– Мне бы тоже хотелось в это верить.
– Возьмите экипаж и привезите сюда доктора Бойлстона. Скажите ему о моем решении.
Андре неохотно выполнил ее поручение. Приехавший доктор Бойлстон еще больше исхудал и ссутулился, он, казалось, постарел на много лет.
– Мадам, я привью вашу дочь, если вы этого желаете. Но должен вас предупредить, что положительный результат достигается лишь в ограниченном числе случаев.
– Хочу, чтобы вы ее привили.
Чуть позже Ханна и Андре в пустой столовой подали доктору бокал коньяка и обед. От поданных яств его посеревшие щеки немного разрумянились. Закончив трапезу, он откинулся на спинку стула.
– Похоже, я впервые за несколько недель поел по-человечески.
– У вас очень утомленный вид, доктор Бойлстон, – сказала Ханна.
– Так и есть, мадам. Но с этим ничего не поделаешь. Все врачи в Бостоне работают на износ, а больным и умирающим нужна наша помощь. Но больше всего не хватает сиделок. Почти все здоровые женщины уехали из города, а оставшиеся и незаболевшие боятся выйти из дома. Перенесших оспу и желающих помочь очень мало. Страшно мало.
– А в чем именно заключаются обязанности сиделки? Там медицинская подготовка нужна?
– Нет-нет, вовсе нет, – покачал головой доктор Бойлстон. – Единственное, что можно сделать для заболевших, – это содержать их в чистоте. Один-два раза в день обтирать их влажной тканью, давать обильное питье и следить, чтобы постельное белье регулярно сжигалось.
– О, да я могу с этим всем справиться!
– Сударыня моя! – ошарашенно воскликнул Андре. – Вы ведь не думаете о том, чтобы?..
– А почему бы и нет? – с вызовом отозвалась Ханна. – У доктора Бойлстона огромные трудности. Я перед ним в долгу за то, что он сделал для меня и для моей дочери.
– Мадам, вашу помощь оценят с большой признательностью, – пылко проговорил доктор. – И я буду вам несказанно благодарен.
– Тогда решено. Как только Мишель оправится после вашей прививки, я к вам приеду.
Через неделю город уже привык к фигуре Ханны на своих улицах. Она научилась сама править экипажем и лошадьми, оставив Андре присматривать за оставшимися в таверне. Мишель превосходно перенесла прививку.
В таверне «Четверо за всех» Ханне выделили комнату внизу, и она оставалась полностью изолированной ото всех, кроме Андре. В конце каждого дня она в доме доктора Бойлстона снимала одежду сиделки, принимала горячую ванну и переодевалась в чистое, прежде чем вернуться в таверну.
Увиденное на улицах Бостона угнетало Ханну. Число домов с красными флагами ежедневно росло. Оспой были поражены целые семьи. Улицы были пустынны, за исключением групп плакальщиков, направлявшихся в молельные дома, чтобы отслужить панихиду по недавно умершим. Почти все лавки стояли закрытыми, всякая активность исчезла. Частенько вечерами по дороге домой Ханне встречались повозки мортусов. Иногда тела лежали в них штабелями, как дрова.
Кроме осознания того, что все ее попытки помочь больным почти бесполезны, Ханну больше всего угнетал погребальный звон колоколов. Они звонили беспрерывно, как только становилось известно об очередном умершем.
Когда Ханна возвращалась в таверну «Четверо за всех», частенько к полночи, она забывалась тревожным сном, и колокольный звон преследовал ее во снах, отчего она просыпалась в слезах.
Бостон и вправду выглядел так, как процитированный доктором Бойлстоном отрывок из сочинения Коттона Мэзера: «Зловещая картина, символ ада, исходящий огнем и тьмой, там правит дух лукавый…»
Стоял разгар июля, и эпидемия бушевала во всю мощь. Лето выдалось очень жарким, и дома, куда приходила Ханна, с наглухо закупоренными окнами и дверями изнутри походили на жаровни. Она работала самоотверженно: обмывала больных, сжигала все, к чему они прикасались, и кормила их бульоном. Вновь и вновь она видела, как люди умирают прямо у нее на глазах. Если кто-то выздоравливал, это казалось ей чудом.
Ханна уезжала из таверны рано утром и работала до вечера, возвращаясь обычно сильно затемно. Кроме как от доктора Бойлстона и родни немногих выздоровевших, она почти не получала благодарностей. Каким-то образом стало известно, что доктор Бойлстон поставил ей прививку, и другие бостонские врачи не подпускали ее к своим пациентам. Но это не тревожило Ханну, поскольку она и так делала все, что могла.
Она похудела, стала плохо спать и очень часто возвращалась в таверну вся в слезах. Андре всплескивал руками и в отчаянии вопрошал:
– Почему вы упрямо продолжаете этим заниматься? Почему?
Этот вопрос Ханна много раз задавала сама себе и всякий раз не знала, как ответить на него. Наконец, она пришла к выводу, что это своеобразное сочетание благодарности доктору Бойлстону за прививку и вины за то, что она в ужасе бежала от умиравшего Джоша. Андре она об этом ничего не сказала, хотя предполагала, что у него хватит проницательности понять причины такого ее поведения. К тому времени он достаточно хорошо ее изучил.
