Какое-то мощное колдовство чудесным образом изменило их. Казалось, что сейчас все они одновременно управляются некой силой, чьим-то сознанием.
– Бёрнэм, – с раздражением прорычал Сакнос.
Человек по имени Бёрнэм, которому теперь приходилось одновременно удерживать одну из цепей ее ошейника и реагировать на приказ хозяина, нервно прочистил горло и пронзительно свистнул.
Собаки проигнорировали сигнал.
Бёрнэм смертельно побледнел и повторил свою попытку. Псы вновь не обратили на него никакого внимания. Казалось, что свору из пятнадцати собак интересовали исключительно трое мужчин с пистолетами и ни на что другое псы не отвлекались. Клеопатра вдруг поняла, что те, постоянно отступая, уже дошли до стены, и теперь были практически окружены.
– Бёрнэм! – взревел Сакнос.
– Они не слушаются, повелитель, и ведут себя так, будто на них наложили заклятье.
Сакнос растерялся.
И тут псы начали рычать.
Клеопатра никогда еще не слышала подобного звука. И даже не могла себе представить, что пятнадцать разных псов могут идеально рычать в унисон. Это было что-то среднее между жужжанием роя разъяренных пчел и грохотом катящегося по склону большого валуна. Один из мужчин не выдержал и безо всяких слов просто выбежал из зала. После секундного промедления за ним последовал второй. А затем и третий, который, прежде чем исчезнуть, робко положил свой пистолет на пристенный столик у себя за спиной, как будто этот жест доброй воли мог унять кровожадные взгляды стаи.
Собаки дружно повернулись в сторону Сакноса.
Женщина, которая до этого говорила с Сакносом, с грохотом бросила на пол цепь и сбежала. Бёрнэм тоже не заставил себя долго ждать и присоединился к ней. А собаки тем временем перешли на лай. Этот оглушительный звук повторялся снова и снова. И опять-таки – идеально в унисон. Лай был громким и осмысленным и пробирал до костей.
Постепенно к этому жуткому звериному хору начали примешиваться и другие звуки. Звон бьющегося стекла. Шаги. Шарканье ног. Шум борьбы в соседних комнатах. Может быть, там были еще собаки? Или кто-то остановил разбегающихся детей Сакноса?
Ее похититель то ли не слышал ничего этого, то ли не мог думать ни о чем другом, кроме синхронно надвигавшихся на него страшных псов.
– Это все ваших рук дело, – прошипел Сакнос.
Видеть его страх было для Клеопатры огромным удовольствием, но разве эти чудовища в такой же мере не угрожали и ей?
– Я здесь абсолютно ни при чем, – сказала она. – Отпустите меня. И давайте лучше оба постараемся как-то спастись, пока еще не слишком поздно.
Он повернулся к ней лицом. Глаза его горели гневом, а губы скривились в гримасе ненависти.
– Это все сделали вы. Таков был ваш план. Вы работаете на царицу.
– Да я никогда не видела вашей царицы! – возмущенно воскликнула она.
Он оскалил зубы и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут случилось неожиданное.
Собаки сбили Сакноса с ног. Одновременно взмыв в воздух, они дружно накинулись на него, образовав на полу беспорядочную кучу тел.
Клеопатра по инерции отлетела назад, сбив стоявший позади нее стул. Но эти твари, казалось, не обращали на нее никакого внимания.
Теперь, когда ее уже не держали руки бессмертных, у нее хватило сил, чтобы снять с шеи ненавистный ошейник. Отшвырнув его в сторону, она опрометью бросилась в коридор.
Но она не могла не обернуться напоследок. Псы рвали распростертое на полу тело Сакноса, и за этим кровавым пиршеством самого его даже не было видно. Но в его отчаянных криках слышалось больше злости, чем страданий от боли.
Свернув за угол, она внезапно резко остановилась из-за открывшейся перед ней картины. Ее босые ноги стояли на кучке пепла, а рядом на полу валялось платье женщины, которая совсем недавно удерживала ее на цепи.
Это могло быть только результатом действия яда! Другого объяснения она просто не находила.
Позади нее раздался какой-то шорох. Она снова обернулась.
Рамзес! Он направлялся к ней. На ходу он прижал палец к губам, призывая ее не шуметь, а второй рукой вытаскивал кинжал из висевших у него на поясе ножен. Кинжал? Как совместить эти два противоречивых жеста? Один – чтобы успокоить ее, а второй – чтобы нанести удар?
Да как он смеет!
Протянув руку, она схватилась за угол массивного шкафа, на полках которого стояли всевозможные вазы. И когда Рамзес был уже совсем рядом, она обрушила это сооружение на него. Он оказался на полу среди осколков фарфора и стекла, придавленный к паркету полками тяжелого шкафа.
37
Ошеломленному Рамзесу пришлось руками очищать лицо от осколков стекла и фарфора. Конечно, царапина через весь глаз заживет очень быстро, но даже скоротечная незрячесть во время их внезапного нападения могла иметь серьезные последствия.
Он был уверен, что потерял ее. Сбросив с себя массивную мебель, Рамзес поднялся на ноги. В нескольких шагах от него стояла Клеопатра и рассматривала что-то в своей руке.
