«Самых талантливых легче всего провести. Отец был умнейшим человеком из всех, кого я знала».
–Сожалею о вашей утрате, сэр. Мне следовало сказать это раньше, но…– Элинор коснулась его рукава и добавила: – Выходит, мы оба сироты, мистер Келлер.
–Клянусь вам, мисс Бекетт, я не имел никакого отношения к коммерции моего отца.
Она улыбнулась.
–Похоже, что так. И если это даст вам душевное спокойствие, то поверьте, я рада, что не имели. То немногое, что я узнала об их деловом партнерстве, было весьма огорчительным, сэр. Честно говоря, я была почти рада, когда покончила с этим делом.
–Вы слишком великодушны!– воскликнул молодой человек.
–Просто очень практичная, мистер Келлер. И давно уже решила, что истерика из-за дел, мне неподвластных, ничего не даст. Но должна признать: мне ужасно захотелось ударить вас, когда миссис Уолл нас представляла.
Келлер едва заметно улыбнулся.
–Благодарен вам за милосердие, мисс Бекетт.
–Я рада, что не пришлось смущать хозяев дома,– добавила Элинор.
Томас Келлер снова улыбнулся и оглядел зал.
–Мне не хотелось выходить сегодня, но я пообещал другу семьи, что приложу усилия и постараюсь быть светским человеком. Я не интересуюсь искусством, но… картина чудесная, мисс Бекетт.
–Вам следует высказать свое мнение художнику, мистер Келлер. Уверена, ему будет приятно, что даже человек, который не любит живопись, сделал такой комплимент.
Воцарилось неловкое молчание, потом Томас сменил тему.
–Могу я предложить вам бокал сидра, мисс Бекетт? А может, что-нибудь другое? Что вы предпочитаете?
–Спасибо, сэр. Да, мне чего-нибудь хотелось бы – хотя бы для того, чтобы не волноваться. Не знаю, куда девать руки.– Элинор разгладила юбки.– Возможно, это только мое воображение, но, клянусь, все на нас смотрят.
Джозайя внезапно возник между ними и тут же вступил в разговор.
–Они смотрят, потому что вы, Элинор, куда красивее, чем на портрете,– проговорил он.– Вы не согласны?– обратился Джозайя к мистеру Келлеру.
–Не думаю, что мы встречались,– заметил Келлер. Это было скорее утверждение, чем просьба представиться, и Элинор вздохнула, когда мужчины обменялись холодными взглядами.
–Джозайя Хастингс, художник.– Джозайя протянул руку.– А вы…
–Томас Келлер.
–«Нежные нюхательные соли Келлера»?– Вопрос прозвучал едко, и Элинор инстинктивно положила ладонь на руку Джозайи, сдерживая его.
–Именно,– ответил Томас.– Мисс Бекетт великодушно отказалась от возможности поквитаться со мной, но если вы хотите ударить меня, сэр, то мы можем…
–Никаких ударов!– выпалила Элинор, слишком хорошо сознавая, какое может возникнуть недоразумение.– Отец Томаса вел дела с моим отцом, и… Джентльмены, вы привлекаете слишком много внимания! Умоляю, не забывайте о манерах!
Джозайя накрыл ее руку ладонью, поражаясь тому, как быстро нарушились его планы. Он-то хотел, чтобы Элинор немного погрелась в лучах светского обожания, чтобы послушала похвалы ее красоте и почувствовала уверенность в том, что их художественные экзерсисы стоили усилий. Он хотел гордиться своей живописью и подсластить успех присутствием рядом с ним Элинор, а вышло…
Вместо этого хозяева дома утащили ее от него, и никакие похвалы завсегдатаев и знатоков не могли улучшить его настроения. Все лестные слова и комплименты сопровождались намеками на Элинор и дерзкими вопросами о его «новой музе». Всеобщий интерес к «Леди в красном» заставил Джозайю задуматься: не совершил ли он ужасную ошибку, недооценив низменность человеческой натуры?
«Пятнадцать тысяч фунтов явно мало! Черт, я не знаю, какая сумма нужна, чтобы выкупить ее честь… Какой же я болван!» – мысленно восклицал Джозайя.
Хуже того, его зрение вдруг начало слабеть. Не прошло и пятнадцати минут, как Джозайя налетел на трех гостей и на несколько столов. Без мягкого руководства идущей рядом Элинор он дрейфовал в море расплывающихся лиц. Унижение и ярость – плохая смесь, и она совершенно не вязалась с веселой атмосферой вечера Уоллов. Джозайе пришлось признать, что все сочтут его горьким пьяницей.
«А ведь моя репутация и так не блестящая, и мне следовало хорошенько подумать, прежде чем устраивать этот выход».
Он прокладывал путь сквозь толпу в поисках Элинор, чтобы уехать, когда застал ее за разговором с красивым мужчиной. Джозайе их беседа показалась весьма задушевной, и он решил, что Элинор надо спасать. А потом вдруг сообразил, что это Келлер.
В полном гостей салоне Джозайя, сам того не желая, сделал их странный треугольник центром всеобщего внимания, и было ясно: если он сейчас ударит Келлера, то навсегда выставит себя в роли ревнивого любовника.
–Я о своих манерах помню.– Джозайя старался не повышать голос.– Хотя художественный темперамент так переменчив, что не могу дать никаких обещаний.
Элинор ахнула, услышав завуалированную угрозу, но его это уже не заботило.
–Я собираюсь проводить мисс Бекетт домой.– Джозайя взял ее за руку, чтобы подчеркнуть свои намерения.– Приятно было познакомиться, Келлер.