Споры о прививках достигли своего апогея, когда эпидемия держала Бостон за горло. Доктор Бойлстон и Коттон Мэзер снова и снова обращались к городскому совету с просьбой получить полномочия на проведение общегородской программы вакцинации. Несмотря на то что теперь доктор Бойлстон мог предъявить более десятка успешно привитых людей, сопротивление врачей и духовенства было слишком сильным, и городской совет никак не реагировал на их просьбы. Поползли зловещие слухи, что эпидемия продолжается именно из-за прививок доктора Бойлстона, становясь все масштабнее.
Ханна, всегда с симпатией относившаяся к тем, кто ей нравился, стала рассказывать всем желающим о преимуществах прививки доктора Бойлстона. Некоторые слушали с сочувствием, другие – в угрюмом молчании. Однако в большинстве случаев Ханна сталкивалась с открытой враждебностью. Не теряя оптимизма, Ханна продолжала пропагандировать идеи доктора Бойлстона и его прививки, побуждая людей воспользоваться выпавшей им возможностью и не заразиться.
Через неделю ее труды принесли плоды, но не такие, какие она ожидала.
Как-то раз работа закончилась немного раньше обычного, Ханна приняла ванну и переоделась в одежду, в которой возвращалась домой. В коридоре она встретила доктора Бойлстона, который пригласил ее к себе в кабинет на чашку чая. Доктор Бойлстон волновался за нее.
– Сударыня, у вас утомленный, измученный вид. Вы сильно похудели. Возможно, вы слишком много работаете. Советую вам отлежаться несколько дней. Вам это пойдет на пользу.
– А люди продолжат каждый день умирать? Вы ведь даже часу не отдыхаете, и я поражаюсь, как вы находите так много времени для меня. Нет, я молодая и сильная. В подражание вашему упорному труду я продолжу работу!
Врач улыбнулся и покачал головой.
– Ваш Андре сообщил мне, что вы упрямая особа. Очень хорошо, мадам Вернер. – Бойлстон поднялся. – По крайней мере, я настаиваю, чтобы вы сейчас же отправились домой. Пойдемте, я провожу вас до экипажа.
На улице они увидели собравшуюся толпу. При их появлении по ней пробежал ропот, потом воцарилось зловещее и тяжелое молчание.
– Мне это совсем не нравится, – прошептал ей на ухо доктор Бойлстон. – Может, вам лучше остаться здесь до утра. Я пошлю в таверну записку.
– Нет! – Высоко подняв голову, Ханна протянула ему руку. – Не увидят они моего страха!
Доктор Бойлстон на мгновение замялся, затем пожал плечами и принял ее руку. Она зашагали к стоявшему в нескольких метрах экипажу.
Из толпы раздались выкрики:
– Вон они! Дьявол и его ведьма!
– Дьявол и его подручная!
– Это они насылают на нас оспу!
– Дьявол! Ведьма!
– На костер их!
– Ирония состоит в том, – прошептал доктор Бойлстон, – что там должен быть дружище Мэзер.
Внезапно из толпы на них обрушился поток гнилых овощей и фруктов, оставляя на одежде вонючие пятна.
Доктор Бойлстон побежал, увлекая за собой Ханну. Одной рукой он отбивался от мучителей, другой обнимал ее за плечи. Они прорвались к экипажу, врач распахнул дверь.
– Садитесь, мадам! Я поведу!
Ханна вскочила в экипаж, врач захлопнул дверь и забрался на козлы. Выхватил кнут и начал им размахивать. Толпа попятилась. Доктор крикнул на лошадей. Экипаж поехал, и скоро они на огромной скорости громыхали по булыжным мостовым.
Сидя в экипаже, Ханна безуспешно старалась оттереть с платья пятна от гнилых фруктов. Потом пришло осознание, и она дала волю слезам. Похоже, теперь ей требовалось совсем немного, чтобы расплакаться.
Из таверны навстречу им выбежал Андре. Ханна пролетела мимо него к боковой двери, ведущей в ее временное жилище. Доктор Бойлстон крикнул ей вслед:
– Оставайтесь дома несколько дней, пока у них не уляжется злость. Я приказываю вам оставаться дома!
Приказания доктора Бойлстона оказались излишними. На следующее утро Ханна проснулась с ознобом, температурой и ломотой во всем теле. У нее снова начался бред, в котором стали появляться демоны.
Ее кошмары кишели мертвыми и умирающими, звенели погребальные колокола, и являлась обритая, покрытая волдырями голова Джоша, отделенная от тела, с открытым в немом обвинении ртом. Потом появлялось лицо Майкла, его губы складывались в слова: «Шлюха, черная шлюха!»
В кошмарах Ханна лежала распластанная на кровати с четырьмя столбиками в таверне Стритча «Чаша и рог», с руками и ногами, привязанными к столбикам. На нее, медленно двигаясь, наваливалась тяжелая туша Стритча, его раскрытый рот кричал: «Убийца! Убийца!»
И его туша обрушивалась на нее, раздавливая и расплющивая ее. Ханна с криком села на постели, вцепившись в чью-то руку.
В момент просветления она увидела, что это рука Андре. Ханна прошептала:
– Я умру, да? Доктор Бойлстон ошибся. У меня оспа!
– Тише, дорогая Ханна, тише, – негромко ответил Андре. – Он провел по ее горячему лбу прохладной влажной салфеткой. – Отдыхайте. Все, что вам сейчас нужно, – это сон и отдых.
Равнодушная ко всему, Ханна откинулась на подушки и забылась сном, словно это была пришедшая за нею смерть.