Майкл видел, как на арену прошли несколько мужчин с острыми пиками и начали колоть животных сквозь прутья клеток. Бык зарычал и затряс огромными рогами. Гризли заревел и попытался оттолкнуть острые пики. Вскоре из боков обоих животных брызнула кровь.
В толпе ходили мужчины с деньгами в руках, предлагая делать ставки. Медведь, похоже, выбивался в фавориты. Майкл думал иначе, но делать ставку воздержался, уже жалея, что приехал сюда.
Майкл вздохнул. Он уже здесь, а до города ехать далеко, так что решил остаться до конца.
Вскоре оба зверя разъярились, у быка из пасти показалась пена, он сотрясал решетку клетки ударами головы.
Все, кроме двух мужчин, ушли с арены. Оставшиеся взобрались на клетки. По сигналу подняли двери клеток. Первым выскочил бык. Опустив голову, он бросился на другой край арены и врезался в крепкий частокол из бревен с такой силой, что содрогнулась земля. Толпа испуганно отпрянула назад.
Медведь вышел немного медленнее. Бык заметил его, фыркнул и принялся бить копытом по земле. Потом вдруг бросился вперед. Медведь с ревом встал на задние лапы и разинул пасть. Бык летел прямо на него. Медведь широко замахнулся лапой, врезал быку по голове с огромной силой, и ему лишь этим удалось спастись от рогов в последний момент.
Зрители взвыли и подались вплотную к бревнам, жадно наблюдая за происходящим.
Бык резко остановился, непонимающе тряся головой. Затем он заревел, водя головой, пока не увидел медведя, и снова бросился на него. Медведь, неуклюже топчась на месте, на этот раз не смог ускользнуть от рогов. Один рог впился ему в бок, брызнула кровь.
Когда бык промчался мимо него, медведь, ревя от боли и злости, бросился за ним. На середине арены он нагнал быка, снова встал на задние лапы и взмахнул передними. На этот раз лапа обрушилась на спину быка, впившись в нее когтями. От удара бык рухнул на колени, по боку заструилась кровь.
Бык с ревом поднялся с земли и попятился. На мгновение взглянул на стоявшего на задних лапах медведя. Потом с душераздирающим ревом снова ринулся вперед. На этот раз он прицелился получше, и оба рога впились в брюхо медведя. Бык встряхнул головой, и медведь рухнул наземь.
Медведь попятился в угол, поджавшись и зализывая раны. Его кололи пиками сквозь бревенчатый забор, но из угла выходить он не желал.
Бык, словно зная, что победа за ним, гордо разгуливал по арене и рычал, а толпа ликовала, выигравшие ходили туда-сюда и собирали деньги.
Майкл, которого тошнило от увиденного зверства, испытывая отвращение к самому себе за то, что присутствовал на жутком и кровавом представлении, пробрался сквозь толпу к Черной Звезде и поехал обратно в Новый Орлеан.
Мари Корбель ждала его с письмом. Протягивая его Майклу, она печально проговорила:
– Это письмо, которого ты ждал, сладенький, я уверена. И думаю, что Новый Орлеан больше не увидит Майкла Вернера.
Майкл Вернер вернулся в «Малверн» теплым, навевающим дремоту днем в конце июня. Ему не хотелось встречаться ни с кем из знакомых, и он сразу поехал на плантацию.
Он позволил Черной Звезде идти как тот хочет. Конь устал, они оба устали и измучились от долгих недель пути от рассвета до заката, отдыхая лишь тогда, когда становилось не видно дороги. И эта поездка снова была полна опасностей.
Был один недостаток в путешествии на прекрасном коне по полной негодяев земле – все завидовали Майклу. Но было и преимущество – Черная Звезда легко уходил от любой погони.
Но теперь обычно блестящие бока жеребца были покрыты дорожной пылью. Майкл и сам был весь в пыли, у него отросла длинная щетина, поскольку он не брился с той самой поры, как распрощался в Новом Орлеане с Мари Корбель.
Когда вдали показался «Малверн», конь ускорил шаг.
– Все верно, красава. – Майкл погладил его по гриве. – Там дом. Очень отрадное зрелище. Молюсь, чтобы нам не пришлось снова его покинуть.
Казалось, на плантации все было нормально, все в порядке. Из трубы кухни змеился дымок, Майкл увидел зеленеющий на полях табак. Он поехал прямиком в конюшню. Игравшие дети бросили игру и пристально глядели на него.
Когда он заводил Черную Звезду в стойло, из полумрака показался какой-то человек. Не Джон, какой-то незнакомый.
Спешившись, Майкл спросил:
– А где Джон?
– Он уехал, масса. Уехал с хозяйкой.
– Я Майкл Вернер. Расседлай лошадь, напои ее и накорми, а потом хорошенько вычисти.
– Да, масса Вернер.
Подходя к дому, Майкл развеселился. Он уже ведет себя как хозяин «Малверна». Может, отец был прав, может, надо было давно заняться хозяйством?
Майкла очень долго не было, и он сомневался, что вспомнит имена полдесятка обитателей поместья. Сразу за входной дверью ему встретилась какая-то беспокойная молодая девушка.
– Так, глянем… Ты Дженни, верно?
Она закивала головой.
– Да, масса Вернер.
Майкл глубоко вздохнул. Он дома!
– Дженни, пожалуйста, нагрей мне лохань воды. Очень хочется помыться. А когда Генри вернется с полей, пошли его ко мне. – Взгляд его сделался острым. – Генри же еще здесь?
