Она позвала Дженни.
– Проводите сквайра Стритча ко мне. Я буду в кабинете.
– Что-нибудь подать, хозяйка?
– Нет, ничего! – резко ответила Ханна. – Это деловой визит, а не светский.
Она прошла в кабинет. Ханна особенно тщательно оделась к приезду Стритча, словно на бал. На ней было платье со смелым вырезом, открывавшее плечи и округлость груди, а также много украшений. Ханна хотела как можно больше поразить Амоса Стритча.
Она расположилась в мягком кресле, в котором обычно сидел Малколм, оставив Стритчу жесткий стул с прямой спинкой. На коленях у нее лежал единственный документ – купчая на «Чашу и рог». Через некоторое время она услышала в коридоре постукивание трости Стритча.
Услышав негромкий стук Дженни, Ханна сказала:
– Проси, Дженни.
Хромая, вошел Амос Стритч с подобострастной улыбкой на лице. Неуклюже поклонился.
– Миссис Вернер, очень рад.
– Неужели? Я бы не была столь в этом уверена, сквайр Стритч, пока не узнала причину, по которой вас вызвали в «Малверн». Обстоятельства в корне изменились с той поры, когда вы в последний раз меня видели, не так ли?
Стритч торопливо проговорил:
– Когда хозяин Вернер приехал ко мне с просьбой предоставить документы о вашем найме, я с радостью пошел навстречу его желаниям.
– Правда? – сухо спросила Ханна. – А мне известно, что все было совсем иначе.
– Что бы хозяин Вернер вам ни говорил, он был джентльменом…
Ханна оборвала его резким взмахом руки.
– Я вызвала вас не затем, чтобы говорить о моем муже. Думаю, вам лучше присесть, пока я все объясню.
На лицо Стритча пала тень тревоги. Он с видимым усилием сел, настороженно глядя на Ханну.
Она взяла в руки документ.
– Вам известно, что это?
Его маленькие глазки со страхом впились в бумагу.
– Нет, мадам, не известно…
– Это купчая на землю. «Чаша и рог», а также земля, на которой расположена таверна, теперь принадлежат мне.
Стритч сильно дернулся, потом немного осел, и его обычно красное лицо сделалось серым. Ханна настойчиво продолжала:
– И в конце месяца я намерена повысить арендную плату.
– Но я и сейчас еле ее тяну! – Стритч сглотнул. От жалости к себе он начал скулить и осторожно спросил: – И какой будет сумма?
Ханна назвала.
– Это втрое больше, чем я сейчас плачу!
– Теперь я не неграмотная служанка, сэр, и считать умею. Повысится не только сумма, ее нужно будет выплачивать первого числа каждого месяца.
– Но так не принято. Платят каждый год после сбора урожая, когда мои клиенты расплачиваются с кредиторами!
– Нет такого закона, сэр, обязующего меня следовать обычаю. Это мои условия, мистер Стритч.
– Я только что уплатил за годовую аренду землевладельцу, еще и трех месяцев не прошло. Мне не на что будет закупать еду и напитки, – простонал он. – Вы выдавите меня из дела. Мне придется закрыться!
Ханна равнодушно пожала плечами.
Он с прищуром поглядел на нее, лицо его снова покраснело.
– Ты ведь этого и хочешь, да? Неблагодарная девка! Я нанял тебя в одних лохмотьях, дал тебе достойную работу…
Ханна подалась вперед.
– И затащили к себе в кровать, избивали меня палкой, пока у меня не оставалось сил вам перечить, когда вы мной овладели. Хуже того, вы превратили меня в шлюху!
Стритч старался сдерживать кипевшую в нем злобу.
– Прошу прощения, миссис Вернер, если оскорбил вас. Ваша красота так меня поразила, что похоть затмила мне разум…
Даже при этих словах он жадно пожирал взглядом ее розоватые плечи и грудь. Ханна содрогнулась, будто он и впрямь коснулся ее.
– Избавьте меня от подхалимажа, сэр. Думаете, я такая дура, что поверю в вашу искренность? Вы негодяй, Амос Стритч, и сейчас я в состоянии отплатить вам за все, что вы сделали со мной. Полагаю, с вашим делом покончено.
Стритч с трудом поднялся на ноги и разразился ругательствами:
– Сука проклятая! Думаешь, что если передком пролезла в постель к богатому джентльмену и женила его на себе, то ты какая-то особенная? – Он фыркнул. – Корчишь из себя благородную даму, а на самом деле ты шлюха продажная!
Он замахнулся тростью и пошел на нее с искаженным от злобы лицом. Трость просвистела в воздухе, когда Ханна проворно увернулась. Стритч продолжал тащиться вперед, едва не падая. Ханна схватила со стола колокольчик и позвонила.
Дверь почти тотчас же открылась, и на пороге появился Джон.
– Да, миссис Вернер?
Ханна взмахнула рукой в сторону Стритча:
– Выкинь этого негодяя на улицу и проследи, чтобы он тотчас же убрался из «Малверна»!
Джон надвинулся на Стритча, и тот поднялся.
– Убери свои черные лапы! Я ухожу. – Он посмотрел на Ханну испепеляющим взглядом: – Вы еще не раз обо мне услышите, барышня! Слово даю!
В наемной коляске Стритч со стоном опустился на сиденье. Он разорен!
