— Но вы прочитали этот случай с ним и Акра-Тхе? Расшифровали, что это именно он, работая с замком, создал ситуацию с дырами?
— Читаем. Ты же сам знаешь, Система и так работает на полную мощность. Контроль периметра чего стоит! Мы даже от Школы её отключили, не успеваем.
— Ну, о Каноне я и не спрашиваю, некогда, наверное?
— Ты о том месте, где он, якобы, поражает Милорда? Да, к сожалению, некогда… на очереди… Ави не вылезает из Системы. Существует элементарная безопасность и все сейчас делается прежде всего ради нее!
— Но это же тоже безопасность! Стратегическая!
— Согласен, — сказал Кальвин и невесело усмехнулся. — Сейчас все — безопасность. Но коль скоро я еще её шеф, то позволь мне решать, что и когда!
— Мне бы твою уверенность! — ухмыльнулся Сати. — Только не забудь совсем об этих вопросах.
— Не забуду. И нет у меня никакой уверенности, к сожалению. Ты мне лучше скажи, где мне его искать? Он скачет по реальностям, как блоха на сковороде, только засечем, а его уже нет!
— Так я тебе и сказал! — поддразнил его Сати. — Вы его тут же и поджарите на сковороде Пифии.
— А я вот доложу Совету, что его отдельные члены не сотрудничают с безопасностью, более того, саботируют, что тогда скажешь?
— Скажу одно — разница во времени, того, что мы обнаружили при его выходах, когда он разменивал пространство. У него огромный запас времени, в силу того, что он там был.
— За Чертой?
— Да. Неужели ты думаешь, что он не погиб во всех этих передрягах только затем, чтобы твои костоломы посадили его на стул?
— Начинается! — вздохнул Кальвин. — Слышали: мальчик не виноват, мальчик — золото! А мальчик, между тем, где-то отдыхает, колобродит, создает ситуации и все ему трын-трава!
— Не в этом дело! Ему, во всяком случае, не до отдыха. При той плотности времени, в которой он живет, что-то происходит очень медленно, а что-то невероятно быстро, и поскольку его постоянно бросает из одной реальности в другую, для него самого время то летит, как бешенное, то вдруг совсем останавливается. И это для него еще хуже гонки, страшнее — он зацикливается: попадает из ситуации в ситуацию, вернее, в один и тот же их набор, и вынужден их решать, даже не зная, что они давно решены или, наоборот, неразрешимы вечно.
— Выражаясь по вашему, по-интеллигентски, чтобы я чего-то понял, так этого нет, — покачал головой Кальвин. — Ты хочешь сказать, что когда он спит, он вовсе не спит, а решает задачи, только в другом месте, так что ли?
— Ну, в общем. У тебя великолепная манера упрощать — пусть будет так. Но только не гони ты его, как зайца, Кальви! Его и так гоняют все, кому не лень! Лучше подгони расшифровку этого случая.
— А указ Синклита?.. Ну, хорошо, — вздохнул шеф безопасности. — Делаете из меня болвана в старом русском преферансе!
— Ого, я смотрю, все крепко занялись Спиралью!
— Скажи спасибо своему мальчику. Скоро вообще будем обсуждать только глобальную перемену климата, судьбу доллара при евро и почему некая Моника не постирала платье…
4. Уж полночь близится, а родинки все нет
— Мартин, ты совсем забыл свое обещание!..
Над столом, несмотря на вечер, воссияла утренняя звезда — княжна Малокаросская, поддерживаемая под руку Меркиным.
— Пришлось уговаривать господина советника, представить меня графу и его другу, что это такое?
Фома впервые видел младшего церемониймейстера таким смущенным, чары Малокаросской девы действовали на всех.
— Я как раз собирался, — оправдывался тот, но княжна уже повернулась к советнику.
— Сэр Томас, сэр Джулиус! — церемонно начал Меркин. — Позвольте представить нашу красавицу и гордость, княжну Гею… хотя мне казалось, что вы знакомы, — добавил он негромко, обращаясь к ней и Фоме, а потом как бы вывел княжну на авансцену; она действительно была прекрасна. Аврора!
— Есть вещи, господин советник, которые не надоедают никогда! — ухмыльнулся Фома, склонясь перед княжной, вместе с молчаливым Доктором.
— Это шутки странствующих рыцарей? — спросила княжна, делая ответный реверанс.
— Мадемуазель!.. — Фома улыбнулся еще шире. — Странствующие рыцари вымерли почему-то, вместе со своими допотопными шутками, говорят, недочеты в воспитании. Остались одни графья!
Княжна хохотнула, показав ровные белые зубы.
— Но сэр Джулиус еще пребывает в этом высоком статусе? — одарила она мимолетной улыбкой холодного Доктора. — Он совсем не похож на вымирающего идальго.
— У этого идальго, ваша светлость, королевская кровь небесной голубизны, как бы он не маскировался под странствующего рыцаря. Он скрывает свое происхождение под обликом пилигрима, потому что устал от почестей.
Доктор, все так же, молча, чуть наклонил голову.
— Князь Тувор был вторым по знатности лицом в королевстве и княжна единственная наследница его поистине сказочных богатств! — счел нужным добавить, после такого представления, советник.
— Оставьте, Меркин! — отмахнулась княжна. — Это совсем не интересно…
Она снова повернулась к Фоме.
