– Ее разбудил шум, – пояснил Джадд. – Она испугалась и расплакалась.
Но малышка уже успокоилась, чего нельзя было сказать о ее матери. Челси плакала навзрыд, обнимая Джадда, смущенного Хантера, Донну, но чаще всех – свою Эбби, которая, окончательно удостоверившись, что ей больше нечего бояться, с любопытством вертела по сторонам головенкой.
Словно сквозь туман Челси увидела, как из туннеля появилась Маргарет. Оливер взял ее под руку, Донна подошла к ней с другой стороны. Еще недавно Челси была уверена, что, увидев Маргарет, готова будет растерзать ее на части, но теперь, глядя поверх головки Эбби на эту старую, придавленную тяжестью совершенного, больную женщину, она испытывала к ней только жалость.
Хантер поехал домой, чтобы переодеться и принять душ, пообещав Челси тотчас же вернуться в Болдербрук. И Джадд, хотя он предпочел бы остаться наедине со своими женщинами, понимал, что Челси страстно желает провести этот незабываемый вечер со своим братом. Да, оказывается у нее есть брат-близнец, и это не кто иной, как Хантер Лав! Наверное, ей нескоро удастся привыкнуть к этой мысли и оправиться от потрясения.
Они вернулись в Болдербрук, где появление Эбби вызвало бурю рукоплесканий всех друзей и знакомых, которые собрались, чтобы поддержать их в трудную минуту. Поздравив Джадда и Челси с благополучным исходом этой неудавшейся попытки похищения их ребенка, гости поспешно разошлись.
Челси и Джадд, несший Эбби, прошли в просторную ванную и, сняв всю одежду, втроем погрузились в теплую воду. Смыв с себя грязь и пот, они заново наполнили ванну, и Джадд посадил Челси на колени, а она взяла Эбби на руки и дала ей грудь.
Девочка принялась сосать, обхватив тугую грудь матери своими пухлыми пальчиками.
Джадд с нежностью смотрел на них обеих. На душе его царили покой и умиротворение. Он был счастлив с Челси и малышкой, так счастлив, как никогда прежде, и ему не хотелось ничего другого, кроме как жить с ними в этом городе, в этом доме.
– Она прелестна, не правда ли? – прошептала Челси. Джадд поцеловал Челси в висок. Она слегка отвела голову назад и посмотрела ему в глаза.
– Знаешь, я давно хотела тебе сказать, что решила никуда не уезжать отсюда. Вне зависимости от того, как сложится судьба "Плам Гранит", кто выиграет пари. Я не уеду из Норвич Нотча. Ты слышишь меня?
Джадд усмехнулся.
– Еще бы! Ты ведь кричишь во все горло!
– Неправда! Я вовсе не кричу.
– А ты бы послушала себя со стороны…
– Ответь мне, ты хочешь уехать из Нотча?
– Нет. Здесь стало интересно работать.
– Тебе в самом деле нравится?
– Да. И чем дальше, тем больше!
– Ты не хотел бы жить где-нибудь в другом месте? Джадд сделал вид, что напряженно обдумывает этот вопрос, затем, пожав плечами, ответил:
– Я мог бы ненадолго съездить в Балтимор. И в Ньюпорт. Но я буду спокоен и счастлив, лишь зная, что мне есть куда вернуться.
Она поцеловала его, и некоторое время они сидели молча, обнявшись, глядя то друг на друга, то на спящую Эбби. Джадд знал, что не успокоится, пока обе его женщины, большая и маленькая, не станут носить его имя. Челси Кейн Стриттер. Эбигейл Кейн Стриттер. Нет, он не собирался немедленно же требовать от Челси решения этого вопроса. Он мог подождать. Но он добьется того, что она ответит ему согласием. А если она заупрямится, то ему есть кого позвать на подмогу. Ее станут уговаривать Донна и Нолан, и Хантер, и, разумеется, Кевин. Все вместе они смогут преодолеть ее упрямство.
Считая этот вопрос решенным, Джадд довольно улыбнулся.
Хантер вернулся уже около полуночи. С ним вместе приехала Донна. Несмотря на столь поздний час, все были радостно возбуждены. Никому из них не хотелось спать.
Но Донна отказалась садиться. Она приехала совсем ненадолго.
– Я переезжаю в дом на площади, – знаками сообщила она. – Папа повезет маму в лечебницу. Он дал согласие на то, чтобы мы с Джози пожили в их доме до тех пор, пока они не вернутся.
– А Мэтью тоже с вами? – спросила Челси.
– Нет.
Челси подумала о Нолане и обняла Донну.
– Наконец-то! – радостно воскликнула она.
Она с любовью смотрела на Донну, свою подругу, свою сестру… Им о многом надо было поговорить, и Челси так хотелось, чтобы она осталась.
– Не уходи, Донна!
– Не могу! Меня ждет Джози.
– Приходите к нам утром завтракать! Ты, Нолан и Джози.
– Спасибо! Придем!
Донна повернулась к Хантеру и сказала:
– Прости меня, Хантер! Я вела себя не намного лучше, чем моя мать! Я ведь давно все о тебе знала, но боялась говорить об этом!
Но Хантер мягко улыбнулся ей и покачал головой.
– Ты не могла этого сделать, живя среди них! Донна погладила его по руке и заторопилась к выходу.
Хантер провожал ее взглядом, а Челси не отрываясь смотрела на него. Он с самого начала нравился ей, что-то необъяснимое влекло ее к нему. Она подумала о тех девяти месяцах, что они провели вместе, о том смутном чувстве потери, которое терзало ее на протяжении всей ее жизни.
