Когда лошадь миновала ворота, Квинт оглянулся на хозяйский дом. И тут его осенило.
Железная шкатулка! Откуда она доставала двадцать фунтов! Там должны быть деньги, оставленные этому черномазому на управление плантацией.
Квинт решился. Сегодня ночью он проберется в дом и стащит шкатулку с деньгами. Нет, не стащит! А по праву возьмет все ему причитающееся!
Он ехал в сторону Уильямсбурга, пока не исчез из поля зрения людей, которые могли наблюдать за ним из хозяйского дома. У дороги Квинт заметил небольшую рощицу. Он повернул туда лошадь и спешился.
Потом Квинт сел на землю, прислонившись спиной к дереву. Ждать придется долго, пока как следует не стемнеет и пока все не улягутся спать. Эх, вот если бы у него была бутылка рома, чтобы не скучать…
Он стал мечтать обо всех бутылках рома, которые купит, когда завладеет железной шкатулкой.
Глава 20
Новый Орлеан 1719 года напоминал Майклу Вернеру крикливого ребенка, рожденного от соития каторжника и шлюхи.
Это и впрямь было недалеко от истины. Основанный годом раньше, Новый Орлеан насчитывал несколько тысяч жителей, в большинстве своем высланных из Франции в Новый Свет преступников и женщин легкого поведения для их ублажения.
Это был неустроенный примитивный городок, его узкие улицы провоняли фекалиями человеческими и животными. Его одолевали полчища всевозможных насекомых и периодически затопляли воды протекающей поблизости реки Миссисипи. В Уильямсбурге Майкл прочитал во французской газете восторженную заметку некоего отца Дюваля, где он утверждал, что Новый Орлеан «очаровательное место с постоянно растущим населением… застроенное простыми, но удобными домами… в окружности он без малого пять километров… окрестности его богаты золотом, серебром, медью и свинцом…»
Этот соблазнительный рассказ о красотах Нового Орлеана и богатствах, которые там можно обрести, и привлек туда Майкла. Он не знал, откуда святой отец добыл сведения о богатствах, поскольку таковых не наблюдалось. Ни рудников, ни шахт также не было видно.
А жара… Майкл привык к жаркому лету в Вирджинии, однако никогда до этого не испытывал на себе, что такое влажный зной, как в Новом Орлеане.
Большинство людей жили в убогих хибарах. Несколько более приличных зданий имело шатровые наклонные крыши, выступавшие за стены и образовывавшие галереи. Потолки в комнатах были высокие, окна от пола до полка для улучшения вентиляции. Большинство приличных домов стояло на сваях, чтобы позволять ветерку продувать дома и спасаться от периодических разливов Миссисипи, а также от набегов хищников.
Дома стояли близко друг напротив друга, а грязные улочки были такими узкими, что пешеходам приходилось идти прямо по проезжей части. Единственным преимуществом таких домом было то, что позади каждого из них были разбиты огороженные стенами сады.
Майкл стоял у окна второго этажа, курил сигару и смотрел на улицу, пустынную в этот ранний час.
Только что рассвело, однако обнаженное тело Майкла было покрыто пленкой пота. Врывавшийся в окно воздух был теплым, влажным и настолько тяжелым, что как будто бы трогал Майкла своими щупальцами.
Майкл коротко усмехнулся. Вот для этого он долгие недели ехал среди ядовитых болот и других невеселых мест, сквозь почти непроходимые леса, попадал в переделки с индейцами и белыми преступниками?
Он всегда считал французов образованной и утонченной нацией и перед приездом сюда рассчитывал увидеть более-менее приемлемую копию Парижа. Как же он ошибался!
Возможно, когда-нибудь, когда этот город станут населять не подонки, не изгои и не преступники из Франции…
Майкл скорчил гримасу и выбросил дымящуюся сигару в окно. Тут даже курева приличного не купишь. Он увидел, как окурок шлепнулся в лужу, и снова усмехнулся. По крайней мере, опасности пожара здесь почти не было, слишком тут влажно. Наводнения, да. Ему рассказывали, как год назад Миссисипи вышла из берегов и затопила почти весь город.
За спиной раздался сонный голос:
– Майкл!
Майкл обернулся и посмотрел на кровать. Мари Корбель была одной из немногих женщин в Новом Орлеане, обладающих весом как в плане телесном, так и в плане экономическом. Она была владелицей этого дома и держала пансион для «интеллигентных» мужчин Нового Орлеана.
Это была пышнотелая женщина с тяжелой грудью и мощными ягодицами. Она была на несколько лет старше Майкла, но эти годы знаменовались опытом ублажения мужчин в постели. Она была дама чувственная, и Майкл находил в ней массу удовольствия, хотя частенько и проклинал себя за похотливость.
Мари лежала обнаженная, длинные черные волосы рассыпались по подушке. Она подогнула колени, и высокие, напоминающие колонны бедра походили на портал, за которым скрывается храм чувственных наслаждений.
Она стрельнула на него черными глазами, ее полные губы сложились в ленивую улыбку.
– Иди сюда, иди, сладенький.
И поманила его раскинутыми в стороны руками.
