«Тяжеленькая. Будет, чем растопить печь, когда придет Мессия». Рабби любил пошутить.
Пока Габриель отсутствовал, ученики иешивы подарили рабби мощную лупу, и он начал листать книгу, пробегая глазами по строчкам и бормоча: «О чем талдычит этот автор? Чего он хочет? Что за белиберду он несет!»
Вдруг он умолк, побледнел и поднял взгляд на Габриеля. «Раввином хочешь быть? — воскликнул он. — Тебе бы сапожником быть, а не раввином!» Он нашел в книге ошибку — грубейшую ошибку.
Впрочем, уже через несколько минут рабби Бериш первый устыдился своей несдержанности. Кругом стояли люди. Он публично осрамил молодого человека. Он начал извинятся перед Габриелем, сказал, что в конце концов это не так уж и важно — малые дети от таких ошибок не умирают. Но Габриель был раздавлен. Сначала у него вообще язык отнялся. Но потом учитель и ученик разом заговорили, и, когда Габриель уходил, рабби поцеловал его в лоб. Габриель пообещал рабби, что не будет предаваться отчаянью и на следующий день снова придет в иешиву.
А надо сказать, что Габриель, вернувшись в Бечов, сразу отправился к рабби, даже не зайдя домой к своей жене, и его тесть с тещей были вне себя от ярости. Он оставил молодую жену на такой долгий срок! Она так его ждала! Перво-наперво ему следовало броситься к ней! Они уже готовы были накинуться на него с попреками, но, взглянув на него, встревожились не на шутку. За те полчаса, что Габриель провел у рабби, его лицо приобрело землистый оттенок. Он был похож на умирающего. Вскоре слухи о том, что произошло в доме рабби, дошли и до его семьи, и до всех остальных. Все обсуждали случившееся. Однако постепенно Габриель пришел в себя, и, казалось, инцидент исчерпан. В конце концов он никого не убил.
Но, проснувшись на следующее утро, его домашние выяснили, что Габриель исчез. Сбежал посреди ночи, прихватив с собой только талес и филактерии. Один гой видел, как на рассвете он переходил через мост, ведущий из города.
Что началось в Бечове — сами можете представить. Люди бросились на поиски Габриеля, но вернулись ни с чем. Послали письма родственникам — те ничего не знали. Молодой человек как сквозь землю провалился. Рабби Бериш так расстроился, что распустил своих учеников по домам; иешива закрылась. Прежде рабби никогда особо не увлекался постом, но после этого случая начал регулярно поститься по понедельникам и четвергам.
Прошел год. Обычно, когда жена остается без мужа, она теряет интерес к жизни, ни на что не обращает внимания, а жена Габриеля продолжала помогать отцу в его торговых делах и матери по хозяйству и не падала духом. По городу поползли слухи, что она что-то знает, но скрывает, потому что поклялась молчать. Так оно и было. И вот однажды Габриель снова вошел в Бечов в одежде простого ремесленника, с мешком за плечами. На этот раз он сразу же направился в дом тестя. Теща открыла дверь и, увидев зятя в дорожной пыли и с мешком, заголосила так громко, что соседи сбежались. «Рабби велел мне стать сапожником, — сказал Габриель, — и я им стал».
В мешке лежали колодки и всякие сапожные инструменты. Ночью перед своим уходом он открылся жене, взяв с нее клятву, что она сохранит все в тайне; иначе он не смог бы осуществить свой подвиг искупления. Он пошел в далекий город и обучился там сапожному делу. Да, я же о главном вам не сказал: после той ночи его жена забеременела и за время его отсутствия родила ему сына.
Рабби Бериш пришел в дом Хаима Пинчевера и спросил Габриеля: «Как ты мог сделать такое?»
Габриель ответил: «Рабби, ваше слово для меня закон. Раз вы велели мне стать сапожником, я должен был им стать».
Рабби Бериш не утерял своей язвительности. «Хорошо еще, — сказал он, — что я не велел тебе стать кормилицей».
Габриель взял в аренду мастерскую и начал шить и латать башмаки. Никакие доводы и уговоры на него не действовали. Реб Хаим Пинчевер хотел добиться развода, но дочь предупредила его, что, если это произойдет, она бросится в колодец. Отношения между рабби и Габриелем не только не ухудшились, а, наоборот, стали еще теснее. Днем Габриель работал, а после вечерней службы шел к рабби Беришу. Они обсуждали всякие ученые вещи, и Габриель записывал слова учителя. Выяснилось, что, обучаясь сапожному ремеслу, он не забывал ни Талмуда, ни комментариев. Если сильно что-то любишь, время всегда находится.
Рабби Бериш так восхищался недюжинными способностями Габриеля, что даже сравнивал его с сапожником Иохананом. Все в один голос утверждали, что такого прекрасного сапожника, как Габриель, в Бечове еще не было. Мерку он снимал не один раз, а три. Использовал лучшую кожу. Даже дворяне-помещики заказывали у него сапоги и краги. У рабби Бериша на старости лет болели ноги, и Габриель сшил ему домашние туфли, удобнее которых и быть не могло. Да, иешива снова открылась.
