В одном углу таверны была стойка из красного дерева, расположившаяся за прочной конструкцией из деревянных прутьев, которую можно было спустить с потолка, отгородив таким образом часть таверны. Позже Ханна узнала, что за стойкой находится потайная дверь, ведущая в винный погреб, где хранятся запасы спиртного.
Бесс рассказала Ханне, что обычно за стойкой стоит сам Стритч, потому что никому не доверяет это дело. Но поскольку нынче вечером он не смог спуститься вниз, его на время подменил один из темнокожих подавальщиков еды из соседнего зала. Это, как вскоре поняла Ханна, стало для нее большой удачей, поскольку она совершенно не знала что и как делать, а подавальщик терпеливо и негромко объяснял все ее обязанности и показывал, что и куда наливают. Ханна решила, что Бесс чуть раньше потихоньку его подговорила.
Один предмет на стойке вызвал у Ханны особый интерес. Это был старый раздатчик трубочного табака. На его крышке красовалось слово «По-честному». Посетитель опускал в щель сбоку два пенса, поднимал крышку и насыпал себе табака на одну трубку. Посетитель должен был по-честному взять не больше одной порции.
Бесс сказала Ханне:
– Иногда старый Стритч прямо бесится, что надо держать этот раздатчик. Он никому не верит. Но так заведено во всех тавернах. Хоть во многих тавернах девушки не подают напитки, а только еду, но старый Стритч думает, что симпатичная девушка привлекает посетителей. В других заведениях напитки разносят мальчики вроде Дики. Там доверяют, позволяя посетителю расплатиться в конце вечера, а то и вовсе в конце года. Конечно, и старый Стритч отпускает в долг, приходится ему. Так уж заведено. Но он зорко за всем следит.
Ханна гадала, доверят ли Сайласу Квинту опустить два пенса в ящичек с табаком. Хотя Квинт не курит – бережет деньги на выпивку или игру. К счастью, в тот вечер Квинт не появился, а Ханна переживала, что он может заявиться.
Выбор напитков был невелик. Большинство посетителей спрашивали пива или вина, некоторые заказывали французский коньяк, ром или пунш.
После первой встречи Нелл больше не заговаривала с Ханной, хотя девушка время от времени ловила на себе ее взгляды. Она заметила, что Нелл ведет себя вызывающе распущенно. Пользуется любой возможностью, чтобы наклониться и продемонстрировать пышный бюст, не пренебрегает случаем потереться о посетителя округлым задом. Эти движения обычно приветствовались громким смехом и грубыми словечками.
Посетители настороженно относились к Ханне, которая с царственной грацией продвигалась между столиками. Возможно, оттого что она была новенькая. Но это все же не мешало им отпускать сальные реплики в ее адрес. Два раза ее ущипнули за ногу, а один раз хлопнули ладонью по заднице. Она не обратила на это внимания, сделав вид, что ничего не произошло.
В следующий раз, когда она проходила мимо того же столика, мужчина, хлопнувший ее по ягодицам, поймал ее за руку. Не успела она высвободиться, как он что-то сунул ей в ладонь. Через несколько секунд она разжала пальцы и увидела – целый шиллинг! Игравшие в шахматы, уходя, тоже дали ей по фартингу.
Таверна пустела, и вскоре не осталось ни одного посетителя. Еду подавать перестали уже давно. Ханна и Нелл принялись убирать со столов и мыть посуду. Пришел Дики и стал подметать пол, а подавальщик за стойкой носил бутылки обратно в погреб.
Ханна устала, но была в приподнятом настроении, потому что ее первый день завершился. А в кармане звенело несколько монеток – первые в ее жизни деньги.
Но хорошее настроение быстро улетучилось. Когда обе девушки шли из таверны в кухню, где Бесс разогревала им ужин, Нелл резко схватила Ханну за руку и развернула к себе.
– Так, моя благородная дама, – прошипела она. – Я следила за тобой, как ястреб. И видела, как трое мужчин тебе кое-что дали. У нас тут делиться принято. Давай сюда мою долю!
И протянула руку ладонью вверх. Ханна со злостью вырвала руку.
– Не дам! Это мне дали!
– Неважно. Всем. Что нам дают, мы делимся. Если Стритч видит, что нам дают чаевые, он требует их себе. Так что если не отдашь мне мою долю, я скажу ему, и он отберет у тебя все!
– Нет! Это мне дали!
Нелл фыркнула.
– Может, ты с ними договорилась попозже встретиться в кустах?
Не думая, Ханна широко замахнулась и влепила Нелл звонкую пощечину с такой силой, что та пошатнулась. Пораженная тем, что только что сделала, Ханна отступила на шаг назад. Сунула руку в карман платья, где лежали монеты, и сжала их в кулаке.
Нелл бросилась на нее с искаженным от ярости лицом.
– Ах ты мужичка-скотница! Врезала мне, да? Я тебя сейчас отделаю!
Скрючив пальцы, она потянулась к лицу Ханны, но та увернулась, и Нелл не успела ее оцарапать.
Нелл остановилась, ее взгляд сделался хитрым. Она вдруг снова бросилась вперед и схватила руку Ханны, которой та сжимала монеты. Платье затрещало, монеты выпали на землю.
Вся ярость и отчаяние, целый день копившиеся в душе у Ханны, вдруг вырвались на волю. Она бросилась на Нелл, и через мгновение они уже катались в пыли, терзая и царапая друг друга. Ханна вцепилась пальцами в длинные волосы Нелл и принялась бить ее головой о землю. Нелл неистово завизжала.
