Виктор не стал говорить, что у него на уме. Вместо этого только покачал головой и сказал:
— Укусы здесь ни при чем. Наставник должен дать вам свою кровь. В его крови содержатся особые частицы нано. Они попадают в кровяной поток того, кого обращают. Там начинают делиться и распространяться по всему телу.
«Понятно, нано», — повторила Элви про себя. Она уже размышляла над этим, лежа в ванне. То, о чем говорили мужчины, вызвало у нее легкое разочарование. Не хотелось признаваться, но она почти пожалела о том, что является вампиром в результате действия частиц нано, а не по причине вечного проклятия. Это было странно, она понимала. Но таково уж ее восприятие.
Разочарование, должно быть, прозвучало в ее голосе, потому что Виктор вскинул брови и спросил:
— Что такое?
Элви поморщилась и покачала головой:
— Как бы сказать... Это так неромантично — нано, наука и... В общем, все это.
— А много романтики в вечном проклятии и разгуливающих бездушных мертвецах? — недоверчиво поинтересовался он.
Она насупилась, почувствовав себя полной дурой.
— Ну, по крайней мере вампир — это трагический персонаж, а не какой-то там научный эксперимент.
Виктор закатил глаза.
— Дракула из романа Брэма Стокера отнюдь не трагический герой. Это паразит, пьющий кровь и обращающий ни в чем не повинных первых попавшихся под руку людей. Из-за мерзавца, с которого был списан литературный персонаж, у нас возникла куча проблем. Нас чуть не разгромили.
— У Дракулы был реальный прототип? — заинтересовалась Элви. — С ним можно поговорить?
— Нет! — отрезал Виктор. — Он умер!
— Как умер? Мы же бессмертные.
— Не абсолютно. Я имею в виду, что по большей части — да. Но мы можем умереть, если отрубят голову или...
— Проткнут колом? — неуверенно добавила она.
— Верно. Или от колющего удара, или от выстрела в сердце. Мы умрем, если орудие оставят в теле. И еще — если сожгут на костре.
— Хм. — Она обдумала услышанное, потом нахмурилась. — Тогда почему вы так настаиваете, чтобы я говорила «бессмертные»? Какие же мы бессмертные в таком случае? Мы — вампиры.
Прежде чем он успел ответить, Элви задала еще один вопрос:
— Так что устроил прототип Дракулы, из-за чего вас чуть не разгромили?
Виктор раздраженно скривился. Для него это было самое больное место.
— Этот проклятый похотливый идиот начал в подпитии трепаться со Стокером и выложил ему все, что мог, о нашей породе. Вокруг нас уже плодились слухи, но нам удавалось выходить сухими из воды. Но как только Жан-Клод открыл свою грязную пасть, а Стокер опубликовал книгу, за нами стали охотиться. Потребовались десятилетия, чтобы доказать большинству: это не более чем художественный вымысел. И все равно по-прежнему приходится чистить сознание людей и выискивать охотников на вампиров.
— Охотников на бессмертных, — поправила она с отсутствующим видом, а потом спросила: — Значит, прообразом Дракулы стал кто-то по имени Жан-Клод? Кем он был?
— Вообще-то не совсем прообразом, нет. И мне не хочется обсуждать эту тему. — Виктор подошел к холодильнику и достал для нее пакет с кровью. Женщина выглядела бледной.
— Итак, вы даете им свою кровь. — Элви вернулась к началу разговора. — Н-да. Должно быть, я пропустила этот аргумент фильма.
— Какого фильма? — растерявшись, спросил он, протягивая ей пакет.
— Про Дракулу. Я, наверное, в то время была в ванной или куда-то выскочила, когда он поил ее своей кровью. Что-то мне такое не припоминается, — объяснила Элви и насадила пакет на клыки.
— Как? — Это замечание застало его врасплох. Позабыв обо всем, Виктор сдернул пакет с ее клыков, чтобы она могла говорить. И уронил его от неожиданности, когда кровь из пакета брызнула в разные стороны. Сначала он кинулся подбирать его, потом плюнул, потому что подмывало задать вопрос: — Вы что, набрались знаний из кино, а не из этой проклятой книги?
Прищелкнув языком при виде того, что он устроил, Элви схватилась за рулон бумажных полотенец.
— Книгу пришлось бы искать в библиотеке, а мне хотелось узнать как можно больше и как можно быстрее. В этом смысле кино — идеальный способ.
Виктор не удивился.
— Вот уж действительно: дитя своего времени, — проворчал он. — Сейчас, наверное, и в университетах молодежь, вместо того чтобы корпеть над книгами, учится по фильмам.
Скатав полотенца в комок, Элви, прищурившись, посмотрела на него.
— Знаете, Виктор, иногда вы говорите так важно, словно жеребец стрельнул.
— Оказывается, Мейбл не единственная, кто получил воспитание на ферме, — сухо откликнулся он. А потом вежливо осведомился: — Жеребцы действительно делают это с важностью?
— О Господи! Какой вы все-таки... мужик.
— Наконец-то обратили внимание, — усмехнулся Виктор, и с его лица исчезло недовольное выражение.
Они стояли, смотрели друг на друга и улыбались. Так прошло несколько секунд. Взгляд Виктора сфокусировался на ее лбу, когда он решил, что нужно попытаться прочитать ее и определить свое к ней отношение. И тут Элви обвела языком губы. То был жест внутренней нервозности, но такой соблазнительный, такой волнующий, что поневоле он перевел взгляд со лба на ее рот. У нее был потрясающий рот.
