Сати внезапно исчез. Фома проснулся от шороха в комнате. Какая-то тень мелькнула у его кровати. Неуловимым движением он выхватил ее из темноты, схватив одной рукой за горло, второй — нащупав трофейный клинок в изголовье. Тень пискнула и обмякла в его руках.
— Кто ты? — не ослабляя хватки, спросил Фома, хотя сразу понял, что перед ним женщина, она была без оружия.
— Ты меня слышишь? — спросил он, отпуская ее.
Женщина ничего не могла сказать, осевши на кровать, она только кивнула головой.
— Зажги свечи! — приказал он. — Там, на столе, в комнате.
Она встала с постели, зажгла свечи и замерла.
— Подойди! — попросил Фома. — Кто ты? Почему без стука? Что тебе здесь надо?..
Он удивлялся себе: не запереть дверь! Убить меня мало! Сколько еще будет везти?
— Меня привели, — сказала она, подойдя ближе.
Голос у нее был все еще испуганный и совсем молодой. В неверном свете свечей он узнал монашку. Она, встретив его взгляд, опустила голову и не поднимала ее в течение всего их разговора.
— Мартин? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Не знаю.
— Ты же монахиня?
— Да.
— Как тебя зовут?
— Мэя.
— Твой Бог позволяет тебе заниматься этим?
— Мой Бог убит, — сказала Мэя.
Она оправилась от испуга, поняла, что ей ничего не грозит, голос ее стал глубже, спокойнее, но все равно было слышно, что она очень молода.
— Не говори так, Боги не любят, когда их хоронят!
Он представил себе, как какой-то местный иерарх, корчится от известия о собственной смерти и уже готовит своих лярв и василисков для мщения.
— Они в общем-то незлобивы, но капризны и тщеславны. О них не надо думать вообще или думать хорошо, еще лучше с любовью, тогда они никогда не оставят тебя, как преданные женщины.
Мэя на мгновение подняла лицо, посмотрела на него. Она была очень молода и довольно привлекательна, впрочем, в этом полумраке и он сходил за красавца.
— Вы говорите так, как будто хорошо их знаете, — сказала она, снова опуская голову.
— Такие как я, только этим и спасаются еще, — пробормотал Фома. — Как ты оказалась здесь, во дворце, девочка?
— Наш монастырь разрушили и сожгли дотла, меня привезли сюда.
— Давно?
— Давно, — как эхо отозвалась она. — Почти два года.
— А почему разорили монастырь?
— Наш незлобивый Бог, видимо, лучше знает.
Фоме показалось, что она усмехнулась.
— Ну что ж, значит, он не самый удачливый здесь, — сказал Фома. — Извини, что не могу проводить, но я хочу спать. Иди к себе.
Мэя подошла к двери, нерешительно остановилась перед ней, потом тихонечко вышла. Фома прислушался — тишина. Подозрительная. Надо запереть дверь. Он встал, задвинул засов, но что-то не понравилось ему в тишине за дверьми. Он взял меч и бесшумно распахнул дверь. Мэя сидела у двери, поджав под себя колени и положив на них голову. Больше никого в коридоре не было.
— Ты что? — спросил он. — Боишься идти одна?
— Нет…
Она встала и ни слова не говоря пошла по коридору в ту сторону, где лежали тела. Не хватало еще напугать ее до смерти!
— Стой! — сказал Фома. — Ты не туда пошла, там нет лестницы.
Мэя послушно развернулась и пошла в другую сторону.
— Ты не знаешь, куда тебе идти? — спросил он, когда она поравнялась с ним.
— Мне некуда идти. У меня нет своего места, — сказала она тихо.
— Как?! А где?
— Где придется! — нехорошо улыбнулась она.
Мартин-младший стоял в темноте, переминаясь с ноги на ногу. Он никогда не видел того, кто отдает ему приказы. Приводят, ставят и говорят через занавеску, или вот так, в темноте. Он, конечно, догадывался, но никогда не пытался даже попробовать узнать, слишком страшная фигура чудилась за всем этим. И потом — деньги…
— Что тебе?
— Там трупы!
— Где?
— У его комнаты.
— Сколько? Чьи?.. Он?
— Не он. Двое…
— Ч-черт!.. Точно трупы?
— Н-не знаю.
— Не зна-аю!.. Где девчонка?
— У него.
— Дьявол!.. Надо убрать!
— Что?
— Трупы, что!
— Я не могу!.. Я боюсь!
— Сморчок! Ладно, иди! И чтоб ни слова!.. И глаз не спускай с него!
— Да, ваше превосходительство! Слушаюсь!..
Мартин долго петлял по коридорам и залам, стараясь найти хоть кого-нибудь, но все словно вымерло, все игрища закончились в мертвом замке, ни души…
— Мне надо, мне надо! — бормотал он, даже не замечая этого.
В первый раз ему было так страшно, но кое-что было сильнее, казалось, именно оттого, что так страшно. Проплутав еще некоторое время по пустым залам и никого не найдя, он пошел в зал для «эстетов».
— Кровать одна, — сказал Фома. — Больше спать негде, всего два стула. Я на стульях спать не могу и тебе не советую.
— Я могу и там… — Мэя мотнула головой за дверь.
— Там нельзя… — Фома отбросил одеяло, покрывало оставил себе. — Мы даже не услышим друг друга, если ляжем по разные стороны. Все. Запри дверь, погаси свечи. Спокойной ночи.