Это было его кольцо. Бронзовое кольцо, которое Бектатен дала ему для выполнения этой миссии, то самое, с крошечной полостью под камнем, заполненной порошком из удушающей лилии. Оно слетело с его пальца во время падения, и теперь она держала его в своих руках.
Они совершили непоправимую ужасную стратегическую ошибку! Их наиболее безвредный яд, сильное успокоительное, был нанесен на самое грозное оружие, на их кинжалы, тогда как яд смертельный содержался в предметах, наименее бросающихся в глаза, в их кольцах, которые не подходили им по размеру, будучи или слишком большими, или слишком маленькими. Чтобы ввести врага в заблуждение и убить его, это был превосходный замысел. Но из-за вмешательства Клеопатры такой план он уже никуда не годился.
Клеопатра пристально разглядывала старинное кольцо, словно это был только что сорванный ею цветок. Обратив внимание на резьбу под камнем, она догадалась, что там что-то скрывается. Она открутила красный рубин, под которым оказался бронзовый шип. Быстро взглянув на Рамзеса и заметив в его глазах страх, она сняла оправу, на которой крепился шип, и открыла углубление с желтым порошком.
– Нет! – прокричал он. – Даже не думай! Ты не должна!
– Так вот он какой, этот яд, – сверкнув глазами, прошептала Клеопатра. – Яд царицы.
– Я не собирался использовать его против тебя, я хотел усмирить тебя успокоительным средством на лезвии своего кинжала. Оно не убивает и не причинило бы тебе никакого вреда, Клеопатра. Ты должна мне поверить!
– Так вы хотели оставить меня в живых? – Казалось, такая возможность очень удивила и даже озадачила ее.
– Да. Прошу тебя, опусти кольцо.
– Не трогай яд, ты хотел сказать. Яд, который ты получил от настоящей царицы. В отличие от меня, тени бывшей царицы, которую ты своей рукой воскресил из мертвых.
– Мы обязательно выясним, кто ты и что ты. Выясним все вместе.
– Брось, сейчас ты просто стараешься успокоить меня. Интересно, успокоишься ли ты, узнав, что лично я ничуть не хотела увидеть тебя снова? И что через моря я плыла вовсе не из любви к тебе?
– Ты ищешь эликсир. Потому что считаешь, что он может придать тебе силы, чтобы разрушить вашу связь с Сибил Паркер.
– Сибил Паркер, – прошептала Клеопатра, и губы ее задрожали, а в глазах блеснули слезы. – Сибил Паркер, носительница моей истинной души.
– Я слышал такое объяснение, но это все только догадки. И ты не должна относиться к этому как к бесспорному факту.
– Дай мне эликсир и предоставь мне самой разбираться с собственным состоянием.
– Я не взял его с собой.
– Ну конечно, не взял! Потому что ты никогда и не собирался мне его давать. Просто хотел меня снова похитить. Только вот с какой целью? Чтобы помучить? Провести какой-то эксперимент, чтобы найти объяснению всему этому безумию?
– Ты не можешь так думать. Ты не должна.
– Вы пришли за мной с оружием, способным убить бессмертного.
– Мы пришли не только за тобой. Мы пришли и за Сакносом. Чтобы положить конец его бесчинствам.
– А чему ты хотел положить конец в отношении меня, Рамзес Великий?
– Я хотел унять твою боль.
Она поднесла кольцо чуть ли не к кончику своего носа:
– Но я ведь могу сделать это в любой момент, верно?
Она держала кольцо так близко к лицу, что своим дыханием сдула несколько желтых крупинок яда на ковер, когда произносила это.
– Нет! – в отчаянии воскликнул он.
– Но разве ты не будешь доволен, если я оборву свою жизнь прямо здесь и сейчас? Разве ты не будешь испытывать облегчение от этого? Сбросив с плеч такое бремя? Избавившись от монстра, которого сам пробудил?
– Пойдем со мной, Клеопатра. Позволь нам освободить тебя без того, чтобы лишать тебя жизни. И лишать жизни Сибил Паркер.
– Сибил, – прошептала она, и в глазах ее мелькнула злоба.
Он слишком поздно понял, что использовать имя Сибил в такой ситуации было ошибкой. Он наивно полагал, что Клеопатра испытывает к мисс Паркер такие же теплые чувства, как и Сибил – к царице Египта. В кривой ухмылке Клеопатры он с тревогой заметил лишь зависть и озлобленность.
– О, ну конечно. Шелковые простыни. Большой камин с танцующим в нем пламенем. Она ведь с вами, не так ли? И спасение, о котором она говорила. Так значит, это был ты, Рамзес. Теперь мне понятно. Я понимаю, зачем ты пришел сюда. Она ведь очень красива, эта Сибил Паркер. Золотистые волосы, белая кожа. Наверное, в ней ты находишь все то, что в свое время любил во мне. Да еще она и обладает моей истинной душой, моей кочующей душой, покинувшей это тело две тысячи лет тому назад. Ты явился сюда, чтобы спасти не меня, а ее!
– Твои страдания ослепляют тебя… – покачал головой Рамзес. – Мы все являемся жертвами, жертвами могущественных таинственных чар. Так почему бы нам не помогать друг другу?
– Довольно, Рамзес! Довольно твоей жалости. Довольно покаяний и угрызений совести. Если это мои последние дни в здравом рассудке, то я хочу прожить их так, как сама считаю нужным.