ет ему соврать.
Он вспомнил о рабе и взглянул на него. А еще он вспомнил запах страха и кое-что сказанное ему Мэри. Ее бывшего мужа убил беглый раб, и этот раб Леон, наверняка, и есть тот беглый! Вот, наверное, почему он так боится.
Квинт расчетливо прикинул, как это можно обернуть себе на пользу. И снова понял, что еще не время. Это еще одна дубинка, которой можно будет воспользоваться, но в подходящий момент.
– Леон… – Он заговорил негромко и доверительно. – А как насчет того, чтобы заработать много денег, чтобы сбежать отсюда? Настолько много, что хватит сбежать далеко, где ты уже не будешь рабом? Что скажешь, а?
– А мне и тут хорошо, масса, – тревожно ответил Леон. – Плантация хорошая. Не хочется мне убегать.
– Но раньше-то ты убегал? Ну конечно. Но с большими деньгами можно убежать туда, где тебя никто не поймает.
– А что Леон должен сделать, чтобы получить деньги? – настороженно спросил раб.
Зная, что раб попался на крючок, Квинт хмыкнул и хлопнул его по плечу.
– Об этом позаботится старина Квинт. Мы снова еще потолкуем, состроим планы. Мне надо знать больше. Встретимся через неделю примерно в это же время, но чуть подальше, в рощице у большой дороги. Не хочется, чтобы за нами кто-то шпионил, а, Леон?
Леон молча кивнул.
Квинт отвернулся, и на сей раз вскарабкался на лошадь без особых трудностей. Домой он ехал трезвым, лошаденка его еле-еле брела, цокая подковами.
Он знал, что надо все хорошенько, без спешки обдумать. Надо все вызнать, а потом прикинуть, как получше все выложить этой девке, чтобы она накрепко попалась в капкан.
Значит, у Ханны Вернер, утонченной хозяйки «Малверна», течет в жилах негритянская кровь, да? Квинт громко рассмеялся и треснул каблуками лошадь по бокам, выругав конягу, но все без толку.
В начале марта холода вдруг прекратились, и в «Малверн» пришла ранняя весна. Стало так тепло, что на деревьях кое-где набухли почки.
С наступлением весны Ханна немного воспряла духом. Она смирилась с тем, что Майкл, наверное, уехал навсегда. Чем дольше он отсутствовал, тем больше времени проходило без известий от него и тем больше против него ожесточалось ее сердце. Она ошиблась в том, что он ее любит. По всей видимости, она была для него лишь развлечением на одну ночь, и этим он ее унизил. Нужно было уже посмотреть фактам в лицо.
Ханна все больше и больше обращала свои мысли к ребенку, растущему в ее животе, и снова начала получать от этого радость. Пусть у нее нет Майкла, чтобы любить его, но будет малыш, которого можно будет прижать к груди.
Теплым солнечным днем Ханна решилась отправиться на прогулку верхом. Она не выезжала с самого кануна Рождества.
Бесс топнула ногой.
– Ты, наверное, спятила, дорогая! В твоем-то положении ездить верхом! Если тебе наплевать на себя, то хоть о ребенке подумай.
– Ой, Бесс! – рассмеялась Ханна. – Я пока еще нормальная. Бога ради, ребенку ничего не сделается от легкой верховой прогулки!
– Если тебя лошадь сбросит? Думаешь, я не знаю, как ты носишься? Конь может испугаться змеи и скинуть тебя, и ты угодишь задом на землю. Ты сядешь на лошадь только через мой труп!
В конце концов, Ханна никуда не поехала. Вместо этого она велела слугам приступить к уборке дома. Она следила за каждым их движением, лишь бы чем-то заняться, и этим доводила служанок до сумасшествия.
Для этой работы она надела старое домашнее платье, убрала волосы под платок. Лицо ее вскоре сделалось чумазым. Днем раздался громкий стук в дверь, и поскольку Ханна оказалась у входа в дом, то сама открыла ее.
За отворившейся дверью стоял улыбающийся Сайлас Квинт. Пару секунд Ханна сомневалась: он перед ней или нет. Одежда на нем была чище, чем она когда-либо видела. Даже на лице не было щетины, и она впервые заметила, что от него не несет выпивкой.
Тут Квинт заговорил, и все ее сомнения рассеялись.
– Добрый вам день, миссис Вернер.
– Что ты здесь делаешь? Разве я тебе не говорила, чтобы ты никогда?..
Ханна тут же начала закрывать дверь, но Квинт сделал шаг вперед и мощным ударом плеча оттолкнул дверь, которая с силой врезалась в стену.
– Нам надо словом перемолвиться, ваша светлость.
– Если ты сейчас же не уйдешь, я позову кого-нибудь…
Квинт больше ее не слушал. Его взгляд уперся в ее округлившийся живот, и он громко фыркнул. Она ждет ребенка! И это отродье младшего Вернера, вот уж точно. Теперь она у Квинта в руках, никуда ей не деться! Он оборвал ее:
– Хватит болтать, девка, лучше послушай, что я тебе скажу. Если б знала, что это для твоего блага, то обязательно выслушала бы. Слово даю!
Что-то в его голосе заставило Ханну умолкнуть. В словах Сайласа Квинта слышалась какая-то самоуверенность, которой она никогда не видела раньше и не ожидала увидеть. Она ощутила накатывающую волну страха, похожую на ледяной ветерок. Скрестив руки на груди, она проговорила:
– Тогда говори, что тебе нужно, и покончим с этим!
