– А о чем еще ты думаешь? – нарушил воцарившуюся тишину голос Джадда.
Она удивленно взглянула на него. В его голосе ей почудились прежние теплые нотки. Она не могла понять, почему ей так хотелось вновь быть с ним рядом, восстановить его утраченное доверие. Часто ночами она лежала без сна на своей широкой кровати, твердя себе, что у нее и без Джадда достаточно дел и забот, но не могла прогнать от себя мысли о нем. Ей недоставало тепла его тела, его запаха, нежных прикосновений его рук…
Она отвела глаза и негромко ответила:
– Я все время вижу перед глазами то, что случилось в карьере. Как жутко все это выглядело – вы с Венделлом недвижно лежите на земле, огромная глыба гранита…
– Тебе незачем было спускаться туда.
– Но мне так хотелось взглянуть на работы! Я чувствую себя не очень уверенно, не представляя, как на деле происходит добыча гранита, который наша компания поставляет найденным мною заказчикам. Джадд, – спросила она, набравшись смелости, – как ты считаешь, не послужил ли мой внезапный приход причиной происшедшего?
– Отверстия были пробурены не там, где следовало.
– А может быть, рабочие, занятые подъемом глыбы, отвлеклись, глядя на меня, и ослабили натяжение тросов? – мысль эта не давала ей покоя.
– Да нет, говорю же тебе, отверстия были проделаны слишком близко друг от друга, иначе крючья выдержали бы.
– Значит, это не из-за меня?
– Несчастные случаи в карьерах – отнюдь не редкость. Это известно всем и каждому.
– Как он? – послышался грубоватый мужской голос. Челси оглянулась и увидела в дверном проеме Мерфи, руководившего работами в карьере в отсутствие Джадда и Хантера.
– Есть надежда, что я выживу, – усмехнулся Джадд.
– Док заштопал тебя на совесть?
– Похоже, даже маленько перестарался, – и Джадд слегка поморщился от боли. – О Венделле что-нибудь известно?
– Пока нет. Слушай, а ты сможешь играть?
Челси, несказанно удивившись тому, что Мерфи в первую очередь тревожит баскетбол, а не работа, не сдержала легкого смешка.
Джадд повернул голову на подушке и взглянул на нее без тени улыбки.
– Представь себе, это очень важно!
– Я знаю. Знаю.
– Думаю, не раньше чем через месяц-другой, – ответил он Мерфи.
– Я передам ребятам, – пообещал тот и, отсалютовав Джадду, исчез так же бесшумно, как появился.
Джадд снова повернулся к Челси. С минуту он смотрел на нее молча, а затем, положив здоровую руку тыльной стороной на лоб, отвел взгляд и произнес:
– Он расскажет им и о том, что видел здесь тебя. К утру весь город будет уверен, что ты ждешь ребенка от меня.
В его голосе не было ни злости, ни обиды. Он звучал совершенно бесстрастно. Челси вгляделась в его лицо, но оно было непроницаемо. Не в силах вынести его холодности, она горячо заговорила:
– Неправда, вовсе не весь город. Донна знает, что это не твой ребенок. И Хантер тоже. Я скажу об этом всем, с кем мне доведется говорить в ближайшие дни. Так что тебе недолго придется краснеть из-за меня.
Джадд снова пристально взглянул на нее. Она не отвела взгляда. Ей незачем было повторять, что в ее намерения вовсе не входило объявлять его отцом своего ребенка.
– Это делает мне честь, – произнес он.
Челси подумала было, что ослышалась. Неужели подобное сказал человек, который еще недавно со злостью допытывался у нее, в самом ли деле она собиралась признаться ему, что беременна от другого?
– Что ты сказал?
– Прослыть этаким донжуаном, который в первые же дни после твоего приезда овладел тобой и сделал тебе ребенка.
Челси не могла не признать, что внешность Джадда как нельзя более соответствовала подобной репутации. Даже теперь, простершись на кровати в беспомощной позе, он являл собой образец волнующе мужественной красоты, против которой не устояла бы ни одна женщина. Все в нем – квадратный подбородок, темные курчавые волосы, выглядывавшие из V-образного выреза жакета, широкие плечи и узкие бедра, – говорили о силе и бесстрашии, о твердости характера и несгибаемой воле. Первое впечатление, которое сложилось о нем у Челси, оказалось безошибочным. Он действительно был и остался самым привлекательным мужчиной из когда-либо виденных ею.
Но она не могла не признать, что несмотря на разрыв их связи, ее влечение к нему нисколько не ослабело. Она по-прежнему с трудом владела собой в его присутствии. Ее дыхание учащалось, ладони становились влажными, и непреодолимое желание охватывало все ее тело. Ее врач в Балтиморе немного успокоил ее, сказав, что в этом нет ничего противоестественного. Небольшой процент женщин во время беременности испытывает повышенную потребность в сексе.
И ее угораздило попасть в их число!
Она возразила Джадду:
– Но ведь это не так! Ребенка мне сделал вовсе не ты!
– Но я спал с тобой!
Он холодно взглянул на нее и закрыл глаза. Челси не могла заставить себя не думать об их близости, о том, как упоительно она чувствовала себя в объятиях Джадда. Ей показалось несправедливым, что, узнав наконец истинную радость единения с мужчиной, который устраивал ее во всем, она так быстро лишилась этого драгоценного подарка судьбы.
