— Способ, каким ты бросаешь мне вызов. — Слабая улыбка смягчила жесткую линию рта. — Способ, каким ты в любом споре намеренно принимаешь точку зрения, противоположную моей. Неважно, на самом деле ты так думаешь или нет. Ты вызываешь во мне любопытство. Ты словно коробочка с китайской головоломкой.
Коробочка, которую он хочет открыть. Головоломка, которую он хочет решить. Он напугал ее. Да, она чувствовала опасность. Он уже сдирал с нее слои, как и обещал.
Откинув назад голову, он изучающе смотрел на нее.
— К примеру, почему во время споров ты всегда прячешься за большими предметами мебели?
— Я не прячусь, — возразила она и только в этот момент осознала, что стоит с противоположной стороны кровати. Насколько возможно дальше от него.
— Ты и правда прячешься. Когда-то это выводило меня из себя. Но теперь я привык. Физически ты боишься меня, и четыре года назад я считал это невероятно оскорбительным, — признался он, медленно сокращая расстояние между ними. — Как ты можешь бояться меня, если я ни разу не поднял на тебя руку? Единственный вывод — был кто-то, кто поднимал?
Побелев, как снег, и вся дрожа, Эшли опустила ресницы, чтобы скрыть смятение, от которого вдруг глаза наполнились слезами. У нее не хватило сил шевельнуться, когда он обхватил ее своими могучими руками.
— Если доберусь до него, — прорычал Вито, — убью.
Сказать, чтобы с ней плохо обращались в детстве, Эшли не могла. Шлепки, встряски — не больше. Эшли часто говорила себе в утешение, что отец, человек крепкого телосложения, когда выходит из себя, сам не сознает своей силы. Но не случайная физическая боль страшила ее сильнее всего… Нет. Ее пугало понимание, что из всей семьи только она вызывает в нем такую реакцию. Он никогда пальцем не тронул мать или сестру с братом. И он всегда с отвращением говорил о мужчинах, которые используют физическую силу, чтобы подчинить более слабых.
Нет, Эшли больше всего мучило другое. Ее терзал вопрос: «Почему я?» И постепенно, выстраивая все замеченное в ряд, она начала понимать, что в глазах отца она была чужой. Потому и не могла вызывать к себе любовь, как Сьюзен или Тим. Отец любил их. Но не ее. Он с легкостью выгнал ее из дома…
— Кто это делал? — настаивал Вито.
Ресницы дрогнули.
— У тебя разыгралось воображение, — прошептала Эшли.
— Я мог бы так подумать, если б не увидел твое лицо. — Длинные пальцы ласково обводили нежный изгиб ее подбородка. — Кто? — повторил он.
Нда, сохрани она хоть каплю наивности, печально подумала Эшли, могла бы даже поверить, что его и вправду это беспокоит. Горячие слезы брызнули из глаз. Она не могла понять, почему его настойчивость заставляет ее плакать.
— Это… это было очень давно, — пролепетала она. — Оставь. Некоторые вещи должны оставаться секретом.
— Не между мужем и женой.
— Я не твоя жена! — вскинулась она.
Он крепче обхватил ее за плечи.
—Ты моя жена. И чем раньше ты признаешь этот факт, тем счастливее будешь. И пока ты не привыкнешь к этой мысли, — посоветовал он, — запомни раз и навсегда — я никогда не буду использовать свое преимущество в силе.
Дрожь долго не отпускала ее. Существовала боль гораздо худшего рода, которую он умел причинять. Боль, которая не оставляет видимых следов. Четыре года назад он замечательно справлялся с этой задачей, проявляя изощренную жестокость. Как она могла противостоять мужчине, который так блестяще пробивал ее защитные укрепления? Как она могла бороться со странным обманчивым чувством, которое приносило облегчение?
— Придет день, и тебе больше не надо будет сомной бороться, — ровным голосом проговорил он. — Придет день, и ты научишься доверять мне.
— Ты не просто амбициозный, у тебя мания величия!
— Просто я не люблю проигрывать, — мрачно возразил он. — Но каким-то образом, в какой-то момент, сам не понимая, что случилось, я проиграл в отношениях с тобой.
От этого признания холодные мурашки пробежали вниз по напряженному позвоночнику. Чего еще он хочет от нее? Любви? Вечной преданности, которой обладал в прошлом и от которой сам отказался? Эшли с болью осознала, насколько полной была бы его месть, если б она, став его женой, соответствовала всем его ожиданиям.
— Проиграл, — хрипло повторил он, опуская ее несопротивлявшееся тело на кровать. — Черное пятно бесчестья на безукоризненной репутации. Я не мог с этим жить.
С каждым словом он усиливал глубочайшие страхи Эшли.
Вито ласково поднял ее точеную руку и шутливо прижался губами к платиновому пояску обручального кольца.
— Разве это похоже на кандалы?
— Мертвая хватка, — быстро ответила Эшли. — Символ собственности. Интересно, почему ты не хочешь на каждой клеточке кожи сделать татуировку «Кавальери». На случай, если я отобьюсь от стада!
— Ты не отобьешься, сага. Я очень внимателен к своей собственности.
— Будь ты проклят! — выкрикнула она, пытаясь сесть.
