— Я сделаю все, что ты скажешь…
— Ты выйдешь замуж за Миро!
— Я выйду замуж за Миро…
— И дашь мне слово, что никогда не будешь встречаться с этим гаджо!
— Если ты спасешь его, я никогда больше не увижу Максима.
— Я-то свое слово сдержу. И сделаю все, чтобы вытащить его из тюрьмы. А ты?
— И я не нарушу.
Баро вздохнул с облегчением.
— Так-то лучше! Наконец-то ты приняла правильное решение.
— А ты не оставил мне выбора… Лицо отца вновь окаменело:
— Я не оставил тебе выбора? А ты мне оставила выбор? Ты, столько раз обманывавшая меня, сбегавшая из дома… Ты мне выбор оставила? — теперь уж Баро хотелось запустить чем-нибудь в дочку. — Да пойми же ты — все, что я делаю, это не моя прихоть! Я не хочу тебя ломать, но я желаю тебе счастья, и потому никак не могу допустить, чтобы ты продолжала делать глупости!
— Да, папа. Только вся беда в том, что у нас с тобой разные представления о счастье… О моем счастье.
Баро хотел возразить, однако Кармелита не дала ему и слово вставить:
— …Но ты, конечно же, прав! Ты — отец, ты — цыганский отец. И знаешь, как правильно. По-цыгански правильно. Зачем тебе спрашивать, чего хочу я, глупая, незнающая? Да, я ничего не знаю, ничего не понимаю… Тебе не представить, как я мучаюсь. Но я смирилась. Сердце мне подсказывает, что я должна предать, чтобы спасти… И не смотри на меня так. Я дала слово, и я его сдержу! Хотя… В отличие от тебя, я никогда не смогла бы допустить, чтобы пострадал невиновный, — Кармелита ушла, хлопнув дверью.
Баро достал из ящичка портрет Рады:
— И ты меня осуждаешь?
Долго, до боли в глазах вглядывался в фотографию. Но не дождался от Рады никакого знака.
Бережно спрятал обратно, в потайное место, портрет. Позвал Земфиру.
Хотел услышать от нее доброе слово. Но не дождался. А ведь он не сделал ничего плохого. Только добра всем хочет, только добра…
Вспомнились слова, которые нашла в школьном учебнике старшеклассница Кармелита: "Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом?!". Так ей, глупышке, эти слова понравились, целую неделю их повторяла, не понимая смысла. И даже пела на разные мотивы. А Баро слова эти хорошо понял, осмыслил и крепко запомнил. Но всю их мудрость оценил только сейчас.
И все же, все же…
— Я не мог поступить иначе, — сказал он сам себе. А больше его никто слушать не хотел.
Внутренне Форс крепко посмеялся над всеми. До вынесения приговора — считанные часы. Он — представитель защиты, стороны, уже почти проигравшей, спокойно сидит дома, обедает, дочь воспитывает… А его все выискивают.
Вот, ха-ха, что значит, правильно избранная стратегия: лучше пятнадцать минут подождать, чем полчаса уламывать!
Сначала объявился (по телефону, естественно, а не лично) пострадавший Миро Милехин. Сказал, что он уже достаточно здоров, чтобы выступить на суде… в пользу защиты! Неплохо. А потом позвонил Баро. Ничего толком не сказал, просил приехать к нему. Форс про себя хохотнул: а что если сейчас сказать, нет, Баро, вам надо, вы и приезжайте. Но все же решил не наглеть настолько: юристы — люди негордые…
А уж на месте Зарецкий выложил ему все и сразу:
— Леонид, я решил… Сейчас, на последнем заседании мой свидетель даст показания в защиту Орлова.
Форс принял это известие совершенно спокойно. Подумал, как же лучше отреагировать. Судя по твердости, с который Баро сказал эти слова, решение его окончательное. Что ж, в таком случае стоит поиграть в благородную личную преданность:
— Баро, это, конечно, в моих интересах. Для адвоката появление такого свидетеля в корне меняет все дело, а вот для суда… сомневаюсь я…
Опасаюсь за вас, думаю, вам не следует делать этого.
Баро вопросительно посмотрел на Форса.
— Да. Да. А что вы удивляетесь. Я же с самого начала сказал, что ваши интересы в этом процессе для меня прежде всего. Следствие закончено… Да и судебный процесс уже завершается… И тут появляется такой свидетель. Вас могут обвинить в подтасовке фактов.
— Никто ни в чем меня не обвинит.
— Вы уверены?
— Да. Ты же видел, как процесс идет. Все знают, как я отношусь к Орлову. Все знают, что я не заинтересован в его освобождении.
— Однако же я как адвокат заинтересован. Между прочим, в подтасовке фактов могут обвинить и меня.
— Вот поэтому, я и вызвал тебя. И прошу, чтобы ты хорошо поработал, чтоб в суде правильно отнеслись к этим показаниям.
Форс недоуменно развел руками:
— Ну что ж, Баро, если вы хотите, чтоб Орлова оправдали!..
— Хочу..
— Что ж… Хорошо. Где наш свидетель?..
Баро позвал Рыча. Тот рассказал все, что видел в саду, во время выстрела.
Форс попросил пару минут на размышления. Потом сказал с героическим постаныванием:
— Ребята, что вы со мной делаете? Куда вы меня втягиваете? Такие показания имеют ценность во время следствия. А сейчас… Сомнительно это все выглядит. Очень сомнительно. Похоже на сговор.
