— Да, уходил, но справится ли он с Хруппом? Хрупп невероятно силен и к тому же он якшается с нечистой!
Советник хотел, чтобы его успокоили. Доктор пожал плечами.
— У графа нет выбора, так же как и у меня. Равновесие должно быть восстановлено. Хотя, может быть, это только мы так думаем.
— Вы опять чего-то не договариваете! — встрепенулся Меркин. — Хочу вас предупредить, что если бы вы сразу сказали…
— Да нет, я все сказал. Есть еще, правда, одна маленькая дверь и пока мы ее не прикроем, от Хруппа и ему подобных мы не избавимся.
— Что это за дверь такая?
— Дверь, через которую он появляется, — уклончиво ответил Доктор.
Меркин встревожено посмотрел на него.
— А где?.. — начал было он, но тут же, поняв, что на этот вопрос он не получит ответа, переменил вектор беседы. — Это очень опасно, сэр Джулиус?
— Как вся жизнь, господин советник, нет способа узнать, не попробовав, — ответил Доктор, увидев же явное разочарование на лице советника, добавил:
— Это наша работа, сэр Торобел и мы ее делаем уже бог знает сколько!
Похоже, это немного успокоило советника.
— А то ваш друг на все вопросы отвечает: к чему волноваться, мы все равно все умрем!..
“И долго мы будем молчать, княжна? — думал Фома, двигаясь в странном танце с притопами и реверансами, парадный каросский менуэт. — Она, не она?” Занимало и другое, от кого и как получила неизвестная сведения о предполагаемом аресте Мэи, о кругах и о войне и обязательном участии в ней графа?.. Хотя, нет, о кругах она ничего не говорила.
Движение замедлилось и он сбился, повернувшись в поклоне не в ту сторону. Вообще, танцы, так же как, впрочем и все остальное здесь, неустанно повергали Фому в недоумение: как они живут, чем?! Рядом кружились пары с такими вдохновенными лицами, словно всем присутствующим было по пять лет и это их первая самостоятельная елка, под которой лежит банан всей жизни…
Грохнула хлопушка — хохот, крики!..
Доктор прав, только сохраняя статус наблюдателя этой сказки и, в какой-то мере, самого сказочника, можно было не остаться в дураках, играя в эти игры. Наблюдай!.. Вот только Мэя…
Что за парижские тайны, наконец?!
— Княжна, странная история со мной приключилась! — прервал Фома молчание. — Пошел я как-то в баню…
И добавил доверительно:
— Помыться…
Гигиенические откровения графа были встречены совсем не так, как он ожидал.
Княжна округлила глаза.
— Для вас это странно, граф? У вас нет обычая мыться?..
Она даже чуть отстранилась, причем выглядело это не только как любопытство, но и как гигиеническая мера. Фома почувствовал себя попрошайкой в метро, когда тебе дают деньги, но стараются избежать прикосновения.
— Почему, есть, но… — несколько смутился он, кляня свою дурацкую манеру начинать разговор с предподвыподвертом. — Но у нас в бане не кусаются!
— Вас искусали в бане?! — ахнула княжна, отстраняясь еще дальше. — И кто же? Уж не Скарт ли?..
«Нет, блин, Моби Дик!» — чертыхнулся про себя Фома. Княжна продолжала:
— Тогда мне понятно ваше неистовство в поединке с ним, граф!
Разговор, так красиво начатый, разворачивался совершенно позорно, Фома чувствовал себя полным идиотом и не нашел ничего лучшего, как уточнить:
— Так это были не вы?
— Я?! Граф, помилуйте, что вы говорите?! Я вас искусала! За что?.. За то, что вы не моетесь? Что это на вас нашло?.. — Она показала свои точеные зубки.
Сказано: многие знания — многие скорби. Но многие незнания — скорби еще большие.
Фома заскорбел. Он ничего не понимал. Ему казалось, он так остроумно начал беседу, что независимо от того, она это или не она, княжна должна была томно опасть в его руки, прося прощения, милости и еще бог знает чего, а он — небрежно отнести её в какой-нибудь темный угол и (тут Фома давал волю фантазии!) строго отчитать, как Евгений — Татьяну. Эротика устного наказания: «напрасны ваши совершенства!..»
И на тебе! Вот и доверяй после этого интуиции. «Чую!» Чучело!..
Не было таких последних слов, каких Фома не сказал себе.
В это время в арке между трапезным и танцевальным залами открылась импровизированная сцена, и на ней появился толстяк тенор, запевший вдруг густым басом какую-то игривую простонародную песню, подстраиваясь под менуэт. Сам он был, в рамках предстоящего маскарада, под стать куплетам, в странных и грубых одеждах. Нечто подобное Фома видел в трактире Томаса на сельчанах. Когда до него дошел смысл песни, стали понятны и одеяния: песня была о простой крестьянской жизни и о такой же любви, простой и чистой. Только толстяк пел ее очень невнятно, словно во рту у него была каша, а может это получалось оттого, что он старался петь, «сидя» даже не на диафрагме, а гораздо ниже даже желудка. Выходило очень толсто, половины слов не разобрать, но одно было ясно: кто-то кого-то поймал в овсах и… объясняется в любви к ботанике.
Кругом смеялись и хлопали. “Мультфильм!” — поставил диагноз Фома, и перестал чувствовать себя поручиком Ржевским, просто стал им.