Рабби Бериш прожил еще девять лет. Перед смертью он совсем ослеп, и Габриель взял на себя разрешение религиозных вопросов, которые требовали зрения. К нему в мастерскую приходили и матери семейств, и мясники. Все его распоряжения выполнялись беспрекословно. После смерти рабби Бериша старейшины местечка пришли в мастерскую Габриеля и объявили его раввином. Он принял на себя и руководство иешивой, велев ученикам осваивать ремесла. Говорят, он до конца дней шил обувь для своих близких и для бедняков в богадельне.
— Стало быть, от его ошибки произошло нечто хорошее, — отметил стекольщик Залман.
Меир-Евнух начал потирать руки.
— Ошибок вообще не бывает, — заявил он. — Какие могут быть ошибки, когда все проистекает из божественных источников. Есть сферы, где любая ошибка превращается в истину.
ПОКЛОННИЦА
Сначала я получил от нее длинное восторженное письмо. Среди прочего она писала, что я помог ей «найти себя». Потом она позвонила, и мы договорились о встрече. Потом раздался новый звонок — оказалось, что на этот день у нее уже назначена другая встреча, и мы перенесли наше свидание на другое число. Через два дня пришла многословная телеграмма. Выяснилось, что в день предполагаемого визита ко мне ей придется посетить парализованную тетю. Я никогда еще не получал такой длинной и столь изысканно написанной телеграммы. Последовал новый звонок, мы назначили новую дату. Во время нашего предыдущего телефонного разговора я упомянул о своей любви к Томасу Харди. Вскоре посыльный принес роскошно изданное собрание сочинений Томаса Харди. Мою поклонницу звали Элизабет Абигель де Соллар — примечательное имя для женщины, чья мать, по ее словам, была дочерью раввина польского местечка Клендева.
Наступил назначенный день, я прибрался в квартире и сложил все свои рукописи и письма, на которые еще не успел ответить, в корзину для белья. Моя гостья должна была появиться в одиннадцать. В двадцать пять минут двенадцатого зазвонил телефон, и я услышал громкий взволнованный голос Элизабет Абигель де Соллар:
— Вы дали мне неправильный адрес! Здесь нет такого дома!
Оказалось, что вместо Уэст-Сайд она по ошибке записала Ист-Сайд. Я опять принялся подробно объяснять, как меня найти. Когда она окажется на моей улице, ей нужно будет войти в арку, на стене тот номер, который у нее записан. Из арки — во двор. Затем ей нужно будет подойти к моему подъезду (номер у нее есть) и подняться на одиннадцатый этаж. К сожалению, пассажирский лифт не работает, поэтому ей придется воспользоваться грузовым. Элизабет Абигель де Соллар повторила все мои инструкции, но ей нечем было их записать — пока она рылась в сумочке в поисках карандаша и бумаги, голос оператора потребовал доплатить монетку. У Элизабет Абигель де Соллар монет больше не было, и она в панике выкрикнула номер телефонной будки, из которой звонила. Я тут же перезвонил, но никто не ответил. Видимо, она дала мне неверный номер. Я взял с полки книгу и начал читать там, где открыл, с середины. Раз у нее есть мой адрес и телефон, рано или поздно она объявится. Не успел я прочитать и несколько строк, как телефон снова зазвонил. В трубке послышалось какое-то меканье, кряхтение и покашливание. Наконец звонивший справился с голосом и сказал:
— Меня зовут Оливер Лесли де Соллар. Я бы хотел поговорить с моей женой.
— Ваша жена неправильно записала адрес. Она недавно звонила и должна появиться с минуты на минуту.
— Извините за беспокойство. Дело в том, что наша дочь внезапно заболела. Она страшно кашляет и задыхается. Я не знаю, что делать. У нее приступ астмы. Элизабет в таких случаях дает ей специальные капли, но я не могу их найти. Я просто в отчаянье.
— Вызовите врача! Позвоните в «Скорую помощь»! — закричал я.
— Дело в том, что сейчас нашего врача нет на работе. Секундочку, извините.
Я подождал несколько минут, но Оливер Лесли де Соллар не возвращался, и я положил трубку. Вот и связывайся после этого с людьми, подумал я, сразу же возникают проблемы. «Всякое действие есть грех» — как сказано в какой-то священной индийской книге — но в какой? «Бхагавадгите» или «Дхаммападе»? Если ребенок — не дай Бог — задохнется, я, хотя и косвенно, тоже буду виноват.
Раздалось несколько долгих настойчивых звонков в дверь. Я бросился открывать и увидел молодую женщину со светлыми распущенными волосами, в соломенной шляпке, украшенной цветами и вишнями, какие носили в те времена, когда я ходил в хедер. На ней была белая блузка с кружевом вокруг шеи и на рукавах, черная юбка с вышивкой и туфли с застежкой-пуговицей. Хотя на улице было солнечно, в руках она держала зонтик с ленточками и бантиками — в общем, ожившая фотография из старого альбома. Не успела она закрыть за собой дверь, как я сказал:
— Только что звонил ваш муж. Не хочу вас пугать, но у вашего ребенка приступ астмы, а ваш муж не может дозвониться до врача. Он не знает, где лежат капли.
Я был уверен, что моя гостья тут же кинется к телефону, который стоял на столике в прихожей, но вместо этого она несколько раз оглядела меня с головы до ног, и ее лицо осветилось счастливой улыбкой.
— Да, это вы!
На ней были белые перчатки до локтя. Она протянула мне нечто завернутое в блестящую черную бумагу, перетянутую красной лентой.