В использовании этих современных столовых приборов, позволяющих наколоть еду и доставить ее ко рту, определенно были свои преимущества, потому что руки при этом оставались чистыми. А салфетки вообще приводили его в восторг; вот и сейчас он изящно промокнул салфеткой губы, прежде чем поднести к ним бокал вина, как это сделал бы каждый англичанин на его месте.
Итак, чистые руки, чистые губы, чистые бокалы. В этом усматривалось какое-то высокомерие и капризность, но он уже привык и к этому. Как привык к дымку от углей в очаге и к другим неповторимым ароматам большого города, просачивающимся сквозь стены домов.
Джулия снова была в своем розовом пеньюаре, в этом длинном кружевном наряде, который он просто обожал, со всеми его мелкими искусственными жемчужинками, с этими пышными рукавами с оборками, делавшими ее руки еще прекраснее. А эти волосы, рассыпавшиеся по ее плечам блестящими волнами! Волосы, в которые хотелось зарыться руками и прижаться к ним лицом. Все, довольно. Для этого еще будет время, когда они займутся любовью, когда он снимет с нее этот роскошный атласный ночной халат, избавится от своей строгой белой сорочки и безжалостного шелкового галстука, после чего заключит в объятия свою обнаженную возлюбленную, трепещущую от нетерпения.
Рамзес уже потянулся за охлажденными фруктами – дольками персика и груши, выложенными на листьях салата, – когда услышал какой-то посторонний звук, доносившийся со стороны входных дверей. Кто-то проворачивал ключ в замке.
Он встал. Со своего места через открытые двойные двери первой гостиной и холла ему хорошо был виден вход. Кто бы это мог быть? Должно быть, кто-то из прислуги вернулся раньше времени.
Однако он ошибся.
В холле появилась мужская фигура в темном плаще с капюшоном.
Джулия узнала этого человека сразу.
– Эллиот! – радостно воскликнула она и бросилась к нему, чтобы поскорее обнять его.
Эллиот молча вышел на освещенное место и нежно обнял Джулию, прижав ее голову к своей груди.
– Простите меня, дитя мое, – сказал он и, сняв тяжелый дорожный плащ с капюшоном, бросил его на стул. – Я, разумеется, видел свет в окнах. Мне следовало бы постучать, но я очень торопился скорее покинуть улицу.
– Эллиот, для этих целей вам и дан ключ, – успокоила его Джулия. – Чтобы вы могли войти в этот дом, когда пожелаете. – Она провела его к столу. – Я ужасно рада вас видеть, – призналась она. – Я по вам очень скучала.
– Проходите, присоединяйтесь к нам, – пригласил его Рамзес. – Ужин у нас без горячего, но еда очень вкусная, и ее достаточно, чтобы свой голод могли утолить сразу шестеро бессмертных.
Эллиот нерешительно стоял перед столом, как будто пытался собраться с мыслями. Он выглядел изможденным и уставшим.
«Мы также были бы такими, – подумал Рамзес, – если бы регулярно не утоляли свой постоянный голод».
Граф взглянул на кучу чемоданов, стоявших посреди ковра, затем перевел взгляд на Рамзеса, как будто до него только теперь докатились его слова.
– Вы уезжаете или только что с дороги? – спросил он.
– Собираемся продолжить наши странствия по Европейскому континенту, – ответила Джулия. – Наш визит на родину оказался очень изнурительным. Мне просто не терпится рассказать вам все, что здесь произошло.
– Отправляетесь обратно на континент, чтобы продолжить ваши странствия? – переспросил Эллиот. – Друзья мои, о чем вы вообще думаете? Где вы были все это время?
– О, я знаю, что повсюду ведутся разговоры о приближающейся войне… – начал Рамзес.
– Разговоры? – перебил его граф. – Дорогой мой, Англия уже находится в состоянии войны с Германией. Об этом объявлено полтора часа тому назад! У вас что, здесь нет радиоприемника? И вы не в курсе, что происходит?
– Война с Германией? – Рамзес тяжело опустился на свой стул.
– Ну да, война с Германией. И в войне этой участвует уже вся Европа. Один Господь знает, что будет дальше.
Они действительно все это время пребывали в совершенно другом мире – мире своих забот. Пару дней назад в руки Рамзесу попались какие-то газеты, но он проигнорировал их. И вот теперь вся эта информация о войне, о ее жестких ультиматумах, о всех вовлеченных в нее странах навалилась на них неожиданно и сразу.
– Садитесь. Мы поедим, выпьем, и вы расскажете нам обо всем этом за столом, – продолжал настаивать Рамзес.
Эллиот проводил Джулию к ее месту, а потом сел между ними сам, лицом к выходу. На нем была довольно строгая белая сорочка с галстуком и серый шерстяной пиджак – типичная мужская одежда этого времени. Волосы его были подстрижены коротко и очень аккуратно. Он был похож на молодого человека с нравом старика, но взгляд его синих глаз, устремленных на своих компаньонов, был острым, живым и любопытным. Однако было заметно, что он погружен в великую печаль, и Рамзес понимал, что это связано с войной.
– Может быть, конечно, эта война закончится очень скоро, – сказал Эллиот. – Но я боюсь, что так не будет. Я боюсь будущего. – И он принялся объяснять суть конфликтов, которые привели к развязыванию войны.