Голос сверху рявкнул:
– Так, хватит!
Сильные руки подхватили Ханну за подмышки и поставили на ноги. Нелл с бледным от страха лицом проползла пару метров, потом вскочила и пустилась наутек, тряся юбками.
Бесс громко хмыкнула.
– И не думай, что она еще на тебя полезет, дорогуша. Ты задала ей перцу. – Бесс отпустила Ханну. – И не дергайся, ничего она не расскажет старому Стритчу. А если скажет, придется ей признаться, что зажимает то, что ей дают. Если он узнает, то ой как намылит ей шею.
К ним робко подошел Дики и протянул руку.
– Ничего не потерялось, мисс Ханна. Я все подобрал.
Ханна взяла монетки. Затем вдруг протянула ему фартинг.
– Вот, Дики, это тебе.
Дики уставился на нее, разинув рот. Он осторожно протянул руку, словно боясь, что она отнимет у него монету. Крепко сжав пальцы, он, задыхаясь, проговорил:
– Спасибо, миледи.
После чего пустился наутек, стуча по земле босыми ногами.
Ханна задумчиво поглядела ему вслед.
– Бесс, а ты знаешь, что раньше никто не называл меня «миледи»?
– Бедняжка. Он не привык к добрым словам…
На втором этаже открылось окно, и сердитый голос рявкнул.
– Что за черт там происходит? Как будто кошки разорались!
В окне показалась голова Стритча – его фланелевый ночной колпак съехал и виднелась лысина.
– Так, шутим немного, масса Стритч.
– Ночь вам не время для шуток. Давайте там тихо, или я вас палкой отхожу!
– Слушаюсь, масса Стритч.
– Не дают человеку поболеть спокойно…
Голова исчезла, окно захлопнулось.
Трясясь от беззвучного смеха, Бесс обняла Ханну за плечи.
– Пошли, дитя. Я там тебе ужин собрала.
Перед тем как они вошли в кухню, Бесс посерьезнела и мельком взглянула на второй этаж. Голос ее прозвучал как-то странно, когда она сказала:
– Похоже, старому Стритчу полегчало. Он быстро очухается, да поможет нам Бог!
Через два дня Ханна узнала, что именно Бесс имела в виду.
Следующим вечером Стритч также не появился в таверне, и все шло хорошо. Нелл старалась избегать Ханну, а Ханна, в свою очередь, начала разбираться в своих обязанностях еще лучше. Монет от посетителей этим вечером она не получила и знала, что не стоит ждать подобных вещей каждый день.
Однако случилась одна неприятность. В таверну зашел Сайлас Квинт. Ханна с ним не заговаривала, даже обходила стороной скамью, где он сидел, и ему приходилось самому ходить за выпивкой к стойке.
В какой-то момент, возвращаясь на место, он преградил Ханне дорогу и схватил ее за руку железной хваткой.
– У тебя даже доброго слова не найдется для старика-отца, барышня?
Ханна вырвала руку.
– Ты мне не отец. К тому же зачем тебе со мной разговаривать. Ты же меня продал.
Квинт сурово нахмурился.
– Слышал я, что мистер Стритч уже несколько дней с постели не встает. Погоди, вот он поднимется, и тогда тебе будет не до благородных манер, барышня.
Когда на третий день вечером за стойкой появился Амос Стритч, атмосфера в таверне резко изменилась. Он следил за всем острым глазом. Когда один из посетителей дал Ханне фартинг, он потребовал его себе, как только девушка в очередной раз подошла к стойке.
– Все оставленное на столах принадлежит мне, девка. Заруби это себе на носу. Глаз у меня острый, от него ничего не скроется. Еще раз замечу, что прикарманиваешь мое, отхожу палкой.
Когда таверна закрылась, и девушки собирались уходить, Стритч крикнул из-за стойки:
– Эй, девка! Да, ты, Ханна! Иди сюда.
Ханна, глядя опасливо, подошла.
Стритч выглядел чертовски довольным, его красное лицо расплылось в уродливой ухмылке.
– Живо ступай на кухню и скажи Черной Бесс, чтобы собрала мне поужинать. Потом подашь его ко мне в комнату.
– Я, сэр?
– Да, ты. Да пошевеливайся. Я устал ждать.
С колотившимся от дурных предчувствий сердцем Ханна вошла в кухню и сказала Бесс:
– Мистер Стритч хочет, чтобы я принесла ему в комнату ужин.
Бесс замерла, прищурив глаза.
– Правда? Старый греховодник, вот кто он. – Она отвернулась и пробормотала: – Будь у меня селитра, я бы ему показала.
– Что-что?
– Ничего, милая, ничего.
Пока Бесс накладывала на тарелку еду, Ханна успела наскоро перекусить. Бесс, похоже, собиралась возиться вечно. Ханне хотелось, чтобы повариха поторопилась. Она страшно устала, ей хотелось улечься на тюфяк.
Наконец, ужин был готов. Бесс молча протянула тарелку Ханне, стараясь не пересекаться с ней взглядом. Озадаченная поведением Бесс и немного обидевшись, Ханна вышла из кухни.
Если бы она оглянулась, то увидела бы, как из глаз Бесс по щекам покатились две крупные слезы, а также, что она возвела глаза к небу и пробормотала слова молитвы: