— Нормально устроен! — успокоил его Фомин. — Как все дети Земли! Это у нас голова.
— Так вот в чем смысл вашего выражения: яйцеголовый! Я раньше никак не мог понять.
— Да, мы такие! — кивнул Фома с достоинством. — Есть еще правда тупоголовые, бритоголовые и пустоголовые, но это новая интеллигенция, они не в счет!
— Ну ладно, не суть, а суть в том, что она и тебя рано или поздно достанет.
— Да не трогает она меня здесь! Вот уж почти полгода… слушай! — предложил Фомин внезапно. — Перебирайся-ка ты сюда, здесь мы ее миленькую и подождем! Да она сюда и не сунется! Повеселимся!..
Он залпом допил коньяк.
— Все, Док, это последняя, больше не могу, надо спать!.. Ну что, остаешься?
Доктор с сомнением покачал головой, хотя предложение, на взгляд Фомина, было разумным, в таком плотном и плоском пространстве, как здесь, даже дыра не может перемещаться, как обычно на «сверхзвуковой», и у них всегда будет запас времени, небольшой, но достаточный, чтобы уйти. Но планы Доктора, видимо, были совсем другими
— Ну, не сюда, так в другую плотную реальность, — предложил Фомин. — Хотя не понимаю, чем тебе здесь не нравится?
— Мне здесь неуютно, тесно и тяжело.
— Вот все вы там, в Ассоциации, нелюди! Ни одного приличного человека, да просто человека! Ни выпить, ни поговорить! Разве вы можете понять людей? — Фомин драматически схватился за голову. — И как я с вами связался?
Доктор с удивлением смотрел на него, Фомин как-то очень быстро стал пьян, буян и не воздержан в словах.
— Чтобы ее нейтрализовать, нам надо быть вместе, — сказал Доктор.
— Ну вот и будем!
— Во-вторых, у меня кое-какие обязательства перед Ассоциацией, которые я могу выполнить только в Открытом мире, помимо штатной работы. Меня-то никто не ссылал.
Фомин обречено кивал головой: ну все, пошла писать губерния…
— А в-третьих, выйдя в Открытый мир, мы сделаем это быстрее, и ты сможешь снова вернуться сюда, чтобы жить и аргументировать все своим членом… Никак не могу привыкнуть, что вы, называя все части тела членами, говоря член, всегда имеете в виду не руку или ногу, а только одно, точнее, только одну часть тела…
Фомин с недоумением разглядывал Доктора.
— Да-да! — улыбнулся тот. — В Ассоциации известно о твоих похождениях. Тебе же лучше, будешь жить здесь спокойно, зная, что не надо ежеминутно ждать опасности.
— Ох и умница ты, Док!.. — Фомин широко раскинул руки и потянулся, потом заглянул в бокал, убедился, что там ничего нет, и тяжело вздохнул.
— Да она в открытом мире нас накроет — мы и ахнуть не успеем! Нет, Док, вот тут ты меня не лечи, ты как хочешь, а я остаюсь. Никуда я с тобой не пойду! У меня тут дел!.. — Он постарался голосом изобразить, что дел невпроворот.
— Какие у тебя тут дела?
— У меня столько дел! — гудел Фомин, но не мог вспомнить ни одного.
Доктор невозмутимо продолжал:
— Не хотел тебя пугать, но… Я обнаружил, там же, в зоне большой турбулентности, еще кое-что… твой замок выхода. Болтается бесхозный…
— Ну и что? — машинально сказал Фомин, хотя внутри у него словно щелкнул еще один замок. Замок выхода за Последнюю Черту это не замки нейтрализации, которые они побросали в панике, попади он в трансформацию, а это почти неизбежно в зоне высокой турбулентности, и… похороны будут, но тебя на них не останется.
— Что ты заладил, как попка: ну и что, ну и что!.. Ты прекрасно понимаешь, чем это тебе грозит!
— А ты уверен, что это мой замок?
— Что я твоих замков не знаю!
— Но этого не может быть! Я всегда убирал свои замки, что я — идиот?
Доктор молчал, покуривая сигарету и прихлебывая кофе.
— Не верю! — сказал Фомин упрямо.
— Посмотри…
И Доктор показал. Это был действительно его замок, свои закладки невозможно спутать ни с чем. Но этот замок, хотя и выносил его к Последней Черте и Вкушающим Причастность, к Говорящему Что-то не вел! Как он попал сюда? От «проклятия» иерархов сместились статусы его энергетических уровней и поднялся его ранний замок? Или кто-то скопировал?.. Но так знать его никто не мог. Ерунда какая-то! Он с отстраненной тоской смотрел на «райские» кущи Причастности, вкусить её сейчас он уже не мог.
Причащайтесь, ангелочки, причащайтесь! Я испил из этой чаши. Я люблю уже другую, я люблю эту грешную Землю, которую ее обитатели видят почему-то сферой, хотя она спираль. Я люблю их женщин с лоном, словно причащение, словно говорящим последнюю истину. С лоном, «говорящим что-то». Он кисло усмехнулся: меня неизбежно закручивает в одну сторону. Ч-черт, как же так?!