Резко обернувшись, Хантер поймал на себе взгляд Челси.
– Близнецы! – с улыбкой воскликнула она. – Как здорово, Хантер! Я не смела даже надеяться, что найду брата! И что им окажешься ты! Я так счастлива!
– В это нетрудно поверить, глядя на вас, – сказал Джадд, подходя к ней сзади и обнимая ее. – Вы во многом так похожи друг на друга!
– Но почему я сама об этом не догадалась?
– Ты была занята другим.
Она улыбнулась ему и, поглаживая его запястье, спросила Хантера:
– А Кэти говорила тебе, что у тебя есть сестра-близнец?
– Нет. Она любила тайны. Одной был я, а другой, выходит, ты. Она часто вспоминала какую-то девочку, дочку, но я был уверен, что речь идет о моей старшей сестре. И только когда ты сказала мне, что родилась в Норвич Нотче, я стал догадываться… А потом еще этот ключ…
Челси вынула ключ, по-прежнему висевший у нее на груди на тонкой цепочке.
– Он принадлежал тебе?
– Кэти. У нее была музыкальная шкатулка, которую подарил ей Оливер, купивший ее у Зи. Она была сделана в Италии.
– Как и те часы, что висят на стене парикмахерской?
– Да. – Он вздохнул. – Я так любил эту шкатулку! Я мог часами сидеть и любоваться ею, заводить ее, смотреть, как двигаются фигурки, и слушать музыку! Но она нечасто давала ее мне. А я все время просил ее об этом, умолял, грозился сбежать, если она не позволит мне завести ее еще хоть разочек! Шкатулка олицетворяла для меня весь мир, людей, свободу! Но однажды у нее лопнуло терпение…
– И что?.. – шепотом спросила Челси.
– Я отчаянно расшалился и вывел ее из себя. Она взяла ключ и ушла в город. И больше я его не видел. До тех пор, пока ты мне его не показала.
– Но почему она это сделала?! – Челси пока не в состоянии была осознать, что она – дочь покойной Кэти Лав. Для этого ей требовалось время. Но она уже любила Хантера и от души сочувствовала его детскому горю.
– Она сказала, что я не смогу больше заводить шкатулку, потому что провинился и должен быть наказан. И что «она» тоже должна хоть что-то получить. Поэтому пусть шкатулка останется у меня, а ключ она отослала «ей». И с того дня шкатулка стала моей собственностью.
– Но, не имея ключа, ты не мог заводить ее.
– Вот именно! – горько усмехнулся Хантер. Он обхватил руками плечи и покачал головой. – Я пришел в ужасную ярость! Я отказывался есть, перестал разговаривать с ней, я даже читать не хотел, а ведь прежде был без ума от книжек. – Он отвел глаза в сторону. – И у нее началась депрессия… Знаешь, она и до этого-то была немного не в себе. Разговаривала сама с собой. Мне это не казалось странным. Но во время депрессии она не останавливаясь бормотала что-то себе под нос. Раскачивается в своей качалке, смотрит на меня и бормочет, бормочет. Она считала, что я заболел нервным расстройством, и винила в этом себя.
Челси подошла к нему и, заглянув ему в глаза, тихо спросила:
– Ты хочешь сказать, она покончила с собой?
– Нет. Она просто отказалась от дальнейшей борьбы. Ей все стало безразлично. Она впала в какой-то транс, говорила сама с собой не умолкая… А однажды вдруг резко вскочила со своей качалки, и у нее подогнулись ноги. Она упала и со всего размаха ударилась виском о край стола.
– О Хантер! – со слезами в голосе воскликнула Челси. Ей было гораздо больше жаль его, чем покойную Кэти. Ведь он был тогда совсем малышом, беспомощным, не знающим жизни, оторванным от всего мира.
Он пожал плечами.
– Ничего! Я, как видишь, остался жив. Ведь я однажды уже говорил тебе, что все это было совсем не так уж плохо. Она любила меня. – Он помолчал. – Она все время рисовала меня. Некоторые самые ранние мои портреты так напоминают мне Эбби! Я потом покажу их тебе. У меня остались ее вышивки. Все это хранится в сундуке, там же, где ее рисунки, над которыми ты тогда плакала. – Челси готова была снова расплакаться, особенно после того, как он сказал: – Я никому не позволил бы причинить Эбби вред! Ведь она – моя родная племянница!
Она молча кивнула. К горлу ее подкатил комок. Хантер откашлялся и спросил:
– Ну и что же ты намерена делать теперь, зная, кто твой отец?
– Не знаю, – ответила она, не задумываясь. – Наверное, отправлюсь навестить моего настоящего отца. – Это решение показалось ей самым правильным. Теперь, выяснив все, что хотела, она успокоилась. Никакие тайны больше не тяготили ее. И ей следовало успокоить Кевина, который так боялся ее потерять. Она поедет к нему и покажет ему Эбби. А может быть, познакомит ее и с Карлом. Она очень хотела, чтобы Кевин ближе узнал Джадда. Ей хотелось также представить ему Хантера. Наверное, они не поладят друг с другом, ведь Кевин увидит в нем олицетворение самых диких, необузданных сторон ее натуры. Но ведь Хантер – ее брат… Внезапно глаза ее снова наполнились слезами.
– О чем ты? – спросил Хантер.
– Я подумала, как было бы здорово, если бы мои мама и папа усыновили нас обоих! Мы бы росли вместе, и твоя жизнь была бы совсем, совсем другой! Бедный Хантер! – И Челси горестно всхлипнула.