–Майкл от меня отстанет?
–Да, конечно. Ты же обещал убрать девушку подальше от опасности, как только картина будет закончена. И более подходящего времени быть не может. Ты читал сегодня «Таймс»?
Джозайя обрадовался смене темы и тут же ответил:
–Нет, не читал. Значит, все улажено?
–Да, договорились встретиться в пятницу на следующей неделе. Майкл не хочет давать ему время перегруппировать силы и устроить ловушки. Но поскольку хозяин игорного дома его хороший друг, думаю, мы будем в относительной безопасности. Я даже хотел на время закрыть прием по средам в клинике, но Гейл меня отговорила.
–Это прерогатива жены, доктор Уэст.– Джозайя чувствовал на языке горечь зависти: у Роуэна – молодая красавица жена, и как только дело с Шакалом будет закончено, доктор сможет наслаждаться жизнью. Но гордость диктовала Джозайе, чтобы он отказался от Элинор, дабы не обременять.
Что ж, картина закончена, и Элинор Бекетт покинула его – в соответствии с их соглашением. Он отдавался радости ее общества и теперь горевал. Но на него надвигалась тьма, и он не хотел встретить ее в одиночестве, хотя ничего другого не оставалось. «Так будет лучше для Элинор»,– твердил он себе, но слова не успокаивали.
–Ты собираешься выставлять картину?– спросил Роуэн.
–Не знаю.– Джозайя накинул на портрет мягкую ткань, положив конец зову сирены.– Думаю… что да. В конце концов, что пользы от картины в темном помещении, верно?
–Джозайя, ты ее отпустил? Она в стороне от всего?
Впервые он не мог подобрать слова, чтобы ответить другу.
–Ее нет. И мои скверные времена вернулись.
Словно почувствовав огорчение друга, Роуэн продолжал:
–Позови ее обратно, когда все будет закончено, Хастингс. Если ты беспокоишься о…
–Я слишком о ней беспокоюсь, Роуэн.– Джозайя снова налил себе щедрую порцию бренди.– Ей лучше держаться подальше от всей этой заварухи, тем более – от меня.
–Я в этом не убежден. Каждый человек заслуживает счастья, и мы берем от жизни все, что можем. И если все мы чему-то научились в Индии, то разве не тому, что жизнь хрупка и коротка?
–Да, верно. Среди многих неприятных уроков был и такой, Роуэн. Но это совсем другое.
–Конечно, это не мое дело, но если…
–Да, не твое!– Джозайя с такой силой поставил стакан, что янтарный напиток выплеснулся на заляпанный воском стол.– Решать мне, а не «отшельникам»! Это моя жизнь, и я не нуждаюсь в советах, ясно?! Я люблю вас как братьев, но всем вам нужно сделать шаг назад, потому что Элинор… Я не хочу обрекать ее на жизнь с инвалидом, а она слишком мягкосердечная, чтобы отказать мне, так что я даже не могу ее просить. А теперь, пожалуйста, уйди, Роуэн. Позволь мне самому разбираться с этим.
Доктор молча кивнул и вышел, оставив Джозайю бороться с его демонами и наползающей на огоньки свечей чернотой.
Джозайя потерял счет времени, но в какой-то момент вдруг услышал, что дверь снова открылась. Едва не швырнув подсвечник в незваного гостя, он закричал:
–Черт побери! Может человек побыть один?!
–Ес-сли хочешь…
–Элинор!– Джозайя мгновенно вскочил на ноги и кинулся к знакомому силуэту в дверях, высвеченному светом с лестничной площадки. Только подойдя ближе, он замедлил шаг.– Что ты здесь делаешь? Почему…– У него перехватило дыхание.
Она сняла шляпку и положила на стол у двери.
–Я знаю, что уже поздно для визита. Бедный мистер Крид!.. Никто не обращает на него внимания, когда он суетится. Я встретила внизу твоего друга, мистера Уэста, и он был очень добр. Похоже, я очень храбрая, мистер Хастингс. Я выскользнула из «Рощи», никого не потревожив, и… Честно говоря, это самый пугающий мой поступок за всю жизнь.
–Пугающий?– Джозайя насторожился.
–Мне не следовало уходить, но… Все было закончено, и я подумала, что наши обязательства и соглашения всегда были ясны для нас обоих.– Элинор поставила на стол сумочку.– Я убежала, потому что не хотела услышать, как ты скажешь, что все кончено.
Не в силах заговорить, Джозайя судорожно сглотнул. Медленно направившись к нему, Элинор продолжала:
–Но это также означало, что я не дала тебе шанса попросить меня остаться. Я не думаю, что наши отношения были основаны на обязательствах, а ты?
Надежда ожила в его груди, и он воскликнул:
–Нет, Элинор! Я тоже так не думаю!
–А может, мне не следовало приходить? Но даже если и так… Я просто не смогла не прийти.– Ее голос был печальным, но она улыбалась сквозь блестевшие в зеленых глазах слезы.– Я попала под ваши чары, мистер Хастингс. Надеюсь, вы не возражаете.
–Уже поздно, а миссис Клей…
Элинор положила руку ему на грудь.
–Я оставила в своей комнате записку, что ты вызвал меня. Если миссис Клей ко мне заглянет и найдет ее… Она может думать все, что ей заблагорассудится, Джозайя. Я вернусь туда через несколько часов, но… Знаете, я кое-что поняла, мистер Хастингс.