Княжна, напротив, была заинтригована началом банной истории Фомы.
— Вы что же, граф, даже не знаете, кто вас укусил?
— Извините, княжна, в таком случае теряю голову, сожалею!..
На самом деле он жалел только об одном — что не обернулся в бассейне раньше, идиот! Не алел бы сейчас, как стыдливая зорька. Черт возьми, головная боль! Из ничего! Когда же я перестану попадать в дурацкие ситуации?..
— Так что же с вами произошло, любезный граф?
Чтобы избежать подобных ситуаций в будущем, Фома был правдив, а его история неприхотлива и быстра, как солдат в бане. Княжна выслушала его молча, с загадочной улыбкой.
— Скажите, пожалуйста, какая романтическая история! — промурлыкала она.
— Какая есть, княжна!.. — Ослепительно улыбнулся Фома, все больше входя в роль поручика.
— А вы знаете, я вам верю! — неожиданно сказала Гея, возвращая ему улыбку, стократно. — И вовсе не за ваши глаза, граф!.. Я, кажется, уже слышала эту историю, правда, в другой интерпретации, не столь захватывающей.
«Кажется»! Милое дело! Никогда ему не быть светским львом, в лучшем случае — светским слоном. Фома не набросился на княжну только потому, что в танце грянул новый поворот и он едва в него вписался.
— Слышали? — улыбнулся он, словно отведал лимонной кислоты. — И от кого, милая княжна, могу я узнать?
— Граф, граф! — снова отстранилась княжна. — Вы сломаете мне руки!..
И не только, подумал граф…
— Право слово, если бы я знала, что это вас так взволнует, я бы не стала…
— Но теперь-то, когда вы уже взволновали меня, княжна… — Фома прижал Гею к себе, насколько позволял её пышный кринолин. — Теперь-то, я надеюсь, вы скажете мне, кто эта дама?
— Почему вы думаете, что это дама?..
Княжна уже пришла в себя от неожиданности и снова улыбалась.
— А вы думаете, что я провел полчаса в бассейне наедине с мужчиной и не заметил этого? — прошипел он.
— Вы и сейчас не замечаете, что танцуете с дамой, а не коня объезжаете! — холодно заметила княжна.
— Но, простите, я видел эту женщину! Или вы скажете, что это особый вид кентавра: сзади женщина, а спереди кто угодно? Ваш конь без охабня?
Княжна хохотнула:
— Вы странно выражаетесь о ваших собратьях. Но слышать-то об этом я могла от кого угодно!
Фома на секунду задумался. Да?.. Нет, мало вероятно!.. Совсем невероятно!.. Если такое знают трое, он бы уже давно услышал эту историю, от Мартина, например. При том перекрестном опылении, в котором участвует весь двор, удержать подобную историю в тайне невозможно.
— Княжна! — скорчил он умоляющую гримасу. — И вы хотите, чтобы я поверил в то, что вы во всем этом не участвуете? Я не могу так плохо думать о вас. Но если я и ошибаюсь, что вряд ли, ваше светлость, разве можно казнить насмешкой человека за то, что он предположил, что с ним кокетничала самая очаровательная женщина королевства? Простите мне эту маленькую слабость.
— Ну хорошо! — засмеялась Гея. — Я вижу от вас ничего не скроешь. Да!.. Это была моя подруга.
— Что вы говорите! — не поверил Фома. — И где же она? Она мне столько должна рассказать! Почему она медлит? Я весь дрожу!
— Спокойно, граф, вы не дрожите, а трясете меня! Всему свое время…
— Уж полночь близится, княжна, а ясности все нет! А мне, между прочим, рано вставать на войну. Вы с вашей подругой в курсе, что мы завтра будем немножечко воевать?
— Мы в курсе, дорогой граф, — улыбнулась княжна. — Она помнит о своем обещании.
— Она вам и про обещание рассказала? — ахнул Фома, он был потрясен. — Какая крепкая у вас дружба, оказывается?! Просто женская! Такое доверие с её стороны! Я сражен и готов увидеть ее немедленно, сейчас! Представьте меня ей! Или её — мне, — разошелся Фома, — все равно!
— Её здесь нет, но если она не успеет сегодня, вы же не вечно будете воевать, граф? Чуть-чуть ожидания придаст встрече особую прелесть и остроту.
Помня о точеных зубках, покушавшихся на него, представить остроту свидания было не трудно.
— Княжна, я вообще-то очень ранимый человек. Особенно на войне. Посему… если она не появится сейчас, передайте ей, что она разбила мне сердце вдребезги и я все забыл!..
После похода, будет ли он успешным или нет, незнакомка его не интересовала, даже если она княжна, королева Марго, Елена Прекрасная. Они «сделают» Хруппа и восстановление равновесия окажется делом техники. Впрочем и сейчас прекраснозадая вряд ли могла рассказать ему что-то, что кардинально бы изменило ситуацию и подход к ней, разве что местонахождение хранилища, все остальное решится с Хруппом. В случае с красавицей из бассейна его больше интересовали мотивы и сама интрига, но после того, как «однажды проснулась» Мэя, самое интересное пропало.
Княжна почувствовала эту перемену в нем и хотела что-то сказать, но он ее остановил, в голову пришла интересная мысль, некое обстоятельство, на которое он раньше не обращал внимания.