Уютная обстановка ресторанчика — под корабельный трюм со снастями и переборками, похабные блатные песни о страданьях «Клавы из Полтавы» и «мудилы из Нижнего Тагила» и аккуратно подстриженные ребята вокруг стали вдруг для Фомина такими близкими, такими родными. Даже дурацкий плакат недавних выборов показался романтичным парусом: на абордаж или проиграешь! — а уж девчонки, размалеванные скромницы и девственницы-невольницы, показались ему райскими птицами на мачтах этого корабля, сиренами. Какие песни щебетали они в разорванные и расплющенные уши мускулистым парням! Фомин их все-все слышал. Неужели придется уходить отсюда? Здесь хоть убьют, так понятно — случайность: из-за денег, из-за квартиры, из-за высокого кресла… да просто так! И в газетах напишут: «найден еще один труп, рыжий, холост, допрыгался…» А там? Там газет нет, там идет война, «война без особых причин», вспомнил он здешнего оракула андеграунда, просто в силу того… а чего, кстати?
— Слушай, а ты не помнишь, из-за чего мы воюем?
— Они захватили наши территории, — пожал плечами Доктор.
— Вот гады! — восхитился Фомин, и с горя заказал еще коньяку.
— Ты много пьешь, — заметил Доктор.
— Это ж коньячок, Док! Если бы не он, я бы уже мордой вон в тех девочках спал! Он мне опускает центр тяжести…
Фомин выпил залпом очередные пятьдесят граммов и посмотрел на Доктора.
— Ну и черт с ним, с замком! — сказал он вдруг.
— Да ты что, с ума сошел! Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю, словно подменили. Ты что не понимаешь, что лучше бегать за дырами, чем осесть пылью на унитазе Вечности?
— Как ты сказал? — ахнул Фомин, несмотря на крайнюю усталость. — Док, милый, уж не читаешь ли ты все эти «фэнтази», а?.. «Пыль на унитазе Вечности» Похоже на название их романов.
— Я тебя полдня прождал у Главпочтамта.
— Ё!.. Ну все понятно! Странно, что ты совсем не двинулся. И сколько же ты прочитал этой макулатуры?
— Все, — пожал плечами Доктор.
— И теперь с этими унитазами от вечности ты заявился ко мне, сантехник? Доктор Вантус!.. Ой, не могу!.. Но в унитазе-то мы все равно будем рано или поздно! — вспомнил Фомин, тяжело вздохнув. — Вот в чем вся дрянь!
Наверное, он говорил слишком громко, потому что с соседнего стола на него внимательно посмотрели два крепыша. Их одинаковые, маленькие головы «ершиком» одновременно повернулись в их сторону, потом обратно, словно кто-то покрутил оба крана у смесителя — горячий и холодный.
Доктор никак не отреагировал на эту тираду Фомина.
— Кажется, нас просят уйти, — сказал он, прислушавшись к чему-то, что было слышно лишь ему. — И побыстрее!
Фомин не успел спросить, кто это так обнаглел, что просит магистра Ассоциации уйти, как в подвальчик ввалились два молодца, сидевшие прежде за их столиком, причем, явно не в духе, судя по их первым репликам с вышибалой.
— В чем дело? — удивился Фомин, наблюдая, как к ним спешит лысый мэтр. — Ты же договорился с хозяином места?
— Он говорит, что это не его дело и место из-за нас он терять не хочет.
— Все боятся бандитов! — всплеснул руками Фомин. — Даже эти твари! Ну просто поветрие какое-то! Где я живу?.. Бандитская страна Россия — не только в мэрии, Думе и губерниях — теперь уже и на астрале братки!
А братки уже очень конкретно обратили внимание, что столик их занят и несмотря на успокаивающие пассы мэтра, грозили поранить ему лицо распальцовкой.
— Уходим, — сказал Док, меланхолично.
Он был прав как всегда, братков было не меньше дюжины, такое начнется! Фомин помахал мэтру рукой. Тот, сделав еще несколько округлых движений перед бандитами, завораживая, тут же возник перед столиком весь в поту. Вид у него был: я вас предупреждал, у меня спина мокрая!..
— Мэтр, — начал Фомин, кладя деньги на стол. — У нас образовалось срочное дело. Можно воспользоваться служебным выходом?
— У нас его нет! — почему-то обиделся мэтр.
— Жаль! — действительно пожалел Фомин, потому что братки уже направились к ним, а вся честная компания… впрочем, еще не вся, слава Богу, но кое-кто уже обратил внимание на этот небольшой «кипиш».
— Вы тут со столов кое-что на всякий случай уберите. Самое ценное, я имею в виду, — посоветовал Фомин еще.
— Пошли, пошли уже! — поторопил его Доктор, в то время как мэтр с ненавистью играл желваками.
— Реликвии там… святыни кабака, хоругви… в надежное место, — пояснил ему Фомин, вставая и плетясь за Доктором…
Доктора, как всегда не тронули. Он прошел мимо братков, словно призрак, они и глазом не повели. И как он это делает, страдал Фомин, почему все время цепляются только ко нему?.. «Я нейтральный, я нейтральный» — начал бормотать он на манер: я не ёжик!.. Как бы не так! Один из бандюганов ткнул Фомина пальцем в плечо.
— Ты почему со стола не убрал? Я, что ли, твои лимоны жрать буду?
— Так не дали! — с жаром возразил Фомин, нежно отодвигаясь от пальца. — Так спешат вас встретить! Все тряпки поотнимали.
— Фома! Ты идешь что ли?.. — Доктор стоял метрах в трех у перегородки. Место удобное, и за спиной никого, кроме вышибалы.
— Эт ты, что ль, Фома-то?.. — Палец угрожающе уставился в Фому, не в грудь даже, а куда-то унизительно в печенку. — Ты это… с тобой разговаривают, не надо никуда идти!
— Так это… — невольно переняв его манеру, ответил Фомин. — Я это… просто уссусь сейчас! Может, до туалета-то можно? Эт вить… сам знаешь!