— Сэр Томас у нас всего ничего, а уже всех покорил своими подвигами. Убил самого опасного разбойника, сразил самого лучшего воина королевства и, наконец, спас самую прелестную девочку!..
При этих словах Мэя побледнела.
— У меня не было выбора, княжна, а награды за это так велики, что мне просто совестно принимать их, — врал Фома.
В той тональности, что задала княжна, можно было легко и бессовестно говорить все, что угодно. Главное в светской беседе, понял он, не делать пауз и чеканить свой ответ, пока еще звучит предыдущая фраза, тогда возникает впечатление оживленного разговора, а ты слывешь за интересного собеседника и остроумца. Он слишком поздно сообразил, что возникает еще и впечатление флирта.
Мэя с недоумением смотрела на него.
— Вы получили уже все награды, граф? — спросила княжна, улыбаясь сначала Мэе, потом ему.
— Кто знает, что его ждет — несчастный человек, ваша светлость!
— Кто знает, чего он ждет — тот победитель, ваше сиятельство! — парировала Гея.
— Значит, победитель здесь Мартин, он знает, чего он ждет!
Смех разрядил неожиданную и не совсем понятную окружающим пикировку между княжной и графом, поскольку весь двор уже знал, что Мартин проиграл свои деньги и ждет от победителя компенсации, за то, что тот не погиб.
— Это будет справедливо! — заметил Блейк. — Маартин всегда ставил на Скарта и тот его никогда не подводил!
— А граф подвел с первого раза! — пробурчал Мартин, боясь как бы за смешками не потерялась серьезность его претензии к графу.
— Я, собственно, хотела поблагодарить вас, граф, за то, что вы сделали для всех нас и…
Княжна сделала паузу, прелестница…
— И выразить общую признательность единственно доступным мне способом…
Гея слегка присела в приглашающем книксене, худосочном наследнике реверанса, и, словно по мановению, объявили медленный танец. У княжны при дворе было все схвачено.
— Очень медленный, и вы сами знаете почему! — томно пояснил тенор, который попутно осуществлял конферанс. — Для нашего гостя, доблестного графа Иело!..
Тенор сделал паузу, и Фома испугался, как бы с его именем не сделали чего-нибудь еще более «благозвучного», чем Мартин, но толстяк грянул во всю высь своего голоса:
— Мой-ии-скава-а!!!
Граф оказался в трудном положении, он не танцевал даже с Мэей, с другой стороны оставалась загадка банной красавицы, Прекраснозадой, которую он так или иначе связывал с княжной. Она наверняка видела, что он не танцует и теперь с интересом ждет, как он поступит. И танец заказала длинный, медленный, как запоздалое признание. Доктор брезгливо и сочувственно улыбался: «ну что, мол, первый слог?..» И как он так может: и гадливо, и сочувственно? — поразился Фома, мимолетом.
Но… танец объявлен и тянуть с ответом больше было нельзя.
— Не смею отказать дочери человека, вернувшего корону законному её обладателю, — пробормотал он, стараясь не встречаться взглядом с Мэей, — и принимаю это, как награду.
— Мой отец вернул, а вы помогли удержать! Я не говорю уже о дамах…
Мартин-младший, слава создателю, подхватил изумленную Мэю и первый стал старательно кружиться в торжественном менуэте. Каросский петиметр и вертопрах продолжал удивлять Фому своей непредсказуемостью.
«Чую, это она!» — шепнул он Доктору, который остался у стола, вместе с Меркиным и Блейком.
— Ваш приятель имеет большой успех у дам! — заметил Меркин, наблюдая кружение пар.
— Я бы сказал, что это очень взаимный процесс… даже невероятно взаимный, — меланхолично откликнулся Доктор, под хохоток Блейка. — Поговорим о странностях любви, господин советник? Княжна безусловно первая красавица королевства, в ней даже что-то инфернальное, вам так не кажется?
Меркин удивленно посмотрел на него.
— Да нет, увольте, сэр Джулиус! До странностей любви я сейчас не самый большой охотник. Да и вам это, я смотрю, не очень интересно.
Доктор раздумчиво вертел перед глазами золотой кубок, что передали с королевского стола Фоме в самом начале обеда.
— Почему же не интересно, господин советник? — лениво цедил он. — Очень интересно. Вы, кстати, сняли блок голубых кругов с резиденции?
— Снимаем, сэр Джулиус. Работы идут медленно, надо искать, а кругов так много. Еще хранилище..
— Объявите о восстановлении статуса Ордена Розовых Кругов, может быть, кто-нибудь откликнется, особенно в свете последних событий.
— Да, я об этом тоже думал, — согласился Меркин. — Как я об этом раньше не догадался? — добавил он сокрушенно, имея в виду равновесие между кругами.
— Не только вы, советник, — заметил Блейк.
— Вы слишком участвовали во всем: личные интересы, хлопотная жизнь двора, амбиции, — а нужно было посмотреть со стороны, что граф и сделал.
— У него обманчивая внешность повесы, никто не ожидал от него ничего подобного, тем более, победы над Скартом!
— И больше всех, Мартин! — сказал Блейк, салютуя кому-то в толпе танцующих бокалом вина. — Лучшего бойца, чем Скарт, я не встречал. До сих пор не могу понять, как граф уходил Несокрушимого