Нет ответа. Тишина. Словно замер. Внутренне в очередной замерз и покрылся коркой льда, за которой не видно прежнего Артура.
Желая добить, я решила действовать настойчивее. Провела пальцами дорожки по его крупным венам, распирающим кожу каждой из кистей. Ощущая твердость и силу. Наслаждаясь этим ощущением власти над его телом.
- А я соскучилась. Заходи ко мне в камеру. Поиграем в нашу любимую игру? - кивнула головой в бок, указав на огромную площадь мои новых личных «покоев», любезно предложенных шейхом.
Даже на подобную провокацию и игривый взгляд я получила всего лишь мысленную затрещину. Для подтверждения своего уже озвученного решения убрать меня из своей жизни, он отнял руки от жердей, не разрешая к себе прикасаться и гладить. А раньше предоставлял мне неограниченный доступ на прикосновения. Только Мне давал подобное право. А теперь забирал.
Всё у нас "теперь" по-другому.
Я устало усмехнулась и отпустила жерди, тоже отходя вглубь камеры. Скрываясь в тени и выстраивая более длинную стену. Восстанавливая душевное спокойствие.
Веселый тон быстро сменила на такой же равнодушный, как и у Артура:
- Зачем пришел? Увидеть меня убитой и раздавленной? Может быть плачущей или склонившейся к твоим ногам? Или слезно умоляющей пощадить меня и не наказывать? Тогда спешу огорчить. Ты забыл, с кем имеешь дело, дорогой муж!!!
Каждый раз, когда издевательски произносила слово «муж» я ощущала, как лезвие полосует сердце. Я как мазохистка делала себе больно и наслаждалась болью в груди. Дьявол… при виде все такого же равнодушного Артура неожиданно унизительно защипали веки и голос мой дрогнул, подвел меня в ответственный момент, показав врагу мои переживания:
- Говори, зачем пришел? Понаблюдать за моим наказанием!? Говори! Не молчи! - накричала, отчего старуха еще больше навострилась и начала прислушиваться к нашему разговору. Поэтому пришлось успокоиться и вернуться ближе к жердям.
- Я теперь не достойна даже твоих слов!?
Хвала пескам! Ожил. Челюсти расслабились. Губы разъединились, складывая буквы в слова:
- Я посчитал нужным сказать тебе это лично. Завтра я с сыновьями выхожу на тринадцатую землю. На время путешествия ты останешься здесь, поскольку твоему слову нельзя верить и при нашем отбытии, проигнорировав мой приказ, ты безусловно направишься за Азаматом. В результате, нарвешься на неприятности.
В поход с сыновьями...? А я останусь здесь гнить?
Мы ведь собирались вместе пойти в поход? Потому что не хотели разлучаться на столь долгий срок. В лучшем случае путешествие займет по времени месяц туда, месяц обратно и неизвестно сколько займут насущие дела на тринадцатой земле. А вдруг начнутся песчаные бури или иные природные опасные явления? Время в разлуке еще сильнее возрастет. И как я буду без Азамата? С ума сходить каждый день от беспокойства?
Он хотел меня взять с собой! Он обещал!
Отчаяние и паника, как та самая песчаная буря поднялась из глубин и захлестнула в прочные тиски. Дышать тяжело, руки, как у старухи затряслись и вновь вцепились в решетку. Огненный лоб прислонила к ледяным жердям и с силой надавила на них, так словно намеревалась протиснуть лицо между двумя прутьями и прорваться к Артуру. При виде любимого палача выплеснулся неожиданно сильный прилив злости, способный вырвать прутья. Если не вырвать, то согнуть и дать мне выйти из заточения.
«Не смей со мной так поступать! Не смей!
Я больше не контролировала голос и эмоции и то, что старуха подслушивала не замечала. Теперь уже все равно:
- Ты позволишь этой суке разъединить нас!? Ты ее наказал и убил, но она все равно добилась своей цели и разъединила нас! Не оставляй меня здесь! Не отбирай сына! Не поступай со мной так! Когда ты простишь меня, то может оказатся уже слишком поздно! И тогда уже я не смогу простить тебя. Понимаешь!?
Он внимательно дослушал мою гневную речь, после чего развернулся.
Затем пошел твердой походкой вдоль камер. Без каких-либо внутренних сомнений и сожалений. Ниразу не остановился, чтобы посмотреть на меня, прижавшуюся к жердям. Ни повел плечом, ни развернулся, ни приостановился. От ощущения беспомощности сжались легкие и время от времени не хватало воздуха. Душно. Здесь стало нечем дышать. Где мой воздух? Чем дышать?
В тот миг весь мир для меня полыхнул кровавыми красками ярости и я потеряла контроль над собой.
- Ненавижу! Ненавижу! Открой меня! Выпусти! - шарахнула ладонями по жердям, вызывая мощнейший грохот и вибрацию в камере. - Отдай сына!
Еще и еще раз повторила удары уже кулаками, а не ладонями, отчего раздавался более сильный звон и более мощная отдача. Руки тоже получали огромную боль, как и решетки. Вот теперь я полностью подтвердила свое прозвище "безумная".
Я била ладонями о стальные прутья, каждый раз при ударе чувствуя парализующую боль, расползающуюся от кончиков пальцев вниз по кистям и локтям. Несмотря на нее я продолжала ударять по жердям.