Он с наслаждением откинулся на подушку. Праздник, который всегда с тобой это отбой, вспомнилась строка любимого недетского писателя.
— А правда, что вы странствующий рыцарь? — услышал он в темноте.
— Странствующие рыцари вымерли, девочка, или выродились. Может быть, последний из них стал графом. Спи.
Мэя вздохнула тихо, и больше Фома ее не слышал…
Сати хотел узнать, с кем он. Доктор тоже что-то хочет от него. Он чувствует это. Дыра, конечно, важная причина. Но может быть что-нибудь еще? И где он сам? Почему король не остался на балу? Зачем прислали монашку? Сколько вопросов! Замок?.. Кому нужно было его поднимать? Надо поговорить с Доктором. Ау, Док, где ты?..
Доктор был где-то далеко, иначе непременно откликнулся бы. Может быть, уже в дороге к монастырю ордена Голубых кругов? Решил все сделать сам, один? Давай, Док!.. Хотя нет, он бы давно все сам сделал, что-то ему нужно от меня, помимо замка. Голубые круги, розовые круги…
— Мэя, ты спишь? — спросил он.
Девчонка замерла, даже дышать перестала. «Испуганная монашка даже спать боится»
— Твой монастырь принадлежал какому-нибудь ордену?
— Ордену Розовых Кругов, — донесся до него тихий голос.
Та-ак, интересно!
— Твой монастырь разрушили?
— Весь.
— Зачем?
Мэя молчала. Он подвинулся к ней, она испуганно замерла, снова перестала дышать.
— Что-то искали? — спросил он ее тихо, в самое ухо. — Нас могут слушать, поэтому отвечай тоже на ухо.
Девчонка задрожала.
— Ну ладно, спи! — сказал он обычным голосом, но не отодвинулся. — Искали круги? — прошептал он ей на ухо.
— Да! — громким шепотом обожгла ему ухо Мэя.
— Ты потише, потише… одними губами. Я прекрасно слышу. Нашли?
— Н-нет… не знаю, — опять слишком громко прошептала Мэя.
Похоже, она была бесхитростной натурой, совсем не умела шептать.
— Тише, тише… я слышу, — урезонивал он ее. — Почему ты думаешь, что нет? Ты знаешь, где они?
— Нет! — жарко выдохнула Мэя.
— Да перестань ты! — сказал он, почти не таясь. Если слушают, то пусть думают, что они забавляются. И опять перешел на шепот. — Ты мне все ухо сожжешь!.. Где они?
— Я не знаю, где спрятаны круги, — прошептала она уже спокойнее.
— А как они действуют, в чем их секрет здесь? Почему за ними все охотятся?
— Не знаю.
— Но кто-нибудь мог рассказывать.
— Королевский указ запрещает даже говорить о них.
— Но в монастыре-то, наверное, можно было говорить о них? Почему их запретили?
Девчонка молчала.
— Если ты мне расскажешь все, что ты знаешь, я увезу тебя отсюда, — сказал он, не зная, собственно, как он сможет это сделать.
— Мне некуда идти. В монастырь меня не возьмут, я порченная.
— Глупышка, это они здесь порченные!
— А указ? — боязливо спросила она.
Святая простота, подумал он, вот для таких и пишут указы.
— Ты хочешь отсюда выбраться?
— Да!
— Почему их запретили?
— Их запретили монахи из ордена Голубых кругов.
— Как они могли запретить, ведь есть король!
— Несколько лет назад орден Голубых кругов стал вдруг очень влиятельным. Говорят, что из-за одного человека, который сначала стал тайным покровителем ордена, а потом его магистром. Он имел влияние на короля. Розовые круги стали мешать голубым. И голубые монахи утверждали, что розовые круги мешают могуществу королевства и его расширению.
— Так что же делают розовые круги в отличие от голубых?
— Не знаю. Я была еще слишком маленькая. Может быть, ничего особенного.
Больше он ничего не смог добиться от нее.
— Ну, спи. Все будет хорошо, — сказал Фома, скорее по привычке, чем так думая.
Он едва удержался, чтобы не поцеловать невидимое в темноте ушко. Потом приказал себе уснуть. Но вскоре снова проснулся.
Мэя плакала. Тихо-тихо. Едва слышные вздохи и всхлипы выдавали этот горький плач. Что еще?.. Нет, эта ночь никогда не кончится, вздохнул он. Мэя услышала этот вздох и ее легкая рука нашла то горестное место, откуда он вырвался.
— Извините меня, — прошептала она. — Но… вы ведь все равно рыцарь?
— Сейчас — да! — ответил он, чувствуя, как разрываются на нем доспехи…
28. Утро графа: бани, драка…
— Мартин, скажи, когда начались все эти войны с вашими соседями? — спросил Фома, едва увидев младшего распорядителя. — Или они у вас постоянные? Кто начал войну, вы или они?
Мартин оторопело встал на пороге его комнаты, даже не закрыв дверь под градом вопросов. В руках его был поднос с завтраком. Фома еще лежал в постели. Мэи не было. Она ушла, лишь забрезжил рассвет в узких окнах его апартаментов, и он, как ни старался, не смог ее удержать. «Мне надо, мне нельзя…» — бормотала она на все расспросы.
— Зачем это вам, сэр Томас? — недоуменно спросил Мартин.
— Как зачем? — загремел Фома, и эхо его голоса гулко отозвалось в коридоре; Мартин поспешно поставил поднос на пол и прикрыл дверь. — Я же теперь граф Иеломойский, зде