Но он пробежал кончиком языка по аллее между грудями, и этот эротический набег остановила только встреча с краем ее махрового халата. Она снова упала на спину, замерев под жаром пламени, охватившим ее после хорошо рассчитанной подготовки.
— Dio… Чуть не забыл. — Он потянулся к пиджаку и достал знакомую маленькую коробочку. Одной рукой открыл ее и извлек на свет крохотную таблетку. — У медицинской науки есть свои преимущества. Я подумал об этом во время обеда и теперь готов на компромисс…
В изумлении Эшли открыла рот. Он опустил в него таблетку, и она автоматически проглотила.
— Но ты…
— Нам не обязательно, чтобы это случилось слишком скоро. Удача может отодвинуть другие удовольствия, которые в данный момент, по крайней мере для меня, — уточнил он, — более важны.
Странный укол боли окрасил ее облегчение оттого, что он передумал использовать ее лишь с одной целью. Яснее он не сумел бы сказать, что для него беременность — сексуальный поворотный пункт или, пожалуй, финальный акт шарады, в которой он заставил ее участвовать.
— Ты довольна? — спросил он.
— Экстатически… Но ты хочешь всего, что я могу дать тебе в ответ, — натянуто прошептала она, понимая, что его снисходительность тоже имеет свою цену.
Искушающая рука обхватила грудь, и глаза Эшли невольно закрылись, по телу прокатилась жаркая волна предвкушения.
— И это невероятная щедрость, правда? — хрипло проговорил он. — Учитывая, что я мог бы взять, не спрашивая.
Другая рука нежно поглаживала светлевшие в темноте бедра, и при каждом движении все ее чувства совершали гигантские прыжки. Руки вцепились в края кровати, так невыносим был соблазн коснуться, обнять его.
Мягко засмеявшись, он распахнул полы халата и наклонил темную голову к ее животу. И уже через мгновение рот вбирал в себя ответы ее податливой плоти.
— Я собираюсь свести тебя с ума, — пообещал Вито.
Он, словно куклу, поудобнее устроил ее на кровати. Эшли столкнулась взглядом с ненасытным голодом, сверкавшим в мужских глазах, оценивающих ее молочное тело, ощупывающих грудь и скользящих по изгибам ее бедер. И она снова вспыхнула. Эшли подняла на него глаза и быстро задышала. Ее почти агонизирующий взгляд про-скользил по широким плечам, спустился к жестким завиткам волос на груди с прекрасно развитой мускулатурой и ниже, к плоскому и твердому животу. И потом она крепко закрыла глаза.
Он обхватил губами розовый бутон соска и начал дразнить его зубами. У нее вырвался сдавленный стон. Она почувствовала, как откуда-то из глубины живота поднималось эротическое желание, будто повернули ключ в невидимом замке. Он склонился над ней, языком раздвинул податливые губы и ворвался в рот, наслаждаясь ответом, который она не смогла сдержать. От возбуждения ее трясло, кидало то в жар, то в холод. Это случилось так быстро, что она не в силах была контролировать себя.
Его ловкие руки перемещались по телу, то твердые, то нежные, и всегда, всегда на один мучительный шаг позади того места, которое жаждало их прикосновения. Эшли не могла лежать спокойно, потому что Вито медленно и неотвратимо покрывал ласками все ее трепещущее тело. И жестокие языки пламени пожирали ее, когда его пальцы играли с влажными золотистыми завитками, венчающими низ живота. Она стонала, выкрикивала его имя и жадно хватала ртом воздух.
И затем он сделал то, что она никогда раньше не позволяла ему делать. Невыносимо интимное и такое волнующее, что она полностью растворилась в наслаждении. Раздвинув сжатые бедра, он погрузился ртом в ее секретное место. Лавины примитивного, дикого чувства волна за волной накрывали ее, и взрыв наслаждения, будто землетрясение, раскалывал ее на части. И потом наступил пик страсти…
— Ты моя. Абсолютно, непререкаемо моя. Эшли не совсем понимала, вернулось к ней сознание или нет. Она остановила взгляд на Вито, а он, стоя на коленях у ее ног, с триумфом наблюдал за ней. Крепкие руки обхватили бедра, и он подтянул ее к себе. Она не сопротивлялась. И он вошел в нее властно и глубоко. От его дикого ритма сердце у нее застучало, словно в безумной гонке. Кожа, скользкая и влажная, восхитительно терлась об него. И вдруг совершенно неправдоподобно лихорадка желания снова вспыхнула в ней, пальцы царапали атласную влажную кожу у него на спине. И в этот момент, точно удар током, наслаждение пронзило ее.
Прошло очень много времени, прежде чем он освободил ее от тяжести своего тела. Но ей и не хотелось, чтобы он двигался. Ей хотелось, чтобы он навсегда остался там, где был. Эшли чувствовала себя великолепно и в глубине своего затуманенного сознания понимала, что это чувство вряд ли будет долго продолжаться.
Он перекатился на спину и несколько коротких мгновений лежал, отдыхая, на другой стороне кровати. Эшли уперлась подбородком в ладонь, а локтем в подушку и неосмотрительно взглянула на него. Не говоря ни слова, он соскочил с кровати и схватил халат.
Эшли не могла поверить, что после пережитого он просто так уйдет. И она позволила ему дойти до двери, прежде чем выговорила: