–Я в порядке,– проворчал Джозайя, высвобождаясь из хватки слуги.– Черт побери, Эскер! Прекратите опекать меня! Я не младенец в пеленках!
–Гм…– Эскера явно не беспокоила вспышка хозяина.– Перестану, если прекратите рычать. Почему бы вам не позволить мне найти для вас карету? Тогда не придется ковылять всю обратную дорогу. И я уверен, что мисс Бекетт не против проехаться. Правда, мисс?
–Черт побери, я не инвалид, Эскер! Фабрика рядом, мы в нескольких шагах от дома, так что довольно!
Эскер фыркнул и пробурчал:
–Хорошо, тогда я пойду вперед и скажу Рите, чтобы подогрела сидр.– Он повернулся и потопал к дому, оставив пару в неловком молчании.
Джозайя вздохнул, глядя на спутницу, и ее улыбка дала ему надежду на то, что не все еще потеряно.
–Я в эти дни… какой-то неуклюжий, это приводит к ужасным вспышкам. Так что извините. Только не думайте, что я пытаюсь произвести на вас впечатление,– добавил Джозайя поспешно.
Улыбка Элинор стала еще шире, а в глазах вспыхнули озорные огоньки.
–Слава Богу! Это было бы крайне неприлично с вашей стороны, мистер Хастингс.
Но о приличиях и речи быть не могло, потому что он вдруг подумал: «А что, если я поцелую ее – здесь и сейчас? Тут публичное место, но кто нас знает, кто обратит на нас внимание?»
Джозайя взял ее за руки, восхищаясь их миниатюрностью. Она чуть вздрогнула, но не отстранилась. И в тот же миг жажда коснуться ее стала так сильна, что он не смог справиться с собой. Осторожно держа руку девушки, Джозайя просунул два пальца в ее перчатку, чтобы погладить ладонь. Это была интимная неспешная ласка, и ему понравилось, как Элинор чуть качнулась к нему. Но она все же прошептала:
–Вам не следует…
Слова эти были сказаны с явной неохотой, и Джозайю приятно поразило то, что она не высвободила руку.
«Моя! Черт побери, моя! Элинор, скажи, что тебя не волнует, кто на нас смотрит!»
Джозайя смотрел ей прямо в глаза, и все исчезло из поля его зрения – он видел только Элинор и удерживал ее на месте жаром своего взгляда. Все его страхи также исчезли, и Джозайя упивался ощущениями, которые она пробудила в нем.
–Мне нравятся ваши руки. Такие маленькие и нежные…
–Не такие нежные, как руки настоящей леди, мистер Хастингс.
–Вы должны научиться принимать комплименты без возражений, мисс Бекетт.
–Леди привычны к комплиментам?
Он кивнул.
–Полагаю, они их ждут и даже требуют.
Элинор покачала головой и прошептала:
–Но какая женщина потребовала бы этого? Мне, например, нужно лишь смотреть в чьи-то глаза и знать…
–Мисс Бекетт, это вы?!– Женский голос разрезал холодную пустоту, и Джозайя едва не застонал от разочарования.– Послушайте, мисс Бекетт!.. Это вы?..– повторила женщина.
Отступив от Джозайи, Элинор воскликнула:
–Миссис Данли!– Она была изумлена до крайности. В такой день, в холодную погоду, в уединенном парке, расположенном далеко от тех мест, которые она когда-то звала домом, появление миссис Мейбел Данли было столь же неожиданным, как появление призрака.– Миссис Данли, какой сюрприз!
–Да уж… Мы с моей подругой миссис Страуд занимаемся благотворительной работой в доме для женщин, вынужденных искать защиты от безнравственной жизни на улице. Это тут недалеко… И я взяла с собой новый памфлет, чтобы раздать его всем заблудшим душам в округе. В этом парке часто бывают проститутки и… сомнительные личности.– Дама пристально посмотрела на мистера Хастингса, словно была не совсем в нем уверена.– Но что привело вас в эту…– Миссис Данли снова посмотрела на художника.– Что вы делаете в индустриальной части города?
–Видите ли, я…– Элинор покосилась на Джозайю, с которым – какой ужас!– только что бесстыдно флиртовала. Маленькие глазки Мейбел смотрели на нее с осуждением.– Видите ли, я тоже навещаю друзей.
«О Господи, что еще сказать? Что я вышла погулять с человеком, который платит мне за то, что я сижу на диване в красном бархатном платье?»
Художник поклонился даме, притронувшись к полям шляпы.
–Джозайя Хастингс к вашим услугам, мэм. Я владелец фабричного здания и живу неподалеку. А мисс Бекетт – друг семьи.
–Друг семьи? Понятно…– проворчала миссис Данли.– Хотя не припоминаю, чтобы слышала ваше имя у Бекеттов.
–А я – ваше, мэм,– парировал Джозайя.
–Вы ведь художник?– фыркнула миссис Данли.
–Как вы проницательны…– Джозайя переменил позу, чувствуя себя весьма комфортно в этой конфронтации.– Спасибо, что по ошибке не предложили мне памфлет.
Лицо Элинор пылало, и казалось, она вот-вот разразится слезами.
–Мне следовало… навестить вас, миссис Данли. Столько времени прошло с тех пор…
–Моя дочь в чувствительном возрасте, мисс Бекетт,– перебила дама.– И я сейчас вообще не поощряю визиты. А поскольку вы не замужем и…– В общем, всего доброго, мисс Бекетт.
Женщина коротко кивнула и зашагала прочь так быстро, будто выскочила из охваченного огнем дома. Элинор со вздохом смотрела вслед злобной матроне, наверняка отправившейся на Орчард-стрит распространять лакомые сплетни об этой случайной встрече.
–Что она должна была подумать? Я позволила вам держать меня за руку и…
–Какое имеет значение, что она подумала?– с мягкой улыбкой перебил Джозайя.
–Она подумала, что я ваша… любовница! Она смотрела на меня с жалостью и отвращением, как если бы…
–Элинор.– Джозайя назвал ее по имени, и это казалось ей чудом.– Элинор,– продолжал он,– она что, ваша близкая подруга?
Девушка покачала головой:
–Нет, знакомая моей матери. Мы несколько раз заезжали к ней на чай.
–Она потом как-нибудь выказала заботу и беспокойство о вашем благополучии? Хоть когда-нибудь выказала?
И снова Элинор покачала головой:
–Нет.
–Тогда она для вас – никто и ничто. А вы дрожите и едва не плачете из-за того, что эта женщина попалась вам на пути. Ее мнение имеет такой же вес… как паутина в углу комнаты.
Элинор покачала головой, не зная, как сказать Джозайе, что страх все же имеет вес, причем – огромный.
–Я боюсь, мистер Хастингс.
–Чего вы боитесь?
–Боюсь, что я не такая порядочная, как мне хотелось бы. Дело вовсе не в миссис Данли и ее мнении. Все куда страшнее…
–Правда?– спросил он с ласковой улыбкой.– О чем же вы думали перед тем, как эта напористая особа явилась со своим памфлетом и вызвала слезы в ваших зеленых глазах?
Элинор судорожно сглотнула и отвела глаза. «Я была рада, что мистер Эскер ушел. Я надеялась, это может означать, что вы, возможно, снова спросите разрешения поцеловать меня. И даже теперь, когда неодобрительные взгляды миссис Данли истерзали мне нервы, я хочу, чтобы вы коснулись моих рук, как делали прежде». Но ничего этого она не сказала и ответила вопросом на вопрос.
–Почему вы всегда спрашиваете, о чем я думаю?
–Потому что хочу услышать голос разума, который, подозреваю, весьма красноречив в вашей прелестной головке. И я надеюсь, что он заглушит мой внутренний голос.
–А о чем думаете вы, мистер Хастингс? Что говорит ваш внутренний голос в эту минуту?
–Что я был бы самим дьяволом, если бы поцеловал вас прямо сейчас, в публичном месте. Но все же я не уверен, что этого не сделаю.
И тут Элинор вдруг поняла, что голос ее разума, даже не пискнув, умолк.
–Так сделайте же это, мистер Хастингс.
Глава 14
–Элинор…
Она шагнула к нему и запрокинула голову, чтобы посмотреть в глаза.
–Меня никогда еще не целовали. Я не хочу показаться невежливой, мистер Хастингс, поэтому скажу слово «пожалуйста». И я верю, что вы сделаете мне одолжение.
Джозайя не колеблясь «сделал одолжение»: наклонился, намереваясь лишь попробовать нежную сладость ее сочных губ, удовлетворить тем самым свое сластолюбивое любопытство… и покончить на этом,– но в первое же мгновение, едва их губы встретились, понял, что недооценил собственный голод и влечение к очаровательной и чопорной мисс Элинор Бекетт.
Она инстинктивно уступила ему и приоткрыла губы, позволяя Джозайе упиваться их нежным медовым теплом. С подгибающимися коленями она вкладывала в поцелуй свою собственную жажду. И это было не добропорядочное соприкосновение губ, а горячее, страстное слияние, в котором Элинор вторила каждому движению Джозайи, совершенно забыв о застенчивости и сдержанности.
Это был танец ощущений со своим собственным ритмом. Затянутая в перчатку рука Элинор скользнула под плащ Джозайи, и он вдруг обнаружил, что его скромница быстро освоилась на пути удовольствий. И если он и ожидал от нее какой-нибудь выходки в духе старой девы, за которой непременно последовала бы пощечина, то был счастливо разочарован.
Все более воспламеняясь, Джозайя крепко обнял Элинор, удерживая на месте, и снова принялся целовать, причем по страсти каждый следующий поцелуй превосходил предыдущий.
Он оторвался от ее губ только для того, чтобы провести языком по фарфоровой раковине уха, и был немедленно вознагражден.
–О, Джозайя…– Она со стоном произнесла его имя, и голос ее показался ему чудеснейшей музыкой.
По-прежнему сжимая Элинор в объятиях, он все крепче прижимал ее к себе, пока не уверился, что она способна почувствовать сквозь разделяющие их слои зимней одежды стук его сердца. Желание одолевало его, а в крови закипал жар, все более ускорявший биение сердца. Его мужское естество отвердело до боли, и после месяцев воздержания поцелуи Элинор казались невыносимо сладостными.
Для Элинор же это было словно чудесное скольжение в небеса. Губы Джозайи на ее губах казались горячим шелком, и у нее дыхание перехватывало от удовольствия. Впрочем, кое-что и смущало… Ведь в литературе, подходящей для юных леди, намекали на то, что у девушки якобы появится ощущение, будто она превратилась в некое эфирное бесплотное существо. Но это «превращение»… Оказалось, что оно имело вполне земную, физическую природу: это было новое осознание себя как существа из плоти,– если же ее дух и был вовлечен, то только для того, чтобы окончательно стало ясно: нет ничего такого, чего бы она не желала утратить в поисках удовольствия. И эти поиски казались настоящим блаженством. Все, что характеризовало ее до того момента, когда губы Джозайи коснулись ее губ – то есть добропорядочность, гордость и сдержанность,