Для него не было никакой возможности платить Ханне Вернер возросшую арендную плату и продолжать держать «Чашу и рог». Накопленных им денег хватит на месяц, в лучшем случае на два, чтобы закупать напитки.
Почти всю выпивку он закупал по смешной цене у пиратов. Они грабили торговые суда из Англии, Франции и Вест-Индии, и многие корабли везли вино, коньяк, ром и другие напитки. Что пираты не успевали выпить сами, они по бросовым ценам продавали владельцам таверн. Многие из них не хотели иметь дел с пиратами, но Стритч был далек от щепетильности. Беда была в том, что пираты не продавали в кредит, требуя оплаты на месте и предпочтительно испанскими золотыми монетами.
Стритч понимал, что ему придется закрыть таверну. Какой ему прок от того, что он будет за нее цепляться, пока не кончатся деньги? Тех небольших накоплений, которыми Стритч распоряжался, хватит лишь для того, чтобы продержаться, пока он не найдет другой способ зарабатывать.
Он снова простонал и едва не заплакал. Ведь он ничего не знал, кроме как управляться в таверне, и почти всю жизнь простоял за стойкой. Лишь по чистой случайности он узнал, что пираты торгуют награбленной выпивкой. Стритч втерся в доверие к Черной Бороде и другим пиратам и предложил себя в качестве их агента. Он смог надувать и пиратов, которые мало что знали о настоящих ценах на спиртное, и владельцев таверн. Таким образом он скопил достаточно денег, чтобы открыть «Чашу и рог».
Стритч вздохнул. Он думал, что придется вернуться к рискованной торговле. Рискованной потому, что пиратам никогда нельзя доверять, они могут по пьяному делу перерезать человеку глотку. Небезопасной еще и потому, что делишки с пиратами с каждым днем становятся в Вирджинии все более нежелательными. Но человеку надо как-то выкручиваться. И если Стритчу придется отказаться от таверны «Чаша и рог», он уж точно не вернется к стоянию за стойкой, не при его теперешнем здоровье.
Он размышлял о несправедливости жизни: подагрическую ногу пронзала резкая боль, когда в нем кипела ненависть к этой рыжеволосой сучке. Стритч поклялся, что когда-нибудь и как-нибудь он найдет способ поквитаться с ней, и она пожалеет, что разорила Амоса Стритча!
Стритч сел прямо, когда в голову ему пришла одна мысль. Если он снова свяжется с пиратами, возможно, ему удастся подбить их на набег на «Малверн». На этой сучке одних украшений сегодня было на целое состояние. И у Стритча было сильное предчувствие, что денег там очень много.
Тич, когда сильно напьется, становится рисковым и бесшабашным: он готов на все, если речь идет о деньгах и женщинах. А Черная Борода очень охоч до баб. Стритч был уверен, что ему всего-то и надо – убедить его, что в «Малверне» столько добра, и стоит рискнуть, да еще и бабенка – пальчики оближешь!
Наверное, пираты смогут проплыть по реке Джеймс прямо к задним подходам к хозяйскому дому. И кто там сможет им противостоять? Одинокая женщина да несколько рабов, которые своей тени пугаются. Всем известно, что сражаться ниггеры не станут.
Изрядно приободрившись, Стритч откинулся на спинку сиденья. Закрыв глаза, он представлял, как эту сучку вновь и вновь насилуют Тич и его головорезы. А Стритч будет стоять там, смотреть и торжествовать. А она будет молить его о помощи, обещая ему все на свете, лишь бы он приказал им прекратить.
Стритч продолжал мечтать, мечтать о прекрасном дне, когда он отомстит высокомерной Ханне Вернер!
Глава 13
– Я бы на вашем месте не стал этого делать, дорогая Ханна, – сказал Андре Леклер.
– Но почему? – резко спросила Ханна. – После смерти Малколма в «Малверне» только и знают, что трудятся в поте лица и грустят.
– Это и есть причина. Со дня кончины Малколма Вернера еще и года не прошло. По обычаю, вдова должна носить траур целый год.
– По обычаю! Фу! Мне только и твердят, что об обычаях! Я работала, не покладая рук, следя, как сеяли и убирали урожай. Я с утра до ночи убивалась. – Она гордо вздернула голову. – И мне кажется, что поработала я неплохо. Даже Генри неохотно с этим соглашается.
– Работа! – скривился Андре. – Работа в поле до седьмого пота, больше предназначена для мужчины, нежели дамы, которой вы стали. Вы еще больше оскандалились среди соседей – женщина управляет огромной плантацией.
– Кто-то же должен был этим заняться. Вы бы хотели, чтобы я пустила все на самотек? Мы собрали хороший урожай, и я не хуже любого мужчины выступила на торгах табаком.
– Надо было нанять мужчину для управления плантацией. Так было бы правильно.
– Правильно? – язвительно улыбнулась она. – С каких это пор Андре Леклер задумался о правилах и правильности?
– Тут совсем другое дело, – как бы оправдываясь, ответил француз. – Есть вещи, которыми дама просто не должна заниматься.
– Я намерена сама управлять плантацией, и довольно об этом. Думаете, я должна доверять какому-то наемному человеку?
– Вот это-то меня и беспокоит, сударыня моя. Похоже, вы не доверяете мужчинам вообще, а вы ведь еще несовершеннолетняя. Вы ожесточились сердцем на весь род мужской…
– Это неправда! Только на тех… – Она умолкла и отвернулась. – В любом случае, мои личные переживания вас не касаются.