Осторожно ощупывая кровать, она коснулась теплого тела и тут же отдернула руку.
– Да, любимая? Что такое? – медленно, словно под влиянием зелья, спросил Майкл.
По-прежнему пытаясь вспомнить сон, она робко спросила:
– Черная Звезда, с ним все хорошо?.. – Она замялась, прежде чем впервые произнесла его имя. – Майкл?
– С конем все в порядке, мадам. – Он сонливо рассмеялся. – Я несколько раз участвовал с ним в скачках и все время выигрывал. Прошу извинения, что обвинил вас в плохом с ним обращении. Вы хорошо его натренировали…
Он умолк, потом растерянно произнес:
– Ханна?
Его рука нащупала в темноте ее лицо, пальцы пробежали по изгибам рта, потом перешли на грудь и дальше вниз. Ханна ахнула, выгнувшись навстречу его ласкающей ладони.
– Ханна, дорогая моя Ханна! Ты мне являлась во снах все эти дни! Я был весь в лихорадке, любимая! – простонал Майкл.
Вспомнив удовольствие, которое он ей доставил этой ночью, она стала впервые в жизни смело исследовать мужское тело. Пощупала его мускулистую грудь. Под ее ласкающей ладонью его соски превратились в твердые горошинки. Она провела руками по ребристому рельефу его живота и дальше вниз.
Майкл втянул ртом воздух и повернулся на кровати, обняв ее. Его губы нашли ее рот, и они слились в долгом поцелуе.
Ханна погрузилась в новое наслаждение. Ей казалось странным, что она, впервые увидев его, сразу возненавидела, и что чуть ранее, прошлым вечером, была уверена, что презирает его.
Сейчас ей хотелось думать лишь о том, что он ее хочет. Он овладел ею, но она не испытала ни позора, ни боли, как это было с Амосом Стритчем и пьяным пиратом, и никакой жалости, как это было под конец с Малколмом. Любовь с Майклом была волнующей, чудесной, возносившей ее на огромные высоты наслаждения. Все, что они делали, казалось естественным и правильным.
Он наверняка любит ее, наверняка! Если бы не любил, не обнимал бы ее так нежно, не называл своей любимой!
Его губы спустились ниже к ее груди, будто оставив после себя огненную полосу. Он нежно и дразняще целовал ее соски, и Ханна гордилась, что у нее такая округлая и пышная грудь. Когда его губы и руки скользили по ее телу, ее ладони гладили его спину, и Ханна восторгалась, какие там дивные напрягающиеся мышцы. Она запустила пальцы в его длинные волосы и еще сильнее прижала его лицо к себе. Ее тело наполнилось желанием, и ей хотелось ощутить сладкую боль его вожделения.
Не успела она этого понять, как он снова вошел в нее, медленно двигаясь и наполняя ее лоно. На этот раз, поскольку оба они были в полудреме, они занимались любовью медленно, нежно и томно. Это напомнило Ханне плавание под водой и замедленные движения во сне.
Затем его дыхание участилось, как и частота его движений. Со знанием, словно ей переданным от бесчисленных поколений женщин, Ханна поняла, как слить свои движения с его.
И снова она испытала подступ уже знакомого экстаза. Ее тело изгибалось, извивалось и двигалось навстречу его ускорявшимся движениям, погрузив ее в сладкое забытье наслаждения.
– Да, – пробормотал Майкл. – Сейчас, любимая!
Она колотила его кулачками по спине, голова ее запрокинулась на подушке, и с ее губ сорвался протяжный вскрик, когда ее окутала волна сладко-раскаленного наслаждения, почти первобытная в своей ярости…
На несколько мгновений Ханна лишилась разума, погрузившись в наслаждение, ее тело было охвачено бурей дивных ощущений.
Снова придя в себя, она увидела, что Майкл вышел из нее и лег набок. Ласковыми пальцами он отбросил влажные волосы с ее лица и поцеловал в лоб. Затем он повернулся к ней спиной и глубоко вздохнул.
На несколько мгновений Ханну охватило разочарование. Она хотела, чтобы он снова обнял ее. В его объятиях она чувствовала себя под защитой и недоступной любому злу.
«Но он, видимо, устал», – подумала она. Ее тело тоже отяжелело, было трудно пошевелить рукой или ногой. Она немного задремала, почти уснула.
Ханна вздрогнула, повернувшись к нему.
– Майкл? – тихо проговорила она. – Я люблю тебя. Похоже, я полюбила тебя с того дня, как увидела, думая, что ты пират по кличке Танцор… Майкл?
Он не ответил, дыхание его было глубоким и ровным. Он спал.
«Все хорошо», – подумала Ханна. У них будет много времени, чтобы поговорить. Впереди целая жизнь!
Она прижалась к его теплой спине и уснула глубоким сном исполненного желания.
Глава 17
Когда Ханна проснулась, комната вся была заполнена солнцем. Она села на постели и позвала:
– Майкл!
Но его нигде не было! От внезапно нахлынувшей паники у нее заколотилось сердце. Куда он делся?
Затем, вспомнив минувшую ночь, она откинулась на спину и улыбнулась. Майкл оказался заботливым, он тихо ушел, не разбудив ее. Наверное, спустился вниз, чтобы позавтракать.
По положению солнца Ханна поняла, что уже довольно поздно, и при мысли об этом она почувствовала, что проголодалась. Однако она несколько секунд пролежала совершенно неподвижно, мысленно переживая минувшую ночь и смакуя каждое ее мгновение. Сердце ее разрывалось от любви. Какое прекрасное открывается будущее! Жить здесь с Майклом, оставаясь хозяйкой «Малверна», но теперь не в одиночестве.