— А как же сделать, чтобы не было похоже? — озаботился Баро.
— Да никак! В том-то и дело, что никак! Это все только слова. Они не подкреплены никакими доказательствами. И то, что это сказано на последнем заседании, очень странно. Могут не поверить, понимаете?
— Ведь ты адвокат. Нужно сделать так, чтобы поверили. Давай сейчас все отрепетируем с Рычем…
— Э-э-э, нет, Баро. Вот это ни в коем случае. Такие вещи и обвинитель и судья сразу вычисляют. А уж если они решат, что свидетеля подкупили…
— Я никого не подкупал!
— Да не о вас речь! Судья может заподозрить, что свидетеля подкупил я, чтобы помочь своему клиенту в безнадежной ситуации.
— И что же делать?
— Отказаться отдачи показаний.
— Нет, Форс. Он, — Баро по-барски ткнул пальцем в Рыча. — Он выступит в суде, а ты должен сделать все, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения.
Форс ответил не сразу. Сделал это только для того, чтобы последние его слова прозвучали более весомо.
— Баро, я попробую, я постараюсь. Но хочу, чтобы вы правильно оценивали ситуацию. Вот этот парень, — Форс ткнул в Рыча тем же жестом, что и Зарецкий. — И я, мы очень рискуем. Рискуем из-за вас…
Барон зло сверкнул глазами:
— Я готов взять все на себя. Я сам отвечу…
— Нет! — перебил его Форс, так же жестко. — В том-то и дело, что вы должны быть в стороне, иначе уж точно все испортите. Так вот, мы рискуем для вас и из-за вас. Просто я хочу, чтобы вы это помнили и ценили.
Сердце у Зарецкого сжалось. Он привык принимать решения и отвечать за них. Но в этот раз другие люди должны рисковать, отвечая за его нерасторопность и нерешительность, — Спасибо, Леонид, я не забуду того, что вы с Рычем сделаете. Спасибо.
Форс героически поджал губки. Но изнутри его буквально разрывал смех.
Он, Леонид Вячеславович Форс, поистине гений! Зарецкий предоставляет ему беспроигрышного свидетеля защиты. И после этого еще становится его должником! Ай-да, Форс, ай-да сукин сын! Вот как нужно уметь выстраивать жизненную картинку! Вот кто из Форсов настоящий художник!
Открылось последнее заседание. Форс заявил сразу двух свидетелей: Миро Бейбутовича Милехина и Богдана Васильевича Голодникова. И оба имени были встречены в зале с удивлением.
Миро? Так он уже выздоровел? Хорошо. Но не для всех. Обвинитель Чугуев недовольно покривился. Появление пострадавшего снижало весь накал обвинения.
К тому же, судя по тому, что Милехин пришел с Форсом, он будет просить о снисхождении к Максиму..
А вот со вторым человеком вообще непонятно получилось. Богдан Васильевич Голодников — а кто это? Даже среди цыган мало кто знал, что это Рыч. Рыч и Рыч — по-цыгански "медведь", кличка, прозвище настолько подходило к нему, что и не думал о том, как зовут его по-настоящему…
Миро вышел к свидетельской трибуне.
— Свидетель, опишите, пожалуйста, ваши отношения с подсудимым!
Миро посмотрел на Баро, тот нахмурился. Да, нелегко говорить. Но нужно!
— Так получилось, что мы с Максимом были соперниками. Подробно говорить об этом мне больно. Да и не нужно. Мне рассказывали, что здесь, на суде, об этом уже много говорили.
Судья кивнул головой. И это придало цыгану решительности.
— Но при этом я хочу сказать, что врагами мы с Максимом никогда не были! Никогда.
— Таким образом, — подвел итог Форс. — Вы не можете подозревать гражданина Орлова в покушении на вашу жизнь?
— Не могу. Да нет, что там — не могу? Я вообще считаю, что он этого не делал! Такой человек, как Максим, не мог стрелять в меня. Да и вообще, ни в кого не мог бы!
— У меня все, ваша честь! Благодарю, — прощально взмахнул рукой Форс.
— У обвинения есть вопросы к свидетелю? — обратился судья к Чугаеву.
— Есть! Конечно же есть, ваша честь! — Петр Архипович внимательно посмотрел на Миро. — Свидетель, как нам стало известно, вы оба были влюблены в одну девушку. Как вы думаете, обвиняемый хотел добиться ее взаимности?
— Я думаю, да. Но…
— Прошу вас сказать "да" или "нет". Без "но"!
— Протестую! — взорвался Форс. — Обвинитель провоцирует свидетеля на домыслы!
— Протест отклоняется! Отвечайте свидетель! — Да…
— Спасибо. Следующий вопрос. Девушка дала согласие выйти за вас замуж?
— Дала, но я вам говорю, что…
— "Да" или "нет"?
— Да… — выдавил из себя Миро.
— И вы считаете, что у обвиняемого не было мотива для убийства?
— Да, я так считаю! — твердо и даже с вызовом сказал Миро.
— Извините, но это эмоции. А мы здесь, в суде, рассматриваем факты! И они таковы: подсудимого взяли на месте преступления с ружьем в руках. Вы как-то можете это объяснить?
— Нет.
— Вопросов больше не имею! — торжествующе сказал Петр Архипович Чугаев.
Глава 36
…И тогда на свидетельское место был вызван Рыч.
Максим с удивлением посмотрел на него: неужели старый его противник может сказать хоть что-то в его пользу?