– Вы слишком много от меня хотите, сэр. Они недешево мне обошлись!
– Прошу вас, выслушайте меня. Я не прошу вас их мне отдать. Я хочу заплатить за них достойную цену. Но их продажа мне станет дополнительным наказанием, которое вы должны понести как плату за мое молчание.
– Достойную цену? А что вы считаете достойной ценой?
Стритч выпрямился, готовясь торговаться, но лишь для приличия. Эта тетка, Черная Бесс, всегда доставляла ему заботы, и ему, возможно, будет лучше избавиться и от нее. А вот Дики… просто мальчишка, вставший ему в небольшую сумму. Если он выторгует за них достойные деньги…
– Женщина уже в годах, а парнишка слишком мал и годится лишь для подсобных работ. Однако я готов предложить вам рыночную цену. Но не пытайтесь надуть меня, хозяин. Я прекрасно знаю, сколько они стоят!
Чтобы извлечь из этой встречи хоть какую-то выгоду, Стритч немного поторговался. Но в конце разговора, когда они договорились о цене, она оказалась – и Стритч это знал – более чем приличной.
Стритч с трудом оторвал свою тушу от скамьи и скривился, когда перенес вес тела на больную ногу.
– Я сейчас принесу договор…
Он захромал к стойке. Все его ценные документы вместе с накопленными деньгами хранились в винном погребе за вынимаемым из стены камнем.
– Постойте… и вот еще что!
Стритч остановился и оглянулся.
– Да, сквайр Вернер?
– Я не стану вас позорить разглашением подробностей нашей сделки. Взамен я ожидаю от вас того же. Если вам станут задавать вопросы, вы можете похвастаться, что продали мне всех троих втридорога. Я не стану с этим спорить.
Поскольку у Стритча и в мыслях не было делиться с кем-то деталями сделки, он с радостью согласился.
Вернер раскурил сигару от уголька в камине, стоял и курил, пока тучный владелец таверны, пыхтя и кряхтя, протискивался в дверцу-люк погреба. Вернер устал. Его отвращение к только что имевшему место разговору выкачало из него слишком много сил. В иных обстоятельствах он чувствовал бы такое же отвращение и к себе. Продажа и покупка людей, как скот, всегда действовали на него удручающе. Вернер знал, что экономика Вирджинии в теперешнем ее состоянии рухнет без рабства и использования подневольного труда свободных людей, но от этого знания легче ему не становилось.
Как бы Вернер ни устал и ни вымотался морально, он решил, что ни за что не присядет в этой таверне. Он тяжело оперся на трость и ждал.
– Сэр? Масса Вернер? – раздался у него за спиной робкий голос.
Вернер обернулся. В паре метров от него стоял мальчик Дики. Его сильно трясло то ли от страха, то ли от волнения. «А может, и от того и от другого», – подумал Вернер. Он улыбнулся.
– Да, малыш?
– Прошу прощения, сэр, я не хотел, но так уж вышло, что я со своего места у двери услышал, что вы сказали… Это правда, сэр? Вы выкупили Бесс и меня? Мы будем жить с вами и с мисс Ханной?
– Будете-будете, малыш – ответил Вернер, по-прежнему улыбаясь. Потом заставил себя строго сказать: – Но только ни словечка об услышанном здесь Ханне. Обещаешь?
– Ой, конечно, сэр! Я ни словечка не пророню!
И тут, к великому смущению Вернера, мальчуган взял его за руку, наклонился и поцеловал ее.
Высвободив руку, Дики отступил на шаг назад и поднял на Вернера полные слез глаза. Потом прошептал:
– Спасибо вам, сэр. Каждый вечер буду Бога за вас молить.
– Ладно-ладно, парень. – Поддавшись внезапному порыву, Вернер опустил руку и погладил мальчугана по спутанным волосам. Потом поднял руку и весело произнес: – Так, беги-ка и сообщи новость Черной Бесс. Соберите вещи оба и приготовьтесь ехать вместе со мной в «Малверн».
Дики кивнул и выбежал из таверны, поскальзываясь и чуть не падая от спешки.
Вернер глубоко затянулся сигарой и широко улыбнулся.
И тут же все случившееся предстало ему в лучшем свете. Возможно, он все-таки не зря приложил нынче столько усилий, но вот методы – будь они прокляты!
Глава 7
Ханне казалось, что буквально в одночасье в «Малверне» произошли огромные перемены. Он стал счастливым домом. Началось все с того самого момента, как по комнатам разнесся рокочущий смех Черной Бесс.
Изменился даже сам Малколм Вернер. Он больше не запирался у себя в комнатенке, пытаясь коньяком заполнить пустоту и боль. Вместо этого он рано поутру выезжал из дома и осматривал плантацию, снова погружаясь в хозяйственные заботы и общаясь с людьми, обеспечивавшими его благополучие.
По вечерам ужин подавали в столовой, ярко освещенной свечами и блеском серебряной посуды. Свет отражался в хрустале и играл на тонком фарфоре.
Раньше Ханна часто гадала, дома ли Вернер, поскольку никогда не видела его за едой. Теперь же он с удовольствием поедал все, что с любовью и в достатке готовила Бесс, и потихоньку начал расставаться с худобой. Ханне казалось, что с каждым прибавленным килограммом он, похоже, становился по крайней мере на год моложе.
Ханна пребывала в восторге от такого поворота событий. Впервые она была довольна своей жизнью…
Дики и Бесс были крайне благодарные Ханне за проявленную заботу. В тот вечер, когда Бесс вылезла из коляски Вернера, девушка сбежала по парадной лестнице особняка, и негритянка заключила ее в свои крепкие объятия.