– Здесь? Где нас услышат служанки миледи? – издевательски осклабился Квинт. – Мне-то все равно, но, сдается, вы об этом пожалеете. То, что я скажу, предназначено только для ваших ушей.
Ханна замялась, ей снова захотелось вышвырнуть его из «Малверна», но от этого нового Сайласа Квинта ей стало не по себе, и по его многозначительной улыбке Ханна поняла, что слишком долго мешкает.
Она тряхнула головой.
– Ладно, Сайлас Квинт, я с тобой поговорю. Лучше бы, чтобы разговор был серьезный. За мной!
Квинт зашагал следом за ней, когда Ханна двинулась через вестибюль. Он не спешил, жадно впитывая взглядом все, что видел. Некоторые предметы мебели могли бы неделями его кормить и поить! «Ой, Ханна, моя благородная дама, ты заплатишь за все грубые слова, которые ты сказала своему старому отчиму!»
– Квинт!
Он разом пришел в себя. Ханна стояла на пороге какой-то комнаты.
– Зайдешь или будешь стоять и глаза пялить?
– Зайду, миссис Вернер, зайду!
Квинт торопливо вошел в комнату, Ханна тотчас же закрыла дверь и резко повернулась к нему.
– Так, давай сразу к делу. Что ты хочешь мне сказать?
– Дело в том, дорогая моя падчерица, что твой папаша…
Ханна замерла.
– Мой отец? Что ты знаешь о моем отце?
– Я знаю, что в нем была негритянская кровь! А ты знаешь, кем это тебя делает? – Он фыркнул. – Это делает тебя наполовину негритянкой!
Шокированная Ханна отпрянула.
– Ты врешь, Сайлас Квинт! Врешь, как всегда! Ты в жизни ни слова правды не сказал!
– Правду я говорю. Есть доказательства.
– И какие это ты предложишь доказательства? – презрительно спросила она.
– Здесь, у тебя на плантации, есть человек, который знал твоего папашу Роберта Маккембриджа.
– Кто он такой?
– Нет, так не пойдет, – хитро ответил Квинт. – Из меня ты его имени не выудишь. Но такой человек есть, слово даю!
Ханна замолчала и принялась напряженно размышлять. Она хорошо знала Сайласа Квинта и почему-то была уверена, что на сей раз он говорит правду. Она вскинула голову.
– А какая разница, даже если ты говоришь правду?
Квинт осклабился:
– У тебя прекрасные соседи, и твоя негритянская кровь станет лакомым кусочком для их пересудов, нет?
– Мне наплевать на мнение соседей. Они не очень-то обо мне думают. И почему их знание о моем отце должно меня волновать?
Квинт растерялся. Он едва ли ожидал от нее подобной реакции. На мгновение его уверенность пошатнулась. И тут он вспомнил.
– А это отродье у тебя в животе… – взмахнул он рукой. – Это ведь не отпрыск Майкла Вернера, нет? Как ты думаешь, что он почувствует, когда проведает, что его ребенок немного ниггер?
Это Ханне в голову не приходило, она была потрясена до глубины души. Если Майкл вернется и узнает…
Вспоминая прошлое, она пыталась пробиться через дымку воспоминаний. Ханна смутно помнила отца – высокого, широкоплечего, с сильными руками. Настоящий джентльмен, разве что слишком смуглый… А если он был наполовину темнокожим, возможно, беглым рабом, то это объясняет, почему мама всегда уклончиво и туманно отвечала на вопросы Ханны об отце.
Квинт, поняв, что сила снова у него в руках, злорадно спросил:
– Ну что, ваша светлость?
– Что ну что? – переспросила Ханна, все еще пытаясь оправиться от потрясения. – Я требую встречи и разговора с этим человеком, о котором ты сказал. Если он говорит правду и сказал ее тебе, может, он и другим разболтает?
– Это предоставь старине Квинту. Он будет держать язык за зубами, уж будь покойна. А я не скажу, кто он такой, так что хватит об этом болтать!
– Ты не только за этим сюда явился. Что тебе нужно?
– Мне нужно немного денег на еду и выпивку. Я на мели. – В его голосе послышалось знакомое причитание. – Я не прошу много за сохранение твоей тайны – лишь бы перебиваться. Уж это-то ты в любом случае должна своему престарелому отчиму.
Ханна знала его жадность, он будет требовать все, что сможет выклянчить. Но ей нужно время, чтобы все это обдумать. Возможно, это ошибка – вообще давать ему какие-то деньги, но, по крайней мере, она ненадолго от него избавится.
– У меня сейчас немного денег. Я не держу их в «Малверне», боюсь воров, – соврала Ханна как можно убедительнее. – Дам тебе все, что есть, – двадцать фунтов.
Квинт довольно ухмыльнулся.
– Этого хватит… на первое время.
Ханна повернулась к столу Малколма. Она стояла так, чтобы частично загородить стол от Квинта. Однако ей пришлось выдвинуть нижний ящик и открыть шкатулку, поэтому он наверняка что-то да увидел. Она достала из шкатулки деньги и протянула ему.
При виде купюр маленькие глазки Квинта вспыхнули, и он облизнул губы. Он взял деньги и потер их между пальцев, словно убеждая себя, что они настоящие. Сунул их в карман и наклонил голову.
– Вот спасибо, миссис Вернер, – с улыбкой проговорил он. – Вы так добры к старику Квинту. А сейчас я пойду, но стану ждать, когда буду иметь удовольствие снова вас видеть.