Тем самым я пыталась достучаться до шейха в прямом смысле слова, а криком - разбудит, раздразнить. А еще столь примитивным образом я вымещала всю накопленную ярость, боль и отчаяние. Постоянная боль в кулаках не давала мне сдохнуть от отчаянии, не позволяла опуститься на колени и горько заплакать. Я била долго и упорно о жерди, а вскоре перешла на стены, пока кожа на костяшках не треснула, орошая мазками крови стену. Постепенно. С каждым ударом всё больше и больше рисовались кровавые узоры.
Как он смел предавать меня!? Как смел отталкивать!?
- Эй, безумная, прекрати вопить. Он уже ушел и не слышит тебя! Что за мужик? - голос старухи вырвал из того безумия и я очнулась в камере, при этом дыша как в заключительный раз. Несмотря на холод в подвале, я насквозь пропиталась мерзким потом и чувствовала себя грязно. Мерзко. Преданной.
Моя ярость постепенно стихла, успокоилась и улеглась внутри. После чего я смогла обессиленно опуститься на свою солому.
***
На следующий день я эмоционально выдохлась. Ночью заснула сидя, проснулась в таком же положении. Утром на знакомого охранника, принесшего завтрак, не отреагировала. На его вопросы молчала, на щелканье пальцев возле лица не моргала.
Обреченный на поражение охранник оставил меня в покое, а безумная старуха в кои-то веке серьезно поинтересовалась:
- Эй, безумная, что за странный мужчина приходил к тебе?
К дьяволу тебя, старуха. Я не посчитала нужным повернуться к ее камере, ибо хватит разговоров. Уже наговорилась. Накричалась за последнюю ночь в казематах, настолько, что осипла. Мое горло драло со страшной силы.
Примерно в обед я расслышала очередные шаги по подвалу, но, потеряв веру во что-то хорошее, просто сидела всё в той же позе, разглядывая пол. Первым делом замаячило белое платье и на этот раздражающий в темноте цвет я повернулась. Удивить сильнее вряд ли возможно. Подобного человека сложно представить в мрачных казематах. Клара в красивом белом платье, с кучей драгоценностей на шее и запястьях, с элегантной прической. Всё это настолько выбивалось из общей атмосферы уныния и серости камер, что казалось вымыслом. Плодом помутневшегося рассудка.
Клара зашла в камеру крайне аккуратно, придерживая платье, чтобы не запачкать. Первые секунды она просто с ужасом рассматривала обстановку, но надо отдать должное, вскоре собралась с силами и улыбнулась. Правда криво и совсем не искренне, но и этого достаточно. Даже нашла сил запачкать свое платье и присесть рядом со мной на соломку.
Как удивительно, что шейх направил ее ко мне.
- Моя хорошая... не представляю, какие слова уместны в подобной ситуации. Что должно было случиться, чтобы ты впала в ТАКУЮ немилость? Все нормальные пары ссорятся: женщины получают кнутом по попе, а мужчины тарелкой по голове. А у вас всё доведено до катастрофических масштабов.
Совершенно верно. У нас один получает мечом в сердце, а другой посажен в казематы и гниет с крысами.
- Я все-таки не понимаю, что его ТАК разозлило. Ты должна была, наверное, ему изменить, чтобы заслужить ЭТО? Но ты не такая, поэтому я ни дьявола не понимаю происходящие события.
Клара ударила по самому больному место. Ей удалось, не сделав ровным счетом ничего, вернуть меня сюда обратно. На грязную соломку. В древнюю камеру. Изображать эмоции радости довольно сложно. Мышцы лица застыли и долго сопротивлялись попытке улыбнуться, но я это сделала для подруги, изобразив как мне весело.
- Ты угадала!
Должно быть мое лицо выглядело безумным. Другой причины не найти , отчего же она так странно посмотрела на меня. Словно не узнавала и ужасалась увиденному.
- Я на его глазах почти трахнулась с его родным братом! Он стоял и наблюдал, как мы ласкаем друг друга. К тому же, долгое время я обманывала его и клялась, что между мной и Ярином ничего не было. В завершении удара, оказывается Ярин испытывал ко мне мужской интерес. Достаточно причин, чтобы посадить жену в клетку?
Она долго не отвечала. Поедала меня настороженным, хлестким взглядом, в котором читалось отвращение. Клара отстранилась, отсела подальше, очевидно не одобряя поступки и испытывая разочарование. Ведь я всегда была показателем чести и достоинства. Много раз защищала Клару в детстве и спасала от опрометчивых поступков, а если не удавалось переубедить избалованную принцессу, то смягчала последствия ее выходок. Даже в том последнем случае с Бонифацием я смягчила ее поступок и уговорила его не убивать Клару, поэтому сейчас она не знала, как правильно поступить. Мне не хотелось, чтобы еще один человек испытал разочарование во мне. Наоборот, я страстно жаждала, чтобы хоть один человек поверил и понял причины моих поступков.
- Все не так ужасно, как кажется. Тиль напоила меня странными таблетками, я думала, что нахожусь с Артуром в наших покоях. А врала, потому что побоялась рассказать о прошлом с Ярином. Понимала, что он не поймет и оссудит. Но разве эти пустяки важны для шейха, ведь удар пришел по его необъятной гордыне. Видимо, гордость для шейха важнее, чем я. До конца своих дней он останется в первую очередь шейхом, который без сожаления наказывает оступившихся, а уж потом на втором месте будем мужем (мужиной).