Она спрятала лицо в ладонях, борясь с непрошенными слезами. Воистину, нет злейшего врага у женщины, чем она сама. Челси с трудом овладела собой и резко выпрямилась на своем неудобном стуле.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джадд.
– Нормально, – ответила она едва слышно.
– А почему ты упала в обморок в операционной?
– От вида крови.
– Кто тебя заставлял смотреть на все это?
– Я не смотрела. Просто увидела…
– Тебе незачем было стоять там.
– Я не могла не попытаться хоть чем-то помочь тебе.
– Нечего было держать меня за руку. Я уже большой мальчик.
– Это было необходимо мне самой, – сказала она и, вскинув голову, добавила: – Слава Богу, что все уже позади. И тебе незачем обо мне беспокоиться, я себя чувствую вполне хорошо.
– Ну что ж… – задумчиво протянул он, – а как вообще обстоит дело с твоим здоровьем?
Челси поняла, что он имеет в виду ее беременность, и ощутила огромный прилив радости.
– Очень хорошо!
– Устала?
– Не больше, чем обычно.
Некоторое время он пристально смотрел на ее живот, но вскоре этого показалось ему недостаточно, и он попросил ее:
– Сядь так, чтобы я мог лучше видеть тебя…
Она слегка отодвинулась от его кровати и, прижав пуловер локтями, обтянула трикотажной тканью грудь и живот.
– Пока еще мало что видно…
– Ты уже носишь специальный бандаж?
– Нет еще. Но скоро буду.
Джадд по-прежнему не сводил взгляда с ее живота. После недолгого молчания он спросил:
– Ребенок уже шевелится?
– Немного.
Время от времени Челси ощущала легкие толчки в глубине своего тела. Ребенок словно давал ей понять, что он здесь, что он растет и пробует свои силы. Мысль эта вызвала на ее лице легкую, мечтательную улыбку. Встретив вопросительный взгляд Джадда, она сказала:
– Но самое невероятное и волнующее – это слышать сердцебиение еще не родившегося ребенка. – Ей так хотелось рассказать ему об этом необыкновенном переживании, хотелось, чтобы он понял, какие чувства владели ею в больнице, когда Нейл передал ей стетоскоп. – Видишь ли, умом я сознаю, что беременна, и тело мое знает об этом. Оно реагирует на беременность едва заметными изменениями, самым серьезным из которых является тошнота по утрам. Но через некоторое время приступы тошноты проходят и, привыкнув к тому, что стала немного толще и неповоротливее, я с трудом верила, что во мне растет и развивается новая жизнь. И вдруг, – она перевела дыхание и снова улыбнулась ему, – я услышала негромкие ритмичные удары: тук-тук, тук-тук-тук и лишь в этот момент до конца осознала, что в моем животе находится маленький человечек, мой будущий ребенок.
Лицо Джадда снова приняло замкнутое, непроницаемое выражение.
– Похоже, тебя радует все, что связано с беременностью.
– Да. Очень. Ведь я уже говорила тебе об этом в августе. Впервые в жизни у меня будет кто-то, с кем меня свяжут узы кровного родства. Я с таким нетерпением жду, когда мой ребенок, моя собственная плоть и кровь, наконец появится на свет.
– А твой отец уже знает?
Живот ее непроизвольно вздрогнул. Она слегка помассировала его, подумав, что ребенок, скорее всего, реагирует на малейшие проявления нервозности с ее стороны.
– Пока нет.
– Когда же ты скажешь ему?
Пожав плечами, она ответила робким, слегка дрогнувшим голосом, каким в последнее время говорила лишь с Кевином:
– Не знаю… – Она была взрослой, независимой женщиной, она собиралась стать матерью, она никого и ничего не боялась, и все же… – Мне так нелегко с отцом! Не знаю почему, но это так. С чужими людьми все обстоит гораздо проще…
Поразмыслив над сказанным, Джадд предположил:
– Ты просто боишься разочаровать его, поступая не так, как ему хотелось бы. Остальные не вправе ждать от тебя чего-либо и поневоле принимают тебя такой, какая ты есть.
Челси вздохнула и кивком головы дала понять, что согласна с ним.
– Я все время думаю о нем. Два-три раза в неделю я звоню ему в его новый дом. Но, как правило, его там не оказывается. И мне приходится общаться с автоответчиком. Иногда меня охватывает ужас оттого, что, случись со мной что-нибудь, известие об этом он получит со значительным опозданием, когда все будет уже кончено. Знаешь, мне кажется, что он просто вычеркнул меня из своей жизни.
– Но тогда он не стал бы так расстраиваться и негодовать из-за твоего переезда в Норвич Нотч.
Челси грустно улыбнулась.
– Поначалу мысль об этом служила мне очень большим утешением. Но прошло уже столько времени, а между нами не было ни одного нормального, откровенного разговора. Мы общаемся лишь урывками. Мне хотелось бы верить, что наши отношения восстановятся, но что для этого нужно? Что способно преодолеть растущее между нами отчуждение? Какая-нибудь трагедия?