–Вот как?
–Не так давно я жаловалась, что, как говорится, не держу в руках штурвал своей жизни. У меня было нелепое чувство, что я плыву по течению.
–И ты плывешь?
–Нет, вовсе нет,– улыбнулась Элинор.– Я жалела себя, но я хозяйка своей судьбы. И я там, где хочу быть, Джозайя. Ты никогда не подталкивал меня, правда?
Он тут же кивнул:
–Да, верно. Ты не производила впечатление женщины, которая хочет, чтобы ее направляли. Я хотел уважать твое желание независимости.
–И ты это делаешь.– Она потянулась к нему и положила ладонь на его щеку.– Вы рады видеть меня, мистер Хастингс? Ты… попросишь меня остаться немного дольше?
–Я не имею права. То, чего я хочу… невозможно. Но ты… Я так рад видеть тебя, что едва могу говорить, Элинор. Я хочу, чтобы ты осталась, но не знаю, смогу ли пережить твой новый уход.
–Джозайя…
–Я боюсь, что ты сломаешь меня, Элинор.
Она поцеловала его в щеку, потом шепнула на ухо:
–Поверь: никогда.
–Я тоже не хочу сломать тебя.
–Никогда, никогда…– снова прошептала она.
И Джозайя тотчас же заключил ее в объятия, отгоняя все свои страхи и не обращая внимание на темноту, выползавшую из углов студии.
Жар ее тела, прижатая к его груди грудь, волшебство ее губ – все это было оглушительной симфонией ощущений, заставлявших комнату вращаться.
Джозайя вдохнул цветочный аромат ее тела и поцеловал теплую стройную шею. Буйная радость охватила его, и он возликовал.
«Моя! Она вернулась, потому что – моя!»
Но это была всего лишь иллюзия счастливого конца, и он это знал.
«Не смогу удержать ее. Даже не могу попытаться. Проклятье!»
Он принялся покрывать поцелуями ее лицо, затем подхватил на руки, чтобы отнести вниз, в спальню. Он хотел ей дать столько счастья, сколько мог, хотел любить ее не сдерживаясь, хотел проявить нежность – и страсть… и при всем при этом Джозайя не хотел торопиться и безумствовать в поисках притязаний и прав на свою музу.
Он ликовал, что еще здоров и невредим в ее глазах и что Элинор пришла к нему свободно, но как только она узнает его тайну… Ох, сначала жалость и вина затуманят ей разум, а потом…
Джозайя был совершенно уверен, что в конечном счете у нее возникнет чувство, что он заманил ее в ловушку, влюбив в себя.
И эта невыносимая ситуация была чревата душевной болью.
Словно почувствовав его настроение, Элинор тихонько вздохнула. Когда же он вытащил из ее волос шпильки и принялся расплетать косы, проговорила:
–Они спутались.– Она заправила локон за ухо.– После… сегодняшнего утра я не потрудилась расчесать их как следует.
–Вот и хорошо,– ответил Джозайя.
Он повел ее к кровати, по пути раздевая так осторожно, словно распаковывал фарфоровую китайскую куклу, а Элинор ему помогала.
Через несколько минут они стояли друг перед другом без всяких барьеров.
–Рад?– спросила она.
–Возможно, это глупо, но я все время хотел иметь привилегию расчесать ваши волосы, мисс Бекетт. Если позволите…
–Правда?– Элинор вопросительно посмотрела на него.
–Чистейшая правда. Меня восхищает, что после всего случившегося ты так скромна в мелочах и…– он провел пальцами по выпуклостям груди,– так естественно бесстыдна и уверена в себе.
Она залилась краской.
–Женщина вправе быть противоречивой, Джозайя.
–Да, конечно. И – аминь.
Он поцеловал ее в лоб, потом принялся покрывать поцелуями все лицо – щеки, веки, брови, даже кончик носа. И за каждым прикосновением его губ следовали пальцы – он руками запоминал ее черты.
Наконец, поцеловав в губы, Джозайя осторожно опустил Элинор на кровать. Она тотчас же вытянулась на постели, не отрывая от него глаз. А он любовался ею глазами художника, поклонялся ей. Он изучал каждый изгиб ее тела – все привлекало его внимание, ибо в Элинор не было ничего, что можно было бы пропустить.
Она извивалась под ним, а он покрывал поцелуями ее тело, однако руки его не спускались ниже живота. Джозайя прекрасно знал: стоит ему коснуться влажных складок лона, как он забудет все свои клятвы, и тогда…
Внезапно Элинор засмеялась и проговорила:
–Все это слишком односторонне, мистер Хастингс. Чудесно, конечно же, но не вполне справедливо по отношению ко мне.
Он криво усмехнулся.
–Как так получается, что мне всегда грозят проблемы, когда вы говорите о справедливости, мисс Бекетт?
–Прекрати жаловаться – и ложись!– скомандовала Элинор.
Не успел он ее остановить, как она вывернулась из-под него и прижала его к подушкам.
–Quid pro quo [4], сэр.
Она рассматривала его с мучительной медлительностью, и Джозайе пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не запротестовать. Проказница, начав с ушей, двигалась вниз, исследуя его тело и пробуя на вкус его плоть по своей прихоти и желанию.
То, что началось как игривый реванш, превратилось в нечто… совсем иное, когда Элинор забыла игру и принялась целовать его, поглаживать и легонько покусывать, восхищаясь при этом его стройным и мускулистым телом.