Наконец, Ханна встала. Она еще никогда не чувствовала себя такой довольной и счастливой. Напевая себе под нос, Ханна принялась одеваться, выбрав платье почти чопорное по своей скромности и надеясь смягчить потрясение, которое прошлым вечером испытали слуги и оставшиеся гости. Ханна закончила одеваться и громко рассмеялась. Все были потрясены, это уж точно. И эта волна потрясения очень скоро накроет весь Уильямсбург. Ну и пусть себе сплетничают, ей наплевать! Прошедшей ночью она обрела то, к чему стремилась, сама того не ведая. В своем новообретенном счастье она чувствовала себя неуязвимой.
Ханна положила руки на мягкий изгиб живота? Не забеременела ли она минувшей ночью? О, как же хочется на это надеяться!
Ее мысли обратились к Малколму. Одобрил бы он это? О да, он бы не только одобрил, но и приветствовал бы, в этом Ханна была уверена.
– Ты хотел сына, дорогой Малколм? – сказала она. – У тебя он есть. Майкл жив и вернулся! У тебя есть сын, носящий фамилию Вернер. А что, если у тебя появится внук? Не будет ли это даже лучше?
Сначала не поняв, что она говорит вслух, Ханна испугалась собственного голоса. Она украдкой огляделась, не услышал ли кто?
Через несколько минут Ханна вышла из комнаты и спустилась вниз, благочинно сложив руки и приняв строгое выражение лица, как и подобает даме.
Но внутри у нее все пело.
В доме царила странная тишина. По крайней мере, гостей уже не было. Все, наверное, уехали в большой спешке, потрясенные тем, как Майкл нес ее наверх.
«Ну и черт с ними со всеми, – бесшабашно подумала она. – Все это время я обходилась без их одобрений. И мы с Майклом и впредь сможем без них обойтись!»
В столовой было пусто. Ханна прошла в буфетную, чуть задержавшись, чтобы оглядеть комнату. Там была лишь Дженни, бросившая на нее быстрый и настороженный взгляд.
– Дженни, ты не видела Майкла?
– Он уехал больше часа назад, миссис Ханна.
– Куда?
– Пошел в сторону конюшни, миссис, – ответила Дженни, опустив глаза.
Ханна вышла из дома и торопливо зашагала к конюшне. Там она увидела чинившего упряжь Джона.
– Джон… А Майкл уехал?
– Да, миссис.
– Осмотреть плантацию? Думаю, ему не терпится на нее взглянуть после долгого отсутствия…
– Нет, миссис Ханна. – Джон, не моргая, смотрел на нее. – Он уехал в сторону Уильямсбурга.
У Ханны упало сердце. Почему он уехал, не сказав ей ни слова? Она отвернулась, чтобы скрыть свое смятение, и стояла у ворот конюшни, глядя на ведущую в Уильямсбург дорогу. Возможно, он уехал в город по каким-то своим личным делам. Но в этом случае было бы разумнее, чтобы Джон отвез его в коляске?
Стараясь сдержать подступавшие слезы, она повернулась к Джону. Ей надо чем-то занять свои мысли.
– Джон, оседлай мою лошадь. Пойду в дом переоденусь. Потом хочу проехаться.
С того дня, как Майкл забрал Черную Звезду, Ханна ездила на крупной гнедой лошади Малколма. Хороший скакун, но он не мог тягаться с Черной Звездой.
– Один момент, миссис Ханна, – ответил Джон.
Ханна направилась к дому, и ее радужное настроение сменилось каким-то нехорошим предчувствием. Она не могла понять, почему Майкл уехал, не сказав ей ни слова. Но он вернется. После минувшей ночи она была уверена, что вернется.
Снова переживая тяжелые дни, Амос Стритч похудел на несколько килограмм. По-прежнему донимала подагра, и ему все время приходилось при ходьбе опираться на палку.
Хромая по улицам Уильямсбурга, он пребывал в прескверном настроении. Раньше он великолепно проворачивал дела с Черной Бородой, продавая награбленную пиратами выпивку и служа посредником с другими пиратами. Теперь Черная Борода погиб, и из-за его гибели оставшиеся на свободе пираты обходили берега Вирджинии десятой дорогой, боясь приблизиться к ним с выпивкой на продажу.
Стритч понимал, что надо найти какой-то другой способ зарабатывать на жизнь, ведь все его накопления скоро закончатся. Может, лучше всего будет вообще уехать из Уильямсбурга.
Свернув на улицу герцога Глочестерского, он заметил высокого молодого человека, шедшего, опустив голову. Стритч узнал его. Это был молодой Майкл Вернер. В нем закипела ярость. Этот человек, если верить тому, что говорили в Уильямсбурге, был больше всех остальных повинен в смерти Черной Бороды. И тут Стритча осенило.
Он перешел на другую сторону улицы и остановился перед Майклом Вернером.
– Масса Вернер…
Майкл остановился, поднял глаза и прищурился при виде Амоса Стритча. Тот стянул с головы шляпу.
– Добрый вам денек, молодой господин. Может, вы и не знали, – нахально продолжил Стритч, – но отец ваш, да упокоится душа его с миром, до своей кончины заключил со мной сделку. Он выкупил договорные бумаги на Ханну Маккембридж, теперешнюю миссис Вернер. Согласился заплатить мне пятьдесят фунтов, когда продастся прошлогодний урожай табака. Бедняга умер, так и не заплатив. Но вы, будучи таким благородным джентльменом, конечно же, захотите уплатить долг за покойного батюшку, верно, сэр? – Стритч врал, глядя Майклу прямо в глаза. – Я просил миссис Вернер со мной рассчитаться. Она отказалась и…