– Меня зовут Танцором, сударыня.
Он изящно подогнул колено, на его губах мелькнула насмешливая улыбка.
– Откуда у вас ключ?
– А, так это ваш хозяин внизу продал мне его, а также час развлечения с вашими прелестями за испанский пистоль.
– Боже праведный, нет!
Ханна закрыла лицо руками и присела, повернувшись к бородачу спиной.
Она услышала, как он громко вздохнул.
– Боже милостивый, девочка, что у вас со спиной?
Ханна не ответила.
– Это дело рук хозяина?
Девушка безмолвно кивнула.
– Я с первого взгляда понял, что он негодяй. Причем первостатейный!
Ханна слышала приближающиеся шаги и напряглась, готовая кинуться прочь.
– Не бойтесь, сударыня, – сочувственно пророкотал незнакомец, нежно положив ей руку на плечо. – Я не причиню вам зла и не трону вас. Я был бы последним подлецом, если бы взял вас силой в таком положении. Желаю вам спокойной ночи, сударыня.
Ханна с огромным облегчением услышала, как удаляются его шаги и закрывается дверь. Она не стала гадать, почему пират отнесся к ней с таким уважением, потому что все ее мысли были заняты лишь вероломством Стритча. Ханна думала, что уже пережила худшее в своей жизни унижение и надругательство, но оказывается она сильно ошибалась.
Теперь Стритч продавал ее, как кружку пива за стойкой.
Человек, назвавшийся Танцором, немного задержался за дверью, раздумывая, запереть ее или оставить открытой, чтобы девушка смогла сбежать, если захочет.
Его охватила жуткая ярость. То, что мужчина может так обращаться с женщиной – шлюха она или нет, – просто чудовищно! Его первым желанием было ринуться вниз и проткнуть этого негодяя шпагой. Тут он вспомнил, что сошел на берег без оружия, разве что на поясе у него был спрятан кинжал. Но пусть даже и так, он знал, что ничего не предпримет, сколь бы этот мерзавец того ни заслуживал. Сегодня вечером он не мог себе позволить оказаться в центре внимания. Совсем скоро ему предстоит важная встреча, и, если он ввяжется во что-то, что привлечет к нему ненужное внимание, под угрозой окажется не только намеченная встреча, но и он сам.
Танцор вздохнул и повернул ключ в замке, потом шепотом пробормотал:
– Прошу меня извинить, сударыня. В каком бы плачевном положении вы ни находились, вы наверняка хотя бы отчасти в этом виновны сами.
Он еще немного постоял на лестничной площадке, чтобы не вызвать подозрений у хозяина, затем спустился вниз. Подошел к стойке и бросил хозяину ключ. Танцор не смог удержаться от язвительного замечания:
– Ты ошибся, хозяин. Я видел кошечек куда более норовистых, чем эта.
И вышел из таверны.
Стритч смотрел ему вслед, разинув рот и застыв от изумления. Как он так быстро управился с девкой? Разве она не сопротивлялась? Стритч едва не задохнулся от нахлынувшей на него злобы. Она что, поддалась ему, потому что он симпатичный и выглядит как джентльмен?
Вот ей-богу, он ей вложит ума!
Зажав ключ в руке, Стритч оглядел таверну в поисках того, кто выглядит наиболее зверски.
Когда дверь с грохотом распахнулась, Ханна резко развернулась в ее сторону. Первой мыслью было то, что называвший себя Танцором незнакомец внезапно передумал.
Потом она поняла, как жестоко ошиблась, и у нее почти перестало биться сердце.
На пороге стоял самый огромный мужчина, какого Ханна только видела в жизни. Он заполнял собой весь дверной проем, а лицо его было воплощением ужаса. Был он бритым, и сабельный шрам, словно молния, пересекал все его лицо. Тот же удар срезал ему часть носа и рассек верхнюю губу, через щель торчали черные зубы.
Он был жутко пьян. Глядя на ее обнаженное тело налитыми кровью глазами, он крикнул:
– Так ты, значит, та девка, что продал мне Стритч! Хороша, нечего сказать! – Из-за разрезанной верхней губы он немного шепелявил, но вид у него был настолько устрашающий, что шепелявость эта отнюдь не показалась Ханне забавной, напротив, она делала его еще ужаснее.
Ханна в паническом страхе глядела, как он пошел на нее, хлопнув дверью так, что затряслись стены. Она стала медленно пятиться назад.
– А где же норов, о котором говорил Стритч? Ты больше похожа на испуганную мышку! Да все равно, ты симпатичная, и я с тобой потешусь, клянусь бородой Тича, потешусь!
Он близко подошел к Ханне, и она услышала его запах. Наверное, он не мылся несколько месяцев. Даже за винным выхлопом ей в нос ударяла его вонь.
Ханна пыталась увернуться от его жадных рук, и хоть он был пьян, но оказался проворнее ее. Он огромной лапищей впился ей в плечо и швырнул к кровати, нависнув над ней, гогоча и показывая полный рот гнилых сломанных зубов.
Девушка коленями ударилась о кровать, потеряла равновесие и упала. Он мгновенно навалился на нее, рухнул, словно огромное подрубленное дерево, придавив своей зловонной тушей.
Она сопротивлялась напрасно. Одной рукой он железной хваткой впился ей в горло, едва не задушив, а другой – расстегивал штаны. У Ханны все поплыло перед глазами.
