— "Куда идем мы с Пятачком — большой, большой секрет…", — напевала Света песенку Винни-Пуха.
— "…И не расскажем мы о нем. О нет, и нет, и…"
— И да, — невпопад закончила песню Света. — Да — ты мой рыцарь. Ты мой рыцарь… Ты мой…
— Ну подожди, ну подожди… Я еще не рыцарь. Антон накрутил воображаемые усы и взъерошил настоящие волосы.
— Все. Теперь — рыцарь. Целуй. Сюда — указал на щеку.
Но Света поцеловала его в губы. И он ее поцеловал. Кровь разлилась по телу.
— Подожди, подожди, — зашептала теперь уж Света. — Где же ключ от дома?
Нашла!
Антон поднял ее на руки, чтоб не споткнулась. И в таком виде Света открывала ключом двери. Было очень неудобно, но ужасно романтично.
— Как же мне хорошо! Мне так хорошо… — все повторяла Света. — Прямо не могу… И очень щекотно. Ты такой смелый, такой хороший, такой смешной…
Мне с тобой совсем ничего не страшно.
Антон бережно уложил ее на кровать.
— Лежать! Не шевелиться! — сказал строгим голосом.
— Что-о-о? — хотела возмутиться Света.
— Ничего, — нежно ответил Антон. — Просто я должен снять твои хрустальные туфельки…
Едва проснувшись, Кармелита сразу почувствовала, что должна поехать к Максиму. Она еще не понимала, зачем. Но твердо знала, что должна. Девушка сама сначала удивилась этому ощущению, этому непоборимому внутреннему призыву. Ведь еще только вчера вечером она была уверена, что ненавидит его, что никогда не сможет простить той непонятной мутной истории с побегом. А тут…
Процедурные формальности уладили очень быстро. И вот она уже стояла рядом с ним, напротив него, но не против него.
— Спасибо, что пришла, — тихо сказал Максим. — Как себя чувствует Миро?
— И ты еще спрашиваешь? Максим насупился:
— Никто не верит в мою невиновность. Даже ты… Еще вчера она бы повторила вслед за ним "Даже я". Но сегодня промолчала.
— Суд признает меня виновным. Кармелита опять не знала, что ему ответить.
— Ты знаешь, я хотел сказать тебе… — Максим замялся на мгновение. — Все у вас с Миро будет хорошо. Я желаю вам счастья…
— Спасибо… — наконец-то смогла ответить Кармелита.
— Если нам не суждено вдвоем… То… пусть хотя бы ты… будешь счастлива. Я бы никогда в жизни не позволил бы себе причинить тебе боль.
Он посмотрел на нее, глаза в глаза, в самую душу. И добавил:
— Потому что я люблю тебя!
После этого Кармелита ничего не помнила, как она вышла из милиции, как вскочила на Звездочку и умчалась куда-то в чащобу. А там, в лесу, она расплакалась, по-детски безнадежно.
Все вернулось. Она посмотрела в его глаза и по боли, растворенной в отчаянии, поняла, что он ни в чем, совсем ни в чем не виноват. Как она могла поверить, хоть на миг, на час, на день, поверить во все то, что наговорил о Максиме этот остолоп Антон.
Нет, это не он предал ее.
Она предала его. Какой-то шестеренке в душе надоело с болью проворачиваться. И она заверещала: "Максим — предатель! Максим — предатель!", чтоб хоть как-то выйти из замкнутого круга.
Она сама дала слабину и только поэтому согласилась на свадьбу с нелюбимым Миро.
И все это время сама себя обманывала, что все как-то сладится.
Нет, не сладится. Все вернулось. Все — как было. Только многократно хуже, потому что ее любимый в тюрьме, а жених — лежит с простреленной грудью.
Вот, чем обернулась для близких ее слабость.
Нет ничего коварней хорошего шампанского. Оно пьется, как сама радость, по странной прихоти судьбы обратившаяся в золотую, игривую жидкость.
Достаточно вечером хоть немного обмануться в истинном его смысле и содержании, и наутро ждет суровая расплата. Похмелье от шампанского такое же тяжелое, как от любого другого непомерно выпитого вина.
А еще нет ничего смешнее мужчины, впервые надевающего перед тобой брюки.
При этом он понимает, что смешон своей непривычной наготой. Оттого хочет казаться особенно ловким, мужественным. И поэтому путается в штанинах, скачет на одной ноге. В общем, выглядит, клоун клоуном.
Света смотрела на Антона и в наказание за вчерашнее счастье мысли были все больше смурные:
— Ну что, Антоша, наверно, на этом наши отношения можно считать законченными?
— Ты чего? — удивился Антон.
— Ничего… Классика жанра. Ты получил, чего хотел, а зачем я теперь тебе нужна? Да ладно… ты это так… ты уходи, я тебя не держу! Правда!
— Ты хочешь, чтобы я ушел? Ты жалеешь о том, что произошло, да?
— Я ни о чем не жалею! Просто я подумала, что теперь ты не захочешь меня видеть…
— Кто? Я?! Тебя?! Да ты что? Я столько в тебя вложил сил! А ты говоришь.
— Что вложил?
— Не что, а чего! Времени, труда. Да денег, в конце концов! Ты же знаешь, какой я меркантильный. Ты мне дорого обошлась! Свет, ну какой мужчина откажется от такой девушки?
— От какой такой?
— А вот такой!
Антон обнял ее, громко чмокнул.
— Ну что? Ты до сих пор хочешь, чтобы я ушел? Светка улыбнулась:
— Нет, уже не хочу, — и схватилась за голову. Антон осмотрел ее быстрым, понимающим взглядом:
— Ах, вот оно что! Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка. Что, головушка болит?
— Угу, — беспомощно сказала Света.
— Тогда источник мрачных мыслей ясен. Как же выйти из этого затруднения?
— Как? — собезьянничала девушка.
— Вообще-то, как учат древние Гиппократы, подобное лечится подобным.
Света в ужасе покачала головой.
— Сам боюсь. А что делать? — трагически вопросил Антон.
— Нет, Антоша. Нет, умоляю — никакого шампанского.
— Конечно никакого шампанского. Только коньяк! Света в ужасе, на этот раз еще более притворном, спряталась под одеяло.
Пользуясь этим, Антон убежал на кухню. И через несколько минут вернулся с подносом в руках.
— Тадатам-татам! Ваш кофе! Света выбралась из одеяла:
— Антон, ты чудо. Спасибо… Послушай, а почему тут пять чашек. У нас тут что, еще кто-то есть.
— А ты начни пить, тогда поймешь.
Света начала пить и все не поняла, потому как не могла остановиться, пока не выпила три чашки.
— Антоша, а что за кофе такой особенный.
— Ну я же сказал. Коньяк!
Света запустила в него подушку. Антон поймал ее и галантно вернул на прежнее место.
— Не волнуйся, коньяк — только в качестве лекарства, буквально пару капель. И признайся — ведь помогло.
— Угу.
— Все. Собирайся — поехали на выставку. Пожинать плоды посеянного вчера успеха.
— Ага, — грустно улыбнулась Света. — Еще б найти, где мы его вчера посеяли.
Как же страшно и больно ехать к Миро. Как трудно говорить ему правду. И как тяжело ее не сказать.
Миро лежал в постели, увидев невесту, обрадовался. Но сразу же почувствовал ее состояние:
— Что случилось?
Кармелита присела рядом с ним, на кровать.
— Кармелита! Почему ты не смотришь мне в глаза?
— Я была у Максима.
— В тюрьме? — Да.
— Я не верю, что он в меня стрелял! Ты ему об этом сказала?
— Нет… Но он сказал мне… — Что?
— Мне это не удобно говорить…
— Жених и невеста должны говорит друг другу все.
— Поэтому мне и неловко.
— Кармелита, давай договоримся, что у нас с тобой не будет секретов.
Хорошо? Что он тебе сказал?
Кармелита отвела глаза.
— Понимаю… — сказал Миро. — Можешь не отвечать. Он сказал, что любит…
Кармелита кивнула головой.
— Что ты ему ответила?
— Ничего… Что я могла ему сказать? Я же тебя выбрала…
— А ты в этом уверена?
— Я дала слово, что выйду за тебя замуж…
— Мне нужно не слово… мне нужна ты…
— Я понимаю…
— Если ты выйдешь за меня только потому, что обещала, это будет несправедливо по отношению ко мне.
— Тебе нужен честный ответ?
— Конечно.
— Я не знаю, что ответить…
— Что ж! Спасибо за честность! Только… — Миро привстал, опершись на локоть. — Я так долго не смогу, Кармелита… Разберись в своих чувствах…
Пожалуйста!
— Миро, я же дала согласие на наш брак…
— Посмотри на меня, посмотри на меня! — властно сказал Миро.
Она поймала его взгляд.
— Понимаешь, сейчас у тебя еще есть время что-то изменить. А после свадьбы обратного ходу не будет.
— Миро…
— У нас нет разводов, так что, пожалуйста, подумай еще раз.
— Да я все время думаю! Мое сердце не слушает мой ум!
— Понятно… Значит, твой ум — мне, а сердце — ему..
— Что мне делать?
— Значит, нас опять двое, и ты снова не знаешь, с кем остаться? Тогда уходи! Уходи, мне от тебя ничего не нужно!
Кармелита ушла.
"Все вернулось…" — подумал Миро.
Глава 24
Антон уже пожалел, что они приехали на выставку. К Свете тут же вернулись все вчерашние психозы и фобии. Она пыталась подслушать, что о ней говорят другие. Но поскольку подкрасться незаметно ни к кому не удавалось, приходилось выслушивать хвалебные оды (в которые, впрочем, Светка все равно не верила). После этого подбегала к Антону и повторяла, как заведенная: "Я посредственность и бездарность. Я бездарность и посредственность".
А потом принесли свежий номер "Управского вестника". О выставке там было сказано очень даже неплохо: "Молодая прогрессивная художница вселяет надежду, что новое поколение живописцев вслед за ней оформит индивидуальный стиль и откроет свое, новое видение XXI века!".
Света вроде бы успокоилась. Но все испортил Форс (что за командировка?), ненадолго заскочивший на выставку. Он быстро просмотрел статью и деловито сказал: "Понятно. Джинса высшего качества! Знаем мы, как эти статьи заказываются…" После этого Антону, который действительно заказал и оплатил статью, захотелось дать Леониду Вячеславовичу по морде. Однако он сдержался.
На сказанном Форс не остановился. Деловито осмотрел картины и невинным голосом спросил: "Ну как? И много продали?". Света развернулась и убежала в туалет плакать.