Полные, пунцовые губы, которые просто умоляли, чтобы их целовали и ласкали. Он уже знал, что они на самом деле такие же нежные, как выглядят. Неожиданно для себя он осторожно шагнул вперед, не отрывая глаз от ее рта, думая только о том, как поцелует ее.
— Виктор? — как-то неуверенно сказала Элви.
— Я хочу поцеловать тебя. — Это прозвучало не как просьба, а просто как объяснение. А ответом было «О!» — легкое, как дуновение ветерка.
Расценив это как согласие, он прижался губами к ее губам. Они были мягкими, податливыми и сразу уступили его решительному напору. Он раздвинул ей губы языком, чтобы ощутить, какая она на вкус.
Сладкая, заключил он. Наверняка ела шоколад, после того как они поцеловались. Наверное, прячет запасы где-нибудь у себя в комнате. Ему понравилось, как шоколад смешивался с ее вкусом. Это была его последняя ясная мысль. Потом мозг отключился, и командовать телом начали желание и потребности.
Элви стояла не шелохнувшись, почти не дыша, пока Виктор продолжал тянуть поцелуй. У нее возникло отчетливое ощущение дежа-вю. Все чувства и желания, которые он заставил ожить в ней там, наверху, все, что ей пришлось зажать в себе, когда их прервали, теперь вновь заявило о себе. Он неожиданно шагнул вперед, запрокинул ей голову, и его язык решительно вторгся в нее. Она ахнула и, выпустив из рук бумажные полотенца, которыми собралась вытирать кровь с пола, оперлась на его руки, чтобы не упасть.
В какой-то момент она показалась себе страной, наводненной захватчиками, сокрушенной и растерянной, но потом он языком коснулся ее языка, и у нее из груди вырвался вздох. Она почувствовала, как оживает снова после многолетнего сна. Ее тело непроизвольно выгнулось, прижимаясь грудью к его груди, а низом живота к его бедрам. Словно в ответ, он двинул бедрами вперед, и она поняла, насколько он возбужден.
Элви застонала. Ее язык ожил. Она коснулась его языка, и в этом прикосновении было и приветствие, и приглашение, и обещание.
В спину врезалась стойка, но все ее внимание сосредоточилось на его теле, которое нависло над ней, пробуждая настоящий голод. Казалось, вечность прошла с того момента, когда в последний раз ее вот так обнимали и целовали. Сейчас она была словно цветок, который пережил ночь, тянувшуюся годы, чтобы дождаться минуты и раскрыться навстречу солнцу. Ей хотелось, чтобы он трогал ее, а она — его.
Одной рукой обняв его за плечи, она положила ее ему на затылок и прижала к себе, чтобы он не вздумал прервать поцелуя. Другую руку запустила ему в волосы, пропуская между пальцами шелковистые пряди.
Виктор оценил это молчаливое приглашение. Поцелуй стал еще настойчивее, еще требовательнее. Виктор обнял ее за талию. Его руки спустились ниже, и, подхватив ее под ягодицы, он еще крепче прижал ее к себе. Удерживая Элви в таком положении одной рукой, другой он провел по бедру. Потом рука заскользила вверх и легла ей на грудь.
Желание нарастало внизу живота, между бедер. Элви вздрогнула от возбуждения, когда он стиснул ей грудь, прикрытую шелком халата. Соски напряглись и заныли. Нестерпимо захотелось, чтобы он наконец поласкал их. Этой ласки она ждала, наверное, целую вечность.
— О, Виктор! — выдохнула она, когда он отпустил ее губы и поцеловал в шею, а потом в чувствительное место немного ниже уха. Он не стал кусать ее. И она даже пожалела об этом. Ей самой захотелось вонзить в него свои внезапно отросшие зубы.
Вскрикнув, Элви откинула голову назад, чтобы не поддаться искушению, и невидящими глазами уставилась в горящие лампы на потолке. Она хотела его. Хотела, чтобы он целовал ее, ласкал, чтобы вошел в нее. Хотела запустить в него клыки, хотела, чтобы он ответил тем же. Перед ее мысленным взором закрутились полные страсти картинки, которые вдруг как ветром сдуло, когда Виктор ртом приник к соску.
Элви вцепилась в его плечи, а потом, схватившись за футболку, принялась вытаскивать ее у него из брюк. Ей удалось задрать ее доверху, до плеч, и теперь она могла гладить его по голой спине. Но этого было мало! Она зарычала, потянув за волосы, заставила его поднять голову. Он неохотно выпустил сосок изо рта и, продолжая тискать грудь, снова стал целовать ее в губы.
Их языки встретились, как две сражающиеся стороны, воюющие за право преимущественного обладания. Тем временем она прочертила ногтями по груди. Грудь была крепкой, широкой и мускулистой. Настоящая площадка для игр. Ее руки спустились до талии. Она завела одну ему за спину, прижимая его к себе. Только одежда теперь мешала их близости.
Виктор оценил вызов и, подхватив под ягодицы, поднял и взгромоздил ее на стойку. Одна ее нога обвилась вокруг его талии. Когда он распахнул халат до конца, Элви затаила дыхание. И тут его руки оказались у нее между бедер и принялись ласкать ее через шелк трусиков. Кроме них, под халатом у нее больше ничего не было.