он разговаривает с Бейбутом и Люцитой вместе, а не по отдельности. Он-то надеялся подловить их на мимике, на реакции. А оказалось, нужно на фактах ловить.
— А вы, — следователь развернулся к Люците, — когда в последний раз ружье видели?
Люцита предпочла уйти от ответа:
— Да что ж я, по-вашему, только на это ружье и любуюсь. Говорю ж давно, не женские это игрушки.
— Хорошо, — Бочарников опять повернулся к Бейбуту. — А с кем вы Максима тут видели? Ну, к кому он в табор приехал?
Бейбут очень хорошо помнил, что Максим крутился возле палатки Рубины. Но тут уж в нем гордость взыграла: что ж он, как мальчик зеленый, все уж и так следователю на блюдечке выложил. А еще главный. Самому нужно отвечать за все. Самому!
— Не знаю, к кому он приезжал. Мало ли. Видел мельком — вот и все.
Бочарников с сомнением посмотрел на Бейбута, но дальше спрашивать не стая.
Глава 23
У каждого свои заботы.
Выставка открылась. Об этом сообщала огромная вывеска на фронтоне театра: Выставка-продажа картин художницы Светланы ФОРС. "Апология весны" Светка волновалась страшно. Ее трясло, как при сорокаградусном гриппе.
Ненадолго она успокаивалась, начинала благодарить Антона, называла его "Мой рыцарь". А потом опять скатывалась в противный липкий страх: а вдруг засмеют все ее творчество, скажут: мазня!
И Антону снова приходилось буквально за волосы вытаскивать ее из болота неуверенности. И тогда Светка начинала неслышно ходить вокруг картин, прислушиваясь, а вдруг кто проговорится? Но, увидев молодую художницу, все издалека улыбались, приветствовали ее, целовали в щечку, хвалили: "Так держать!"
"Ну вот, — говорил Антон. — Видишь, все в порядке. Всем нравится!"
Но Свету это совсем не успокаивало. "Они мне льстят! — отвечала. — Я же вижу, что у меня все — убогая мазня".
В общем, день получился чрезвычайно нервный. Вечером поехали в "Волгу", чтоб хоть немного расслабиться. И тут, как назло, обнаружился Форс. Увидев дочкину неуверенность, он, нет, чтобы поддержать, опять начал подшучивать.
Причем остроумно и очень болезненно.
Антон, как мог, парировал, защищая Свету. Только получалось не очень.
— Ладно, — сказал на прощанье Форс. — Дочь, ты не обижайся. Я ж любя!
Ну все, дети, пока.
Света обиженно промолчала.
— До свидания, Леонид Вячеславович! — попрощался за двоих Антон.
— Дочка! Не игнорируй папу, — шутя, возмутился Форс.
— А чего с тобой прощаться, — буркнула Света. — Все равно вечером домой придешь.
— Да в том-то и дело, что я в командировку уезжаю. Пока.
После этих слов сердце у рыцаря Антона сладко заныло.
А Света все никак не могла прийти в себя от переживаний.
— Антош, наливай!
Антон с готовностью налил очередную порцию шампанского.
— И себе сразу же! Я одна не пью!
— Я тоже один не пью.
— Давай сейчас выпьем за… ну я не знаю…
— Выпьем за твою смелость! — искренне сказал Антон.
— За смелость! Чокнулись, опрокинули.
— За успех! — предложил Антон.
— За успех! — согласилась Света.
— И за твой талант!
— За талант, это точно, — уже не совсем трезвым голосом сказала Света. — Потому что я не бездарь! Понимаешь? Я действительно талант. Это он, отец мой, бездарем меня называет. А зачем он так говорит, никому не понятно.
А я талант действительно. Мне знаешь, все об этом говорили.
— Правильно! — подтвердил Антон. Официант принес новую бутылку.
— Ой, какое вкусное все-таки. Сил нет!
— А ты знаешь, Светка, что я думаю.
— Знаю. Ты всегда об этом думаешь.
— Да нет, перестань, — рассмеялся Антон. — Мне кажется, он специально хочет тебя разозлить. Это у отца твоего стиль такой. Если ты сломаешься, уйдешь в быт, станешь обычной домохозяйкой, будешь мужа искать — это то именно, чего он хочет. А не сломаешься, выдержишь — станешь знаменитой художницей. Тоже неплохо.
— А я ему не верю, я ему не верю! — тараторила Света, глядя на пузырьки в бокале с шампанским.
— Да ты ему не верь, ты мне верь. Он просто хочет, чтобы у тебя упрямства побольше было!
— Правильно! А знаешь, Антоша, что мы сейчас сделаем? Мы сейчас выпьем шампанского. Этого замечательного нерусского шампанского. И выпьем за художников. За всех молодых художников, которые не бездари. Которых, знаешь, что ждет? Их ждет… гов-ло… голво… говоло…
Антон не растерялся и помог Свете донести до него свою мысль:
— Го-во-ло-кружительный успех.
— Точно. Успех! Успех, а не провал! Успех, Антоша! — и бедная Светочка чуть опять не расплакалась.
Домой приехали на такси. Была прекрасная лунная ночь. И замечательное опьянение от великолепного шампанского. Казалось, что все в мире устроено хорошо и правильно. И все люди — очень добрые. И весь мир — только ждет каждого твоего слова, чтобы замереть в радостном изумлении.