Майкл вздохнул и подошел к ней. От ее жадного тела веяло таким же влажным жаром, как и от воздуха, но сладость ее податливой плоти вытеснила все из головы Майкла, когда он вошел в нее.
– Ай, да! Да, сладенький, да!
Когда он двигался навстречу ее выгибающемуся телу, Майкл с мимолетной грустью подумал о Ханне. Но целомудрие не было в его характере.
По утрам, когда он лежал в постели, приготовления к любви с Мари не требовались. Она всегда была к ней готова. Теперь в его объятиях ее тело, не разбирая преград, мчалось к вершине наслаждения.
Когда все закончилось, и они лежали рядом на постели, она гладила влажные волоски у него на груди.
– Не знаю, что бы я делала в этом проклятом городишке, если бы не ты, – пробормотала Мари. – А когда ты уедешь, я буду грустить.
– С чего это ты взяла, что я могу уехать?
Майкл с улыбкой погладил ее по черным волосам.
Она подняла голову и с серьезным видом поглядела на него.
– Ты принимаешь меня за дуру? Я ничего не спрашивала о твоем прошлом, как и ты о моем, но знаю, что ты пробудешь здесь до тех пор, пока не получишь от кого-то весточку. Естественно, от женщины. А когда получишь, то сразу уедешь.
Майкл молчал, не очень удивленный услышанным. Мари была поразительно проницательной женщиной. Верно, он не знал, откуда она и почему очутилась здесь. По происхождению француженка, это он знал точно, хотя всегда говорит с ним на прекрасном английском. Он подозревал, что Мари в свое время была богатой куртизанкой и, конечно же, получила какое-то образование. Но она от Майкла ничего не требовала, никаких обязательств, никаких выражений любви, просила лишь, чтобы он доставлял ей удовольствие в постели, что он с радостью и делал.
Мари села и сладко зевнула. Затем послала ему воздушный поцелуй.
– Пора идти вниз и присмотреть, как готовят завтрак.
Майкл в полудреме смотрел, как она одевается. Мари подошла к кровати, чмокнула его в щеку и вышла.
Майкл еще немного повалялся в постели, закинув руки за голову и глядя в высокий потолок. Мысли его были о Ханне. Ответит ли она на его письмо? Сейчас на дворе май. Если она ответила сразу же, то письмо скоро придет. Он на это надеялся. Ему не хотелось проторчать здесь все лето. Майкл знал, что теперешняя жара – ничто по сравнению с тем, что начнется примерно через месяц.
А если она не ответит? А если она его не любит и не желает его больше видеть? Что ему тогда делать?
Он вполголоса выругался и встал с кровати. Об этом он и думать не хочет. Когда станет совершенно ясно, что она не намерена отвечать на его признание в любви, тогда и настанет время принять решение касательно его дальнейшей жизни.
После полудня Майкл ехал на Черной Звезде на север к окраинам Нового Орлеана.
В одном ему повезло – зарабатывать на жизнь ему было нетрудно. Для жителей Нового Орлеана азартные игры были страстью, образом жизни. Они играли во что угодно и на что угодно. Даже заключали пари на то, насколько поднимется уровень воды в реке после таяния снегов на севере.
Так что Майклу вполне хватало на вольготную жизнь, однако судьба шутила с ним злые шутки. Он бежал из Уильямсбурга, чтобы не надо было убивать человека, однако за то короткое время, что он пробыл здесь, ему пришлось убить двоих. Низы в Новом Орлеане были не благородных нравов, вызывали на дуэль разозливших их людей и тяжело воспринимали проигрыши.
Многие были склонны думать, что человек, крупно выигрывающий в карты – шулер, и не стеснялись открыто об этом заявлять. Майклу несколько раз приходилось защищаться от подобных обвинений, и в двух случаях люди выхватывали из-за пояса пистолеты. Ему не оставалось ничего, кроме как убить, чтобы не быть убитым самому. На нем что, висит какое-то проклятие? Возможно, оттого, что он так обошелся с отцом?
Майкл отбросил эти мысли как нелепые фантазии и поехал дальше.
Азартная игра была причиной его сегодняшнего выезда на окраину. Майкл посещая петушиные бои, очень популярные в Новом Орлеане, пришел к выводу, что это жестокие и кровавые состязания. Он полагал, что сегодняшние бои будут еще более жестокими и кровавыми. Но любопытство пополам со скукой побудили его двинуться в путь.
Майкл увидел впереди толпу человек в пятьдесят. Он нашел местечко позади нее, где можно было привязать Черную Звезду. Он выяснил, что конь пугается запаха крови, а состязание обещало быть кровавым.
Сегодня оно было необычным даже для Нового Орлеана. Это была схватка между быком и медведем.
Майкл подошел к толпе. Рядом стояли палатки, в которых продавали еду и напитки. Он пробрался к центру, где принялся внимательно оглядываться.
Перед его взором предстало очень странное зрелище!
Просторная квадратная арена была построена на больших, вбитых в землю бревнах примерно в полуметре друг от друга, чтобы зрители могли все видеть. Рядом с ареной по оба конца располагались прочные деревянные клетки площадью примерно три квадратных метра и высотой три с половиной метра. В одной клетке находился огромный, мощный бык синевато-серого цвета. В другой – большой, ужасающего вида медведь гризли.