Он говорил тихо и спокойно на протяжении нескольких минут.
Рамзес слушал его рассказ невнимательно. Мысли его были заняты другим. «Как может этот замечательный сегодняшний мир вступить в войну? Как могут современные люди, обладая такими колоссальными знаниями и имея такое огромное количество технологических достижений, внезапно начать нападать друг на друга?» Для него это было непостижимо.
Он задумался о мощи современных вооружений, больших и малых пушек. Задумался о том, как мир техники – летающих машин, телефонов, громадных стальных кораблей – будет использован для нужд войны. Все это выглядело слишком зловеще, слишком пугающе.
Наконец Эллиот умолк.
– Ешьте, – сказал Рамзес. – Я же вижу, что вы изголодались. Мне хорошо знакомы видимые признаки этого. – Он подвинул к нему тарелку мясной нарезки с банкой соуса, а также блюдо с нарезанным свежим хлебом.
Граф апатично повиновался, как будто вкусная еда была для него всего лишь необходимым топливом, источником энергии. Он залпом выпил бокал прохладного белого вина и откинулся на спинку стула, по очереди глядя то на Рамзеса, то на Джулию. Медленно и постепенно лицо его восстанавливало свой естественный цвет, а глаза начали жадно скользить по расставленным на столе яствам. Наконец он потянулся к блюду с блестящими свежими устрицами, а Рамзес налил ему еще вина.
Теперь они уже втроем наслаждались ужином. Голод их был слишком велик, чтобы они могли не радоваться такой еде. Эллиот жадно проглатывал тушки холодного лобстера, окуная кусочки белого мяса в различные соусы и заедая их ломтями мягкого хлеба. И вино, много вина, которое они наливали снова и снова, поддерживая свою кратковременную хмельную эйфорию. Следом за этим Эллиот с тем же рвением накинулся на выпечку, изредка поглядывая на своих компаньонов, которые тоже ели с заметным удовольствием. Они выглядели как одна небольшая семья, эти трое, объединенные одной тайной, одним голодом, одним общим наслаждением от еды, все больше распаляющим их аппетит.
– Я встречался со своей женой, – сказал Эллиот. – Не волнуйтесь, я был очень осмотрительным при встрече. Я старался как мог, чтобы она не догадалась о моем нынешнем могучем здоровье, которое возвращается ко мне.
– Я рада, что вы повидали ее, – сказала Джулия.
– В итоге мне пришлось излить на нее сотню тривиальных пустых заверений и еще массу лживой информации о моих будущих путешествиях, – продолжал Эллиот. – По правде говоря, думаю, она была даже рада, что я снова уезжаю. Я всегда был слишком взыскательным для нее.
– Вы обеспечили ей роскошное существование, – заметила Джулия. – И сейчас она самостоятельна и живет совершенно по-другому.
– Да, – согласился Эллиот. – С ее плеч свалился громадный груз, бремя в виде хронической меланхолии и нелюбящего мужа, который в лучшем случае был больше похож на ущербного старшего брата, постоянно нуждающегося в уходе и потакании его прихотям…
– Не стоит укорять и мучить себя, – возразила Джулия. – Не оглядывайтесь назад. Вы всегда хорошо относились к ней. Но вы правы – сейчас она счастлива.
Эллиот кивнул и выпил еще вина: пил он его легко и много, словно это была простая вода.
– Не сомневаюсь: она думает, что у меня есть любовница, – сказал граф. – Она как-то обмолвилась об этом в том смысле, что восхищена моим мужеством, что я оставил Лондон в прошлом. – Он рассмеялся. – Также не вызывает сомнений и то, что очень скоро она и сама заведет себе любовника. Ведь доходы от моих инвестиций растут. – Он покосился на Рамзеса. – Вот только не знаю, что будет с моими вложениями теперь, с приходом войны. Правда, я поместил свой капитал сразу в несколько американских банков, а также в несколько европейских.
– Это мудрое решение, – заметила Джулия, глядя на Рамзеса, который вытащил из бокового кармана своего пиджака сложенный листок бумаги и протянул его Эллиоту.
– Это еще одно примечательное место в Африке, – пояснил Рамзес. – Вам следует купить там землю как можно скорее. После покупки выждите полгода, может, чуть больше, а потом начинайте искать в джунглях заброшенные рудники. Вы обязательно найдете их там.
– Вы очень добры ко мне, – ответил Эллиот. – Но с наступлением войны вам и самому следовало бы заняться этими вещами.
– О, об этом не беспокойтесь, – успокоил его Рамзес. – Когда мы впервые вернулись в Лондон, я встречался с мудрыми советниками Джулии по финансовым вопросам. У них, разумеется, было много оговорок и замечаний, но все же с моей подачи было открыто много новых предприятий. Сможет ли война каким-то образом повлиять на стоимость золота и алмазов?
– А что Алекс? – поинтересовалась Джулия. – Вы встречались с ним?
– Нет, – ответил Эллиот, – потому что я не мог рисковать: молодые глаза Алекса обязательно заметили бы то, что упустила Эдит. Но я наблюдал за ним издалека. Я знаю, что он уехал с той таинственной безумной женщиной из Каира. Теперь я понимаю то, чего Эдит не сможет понять никогда. Жизнь Алекса уже отравлена знанием об эликсире и обо всех нас.