–Но мы ведь только что приехали!– запротестовала Элинор, но тут же, смутившись, пробормотала: – Х-хотя… я уверена, что мистер Хастингс более опытен в… светских делах.
–Вы не останетесь отпраздновать свой успех, мистер Хастингс?– спросил Келлер.
–Мисс Бекетт в празднике не принимает участия, а у меня голова разболелась. Дорогая, почему бы нам не извиниться перед Уоллами?– Держа Элинор за руку, Джозайя отошел, даже не кивнув Келлеру на прощание.
Зрение, к сожалению, не улучшалось, и Джозайя, давясь проклятиями, неловко огибал мебель и гостей в салоне. Разговоры вокруг стихали, но он опасался омутов и водоворотов сплетен, поэтому хотел как можно быстрее покинуть вечер.
В спешке он прикладывал усилия, чтобы не тянуть Элинор за руку, дабы не казалось, что он тащит ее из дома. Но тут, вдобавок ко всем бедам, он налетел на слугу с подносом, уставленным бокалами шампанского. Звон бьющегося хрусталя эхом отдавался от мраморного пола, и Джозайя в отчаянии застонал.
–Мистер Хастингс! Вы не можете сейчас уйти!– Гас подал знак, чтобы принесли еще шампанского, и велел музыкантам играть, дабы отвлечь гостей от недоразумения.– Только короли смогут позволить себе приобрести эту картину, если вы сейчас уйдете!
–Гас, пожалуйста…– Джозайя взял у слуги плащ.
–Это слишком таинственно. И умно. Но послушай, Хастингс, яви милосердие! К тому моменту, когда ты закроешь за собой дверь, сплетни разгуляются тут не на шутку, а ты ведь знаешь, как миссис Уолл ненавидит сплетни.– Мистер Уолл ухитрился солгать с честным видом, но Джозайя прекрасно знал, как обстояли дела в действительности.
–Я слишком неуклюжий сегодня, Гас. И вообще я сам не свой. Если останусь, то кончу тем, что шторы подожгу. Кроме того… Зачем отказывать людям в удовольствии? Пусть говорят. Черт, можешь намекнуть, что я пробормотал что-то про вдохновение и поспешил в студию работать, хорошо?
–Звучит многообещающе,– признал Гас, пожав руку Джозайе.– А вы должны потом вернуться без вашего тирана, мисс Бекетт! Вы должны украсить мой дом своей красотой, поскольку этот тип не продает ваше подобие!
–Вы слишком добры, мистер Уолл,– ответила Элинор.– Сэр, спасибо за чудесный вечер.
Джозайя помог Элинор сесть в ту самую карету, которую меньше часа назад уговаривал ее покинуть. Сам же уселся напротив и постарался успокоиться.
–Извини, Элинор, что испортил вечер,– пробормотал он.
–Да, ты это сделал. Но почему?
Джозайя со вздохом закрыл глаза.
–Я предпочел бы не говорить об этом.
Элинор подалась вперед и дернула его за рукав.
–Джозайя!.. Ведь ты настаивал, чтобы я пошла и чтобы надела это платье, говорил, что бояться нечего. Я сделала все, чтобы доставить тебе удовольствие,– а мы только что выскочили оттуда, словно в доме пожар!
–Ты приятно провела время?
–А ты?
–Нет!– отрезал он, жалея, что нет способа все объяснить, не открывая худшего.– Я подумал, что ты будешь рада уйти после встречи с Келлером.
–Но что случилось? Мы просто разговаривали, а ты… чуть не ударил его.
–Я подозревал его в подлости. Ведь он сын негодяя, укравшего состояние твоей семьи. И, судя по его повадкам, яблочко упало недалеко от яблоньки.
–Судя по повадкам?!– изумилась Элинор.– Ты с ума сошел? Мы вели любезную беседу, когда ты вмешался… как настоящий варвар. Ты знаешь мистера Келлера лично? Ты что-то имеешь против него?
Джозайя пожал плечами:
–Даже не знаю… Но я в жизни не видел, чтобы женщина поступала так великодушно! Он так очарователен, что ты с первой встречи простила ему то, что он толстел, пока ты голодала, и весело транжирил деньги, которые ему не принадлежали?
–Он вовсе не толстый! Ты просто дуешься, Джозайя Хастингс. Дуешься! Ты это сознаешь? Понимаешь, как нелеп этот разговор?
–Я взрослый человек и определенно не дуюсь!– Он разозлился, потому что эта женщина, конечно, была права. Черт, его действиям не было разумного объяснения, и он знал это.– Неужели человек не может высказать праведное негодование?– проворчал Джозайя.
–А может, тебя беспокоит что-то еще?– спросила Элинор.– Ведь все в восторге от картины, так что дело не в ней. В чем же?
Он сжал ее руку.
–Да, верно, картина… хорошо принята.
–Я чем-то смутила тебя?– У нее горло перехватило.– Скажи, Джозайя, может быть, твои друзья нашли меня дурно воспитанной или слишком грубой для своей компании?– Казалось, Элинор вот-вот расплачется.
–Нет-нет!– Джозайя опустился на колени в узком пространстве между сиденьями и прижал ее к груди.– Никогда, Элинор! Никогда меня не смутит твое общество. Даже если ты выльешь чашу пунша себе на голову и попытаешься выступать в опере.
–Тогда скажи, в чем дело. Скажи, из-за чего ты так разнервничался. И почему смотришь на меня так, словно у тебя нет ничего, кроме сожалений?
–Я не был в свете долгие недели, даже месяцы… Мои светские навыки почти утрачены. Похоже, я был… ревнив и глуп. Если бы мы остались, лучше не стало бы, поэтому я не видел другого выхода и решил ретироваться.