– О да, Генри здесь. Он управляет плантацией с тех пор, как уехала хозяйка.
Майкл долго принимал ванну, соскабливая с себя всю грязь, а потом тщательно побрился. Одежда у него была грязной и рваной, а смены не было, он уехал в чем был. В своей старой спальне Майкл нашел убранные в шкаф вещи, которые он носил до отъезда из «Малверна». Майкл их примерил, они оказались тесноваты, но сойдут, пока он не купит новые.
Когда Майкл спустился вниз, уже стемнело. В столовой он нашел бутылку коньяка и вместе с бокалом отнес ее в кабинет. За день он почти ничего не ел и проголодался, однако хотел поговорить с Генри до ужина. Налил себе бокал коньяка и выпил. В столе Майкл наткнулся на ящичек с отцовскими сигарами и прикурил одну от свечи. Сигара была старая, крошилась, но все же превосходила все, что он мог купить в Новом Орлеане.
А еще Майкл обнаружил нечто, что заставило его застонать. Он знал, что отец хранил ценности и деньги в железной шкатулке, которую держал в ящике стола. Открыв ящик, он увидел, что шкатулка исчезла.
Может, Ханна ее взяла?
Майкл вытащил письмо и перечитал его, хотя уже знал его наизусть, слово в слово. Если она взяла шкатулку, то зачем было врать в письме? Он снова вгляделся в круглое пятнышко на бумаге. Когда Майкл прочел письмо в Новом Орлеане и заметил его, он сперва решил, что оно от капли воды. И тут ему пришло в голову, что Ханна плакала, когда писала письмо, и слезинка попала на бумагу. Ему отчаянно хотелось верить в последнее.
Услышав раздавшийся на пороге шум, Майкл быстро сунул письмо в карман и обернулся. В дверях стоял Генри, смущенно вертя в руках шляпу.
При виде Майкла его лицо засияло от радости.
– Слава богу, масса Майкл. Я счастлив, что вы вернулись!
– Да, Генри, и я рад, что вернулся, – рассеянно ответил Майкл. Он показал на шкатулку: – Отцовская шкатулка… Ханна взяла ее с собой?
– О, нет, масса. Миссис Ханна оставила ее здесь под мое попечение. Дала мне ключ. – Генри достал из кармана ключ от шкатулки.
Майкл облегченно вздохнул.
– Хорошо! Значит, ты переставил ее в другое место?
– Нет, масса, она пропала, – расстроенно ответил Генри.
– Пропала! Куда пропала?
– Ее кто-то украл. Через три дня, как уехала, миссис Ханна, я зашел ее проверить. Она пропала. Окошко… задвижку сломали.
– Значит, кто-то из рабов на плантации?
– Не думаю. Они боятся красть.
Генри как-то странно замешкался. Майкл с прищуром поглядел на него.
– Ты кого-то подозреваешь. Давай, не тяни, выкладывай!
– Я… это белый. Думаю, Сайлас Квинт.
– А кто этот Сайлас Квинт?
– Он отчим миссис Ханны. Так, белая дрянь. Как только она приехала в «Малверн», он тут ошивался и вынюхивал, деньги у нее выпрашивал. Она все время его прогоняла… до дня отъезда. Тогда она с ним говорила вот прямо здесь. Мне так Черная Бесс сказала. Наверное, дала ему денег. Через пару дней после отъезда хозяйки он вернулся весь такой в красивой одежде. А раньше был одет как нищий. Он весь аж взвился, когда я сказал, что миссис Ханна уехала. На следующее утро я сюда пришел, а шкатулка пропала.
– Я поговорю с мистером Квинтом, уж будь покоен, – мрачно пообещал Майкл. Подошел к окну и выглянул наружу. Потом вдруг о чем-то подумал и обернулся: – Генри, как, черт подери, тебе все это время удалось управляться без денег?
– Я… – Генри гордо выпрямился. – Я поговорил с торговцами в городе и получил кредит под урожай табака. В этом году урожай выдастся богатый, масса Майкл.
– Ты хороший работник, Генри. И прекрасно справляешься. – Он подошел и положил ему руку на плечо. – Так… – Майкл указал на старое кресло у письменного стола. – Теперь расскажи-ка мне вот что… – Генри неохотно сел, Майкл расположился в старом отцовском кресле и подался вперед. – Во-первых, у тебя есть какие-нибудь мысли, почему Ханна убежала так спешно? Я получил от нее письмо, но из него мало что можно понять.
Запинаясь, Генри рассказал все, что знал о внезапном отъезде Ханны с Бесс, Дики, Джоном и Андре Леклером. Он пока не упоминал о беременности Ханны и не знал, как об этом сообщить Майклу.
– И это все? – в конце его рассказа спросил Майкл. Он раздраженно всплеснул руками. – Генри, из твоих слов тоже ни черта не ясно.
«Разве что, – вдруг подумалось ему, – если она меня не любит и не желает больше видеть. Но на письме был след от слезинки. Или, возможно, это была все же капелька воды?»
– …Тут вот что меня смущает… – проговорил Генри.
Майкл оторвался от своих мыслей.
– Что именно?
– Вечером перед отъездом миссис Ханна сказала, что я скоро узнаю, почему она уехала. За день до того она сильно поругалась с рабом, которого масса Вернер купил незадолго до смерти. Его звали Леон. Но миссис Ханна назвала его Исайей и выбежала из дома вслед за ним с подсвечником в руках, крича, что убьет его.
– А дальше? – нахмурился Майкл.