Тут он набросился на нее, руками грубо лапая за грудь и мерно покачиваясь своим огромным телом. Каждым движением он причинял ей боль. Когда Ханна снова попыталась увернуться от него, он еще сильнее сдавил ей горло, у нее перед глазами все потемнело, и она потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, он уже не сжимал ее горло, но продолжал всей тушей вдавливать ее в перину. Он спал, храпя с присвистом, как осел.
Ханна собрала в кулак все силы и постаралась выбраться из-под этой бесчувственной туши. Сначала казалось, что она ее никогда не сдвинет с места, но, наконец, она столкнула его с себя. Мужчина перекатился на спину, так и не переставая храпеть.
Вымотанная и охваченная отвращением к его вони, Ханна немного полежала, ожидая, пока к ней вернутся силы.
И тут она вспомнила – дверь! Он не запер дверь. Она мигом вскочила и бросилась к выходу. Ручка повернулась у нее в руке. Ханна чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу. На площадке никого не было. Она замешкалась, глядя на свое голое тело, потом осторожно вышла, неслышно закрыв дверь.
Вот это и вправду чудо! На подоконнике кучей лежала ее одежда. Ханна торопливо натянула ее дрожащими руками. Из таверны внизу по-прежнему доносились пьяные крики. Сколько еще будет ждать Стритч, прежде чем поднимется узнать, как там пират у него в комнате?
Ханна на цыпочках спустилась по узким ступенькам, неся в руке башмаки. Внизу повернула направо. Если пойти через главную дверь, то напрямик попадешь в таверну. Она пошла через пустой зал, где днем подавали еду. Осторожно вышла через черную дверь, потом замерла, глядя в сторону кухни. Может, поговорить с Бесс?
Нет, Бесс станет пытаться отговорить ее, а она уже твердо все решила.
Она сбежит отсюда. Во второй раз ужаса произошедшего с ней за последние полчаса она не переживет. Она убежит. Чтобы вернуть, им придется заковать ее в кандалы! А если ее все-таки вернут обратно, она найдет способ покончить с собой.
Ночь была теплая и благоухала ароматами деревьев, но Ханна обливалась холодным потом, когда инстинктивно направилась на юг, откуда они с матерью приехали в Уильямсбург. Башмаки были у нее в руках. Она привыкла ходить босиком, и ее стопы давно огрубели. Без обуви она двигалась быстрее и тише. Ханна считала, что ее вряд ли заметят, если она будет держаться подальше от улицы герцога Глочестерского, где было полно людей Черной Бороды. На всех других улицах дома стояли темными с закрытыми ставнями. Все явно спали или дрожали в темноте от страха перед пиратами.
Ханне показалось, что она очень быстро вышла из города, торопливо идя по южной горной дороге. Ночь стояла безлунная, и она держалась дороги, боясь заходить под деревья, росшие вплотную к проезжей части.
Один раз Ханна бросилась с дороги в траву, где, дрожа, пережидала, пока проедет повозка с четверкой лошадей. Час спустя она снова услышала стук копыт и спряталась в высокой траве, пока мимо не проехал всадник на лошади.
К этому времени она почти валилась с ног от усталости. Ханна понятия не имела, как далеко она ушла от города, но знала, что точно на несколько километров. Ханна то и дело спотыкалась, ноги и ступни немели, и она шла только благодаря силе воли. Иногда она падала, но каждый раз вставала и упрямо брела вперед.
Потом Ханна споткнулась о выбоину и почти без сознания рухнула головой вперед в дорожную пыль. На этот раз она не стала сопротивляться и свернулась калачиком, забывшись от усталости мертвым сном.
Ханна не заметила приближения красивой коляски с двумя горячими вороными лошадьми. Коляска была обшита деревом с изящной резьбой и росписью и застеклена спереди. Сиденье внутри, рассчитанное на двоих пассажиров, было расшито серебром и оторочено шелковой бахромой. На нем сидел мужчина, опиравшийся на серебряный набалдашник упертой в пол трости.
Темнокожий кучер сидел на приподнятом сиденье, отделенном от кузова коляски. Впереди по углам горели две большие свечи, закрытые стеклянными шарами.
Кучер вдруг что-то пробормотал себе под нос и натянул вожжи, остановив коляску.
Брошенный вперед от резкой остановки, пассажир коляски громко спросил:
– Что там случилось, Джон, черт подери?
– На дороге тело, масса. Похоже, женщина.
Этот неожиданный поворот явно оживил пассажира.
– Ну так поживее спустись и посмотри, жива ли она. Если – да, то принеси сюда.
Ханна проснулась от мерного покачивания. Осторожно открыла глаза. Она была внутри какой-то вовсю мчащейся повозки. Ее что, уже поймали?
Девушка перевела взгляд налево и увидела сидевшего рядом мужчину. Он был одет в изысканный камзол прямого покроя с подкладками из клееного полотна и китового уса, в атласный жилет поверх батистовой рубашки с пышным жабо и в узкие бриджи. На нем были голубые чулки с изящно вышитыми стрелками, сразу ниже колен небольшие серебряные пуговицы застегивали бархатные подвязки, пряжки на башмаках так же, похоже, были серебряные. На голове у него красовался напудренный парик с длинными буклями по бокам и длинной косой сзади.