– Боже правый, деточка, я уж думала, что мои старые глаза никогда больше тебя не увидят!
Ханна заметила в глазах Бесс слезы. Она поняла, что никогда не видела Бесс плачущей, и была тронута.
– Ты богоугодное дело сделала, милочка, что освободила нас от этого старого черта Стритча!
Ханна с удивлением обнаружила, что тоже плачет. Она взяла Бесс за руку.
– Добро пожаловать в «Малверн», Бесс.
Отступив на шаг назад, Бесс возвела глаза и хлопнула в ладоши.
– Как тут красиво! Вот уж не думала, что стану здесь работать. У меня такое чувство, будто я умерла и вознеслась в рай, это точно, потому как ты выглядишь словно ангел!
И разразилась озорным рокочущим смехом.
Тут Ханна заметила Дики, с тоскующим видом стоявшего в стороне. Она тоже обняла его и поцеловала, пока все трое не стали смеяться, как одержимые.
Стоявший рядом с коляской Малколм Вернер смотрел на них, и улыбка осветила его обычно грустное лицо. Теперь он точно знал, что сегодня совершил достойный поступок.
Бесс направилась прямиком на кухню и начала там распоряжаться. Тем вечером обитатели особняка ужинали блюдами из седла оленя, говядины и бекона, свежими овощами, кремом из саго и яблочным пирогом.
Вернер ужинал один, Ханна, как всегда, ела вместе с остальными слугами в буфетной рядом со столовой.
После ужина Вернер сидел с бокалом коньяка и курил сигару. Когда Ханна пришла убрать со стола, он сказал:
– Вы правы, дорогая. Ваша Бесс – потрясающая повариха. Не припомню, когда я в последний раз так прекрасно ужинал. Я уже забыл, что такое хорошая еда.
Раскрасневшаяся от работы Ханна отбросила упавшую на глаза прядь волос и несколько самодовольно ответила:
– Я же говорила, что вы не пожалеете.
– Да, – проговорил Вернер, внимательно глядя на нее.
Чуть смущенная его взглядом, Ханна подхватила тарелки и направилась к выходу.
– Ради бога, девушка! – раздраженно проговорил Вернер. – Не суетитесь вы так. Это дело служанок. Присядьте на минутку. Хочу с вами поговорить.
Опасаясь того, что у него на уме, Ханна осторожно присела на краешек стула.
Он еще немного смотрел на нее, пуская завитки дыма с кончика сигары, и, наконец, бесцеремонно заявил:
– Отныне я ожидаю, что вы станете каждый день ужинать со мной. Человеку не очень-то приятно есть в одиночестве, сколь бы вкусной ни была пища. К тому же… – Его полные губы расплылись в насмешливой улыбке. – Моей домоправительнице пристало бы ужинать вместе со мной. Разве не так?
– Как пожелаете, сэр, – пробормотала Ханна.
– Так и пожелаю.
Ханна хотела встать, но Вернер взмахом руки велел ей снова сесть. Потом засунул руку в карман камзола, достал свернутые бумаги и протянул ей.
– Это ваше, делайте с ними, что хотите.
Озадаченная Ханна взяла бумаги и развернула их. Ее договор о работе. Она ошарашенно поглядела на него, на мгновение лишившись дара речи. Потом с трудом выдавила:
– Б-благодарю вас, сэр.
– Да, – кивнул он. – Теперь вы свободная женщина. – Взгляд его сделался испытующим. – Можете уехать из «Малверна». Или же остаться. Выбор за вами.
Ханна ответила не раздумывая:
– А куда мне ехать? Что я стану делать? – Она беспомощно всплеснула руками. – Хочу остаться в «Малверне», мне здесь очень нравится, сэр.
– Как угодно. – Вернер отвел взгляд, словно безразлично отнесся к ее решению. – Однако позвольте мне высказать предложение. Я не стану тут и там говорить, что теперь вы свободная женщина. Люди плохо о вас подумают, если вы останетесь здесь по своей воле, служа у меня домоправительницей. Одинокий мужчина вроде меня… могут подумать… – Он поднял глаза и сердито поглядел на нее. – Как понимаете, я не за себя беспокоюсь. Мне редко бывает дело до положительного мнения соседей. Меня беспокоит ваша репутация, Ханна.
Девушка тряхнула головой.
– Мне тоже все равно, что могут подумать люди.
– Возможно, пока, – сухо заметил Вернер. – Но настанет время, когда вы горько об этом пожалеете.
– Малколм…
Он вздернул голову, когда она дерзко обратилась к нему по имени.
Ханна торопливо выпалила:
– Хочу от всего сердца поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.
Вернер не ответил, но глаза его подобрели и полузакрылись.
Воодушевившись успехом, Ханна спросила:
– У вас нет желания освободить и Дики?
Он выпрямился, на его бледных щеках вспыхнул румянец.
– Не злоупотребляйте моим добрым нравом, сударыня! Вы слишком далеко заходите! – Затем Вернер покачал головой. – Мальчику будет лучше поработать в услужении. Если я поступлю, как вы просите, ему в голову может прийти мысль сбежать. Дети отчаянные, они не задумываются о последствиях своих действий. Если Дики останется здесь и будет стараться, он может обучиться какому-нибудь ремеслу, которое ему пригодится, когда он повзрослеет и закончится срок его договора. – Вернер вдруг сделался очень усталым, он резко взмахнул рукой. – А теперь оставьте меня. Думаю, мне надо прилечь. День выдался суетным.