— Да вы все с ума посходили что ли?.. Ничего не случилось, но если вы еще что-нибудь спросите, меня под этим дождем смоет!
— О граф, ради Бога!.. — Блейк отдал команду открыть ворота.
На стене появился Меркин.
— Что-нибудь случилось, сэр Томас?
— Ничего, ваше превосходительство, дождик! — взбесился Фома. — Вы что сговорились?.. На мне нитки сухой не осталось! Пустят меня сегодня под крышу или нет?
Загрохотала цепь откидного моста, заскрипели ворота и Фома, уже весь мокрый, одним прыжком перескочил еще не успевший опуститься мост через ров, ворвался в крепость, как анафема.
— Мать вашу, охраннички! — ругался он, гарцуя под навесом. — Я же был сухим и нарядным под этими стенами еще две минуты назад!.. Мэя дома или у короля?..
Мэя исчезла днем, когда королевские войска громили лагерь гимайцев и подоспевшего Дебоя. Ничего ясного. Исчезновение обнаружилось только во время обеда, когда уже всякий след простыл. Гвардейца, охранявшего графские покои, то ли подпоили, то ли заговорили. Он прибежал к Блейку всклокоченный и жалкий, говорил, что никого не видел, что после общего завтрака ее проводила к себе княжна Малокаросская, потом княжна вышла и больше он ничего не помнит.
Опять княжна!.. Фома грязно выругался. У ворот тоже ничего не заметили, продолжал Блейк, днем они постоянно открыты, рядом торговая площадь, два, три, да даже четыре человека могли пройти не обратив на себя особого внимания.
— Княжну спрашивали?..
Блейк махнул рукой: мол, ничего…
— Она удивлена, что мы обращаемся к ней, сказала, что только проводила графиню в её комнаты.
— С чего это она вдруг стала её провожать?
— Говорит, что Мэя показывала ей свои бальзамы.
Да, у Мэи была коллекция целебных притирок, якобы весьма чудодейственных, которая досталась ей от травницы ордена, она держала её в небольшом кожаном саквояжике и очень гордилась ею.
— Она здесь?
— Здесь, никуда не денется, ворота под усиленным контролем.
— А гвардеец?
— Клянется кругами, что его одурманили!
— Ладно, что в комнатах?
— Никаких следов борьбы. Либо она их знала и ушла добровольно, либо тщательно прибрались, так как постовой был в беспамятстве и ничего не слышал.
Они прошли в апартаменты графа, там все было так, как он оставил.
— Так что вообще ничего? Никакой зацепки, кроме княжны?..
Блейк обречено вздохнул.
— Так кто же это у вас, черт побери, может здесь ходить и беспрепятственно дурманить всех подряд? — в сердцах спросил Фома и сам себе ответил: «да кто угодно! Мало ли на него самого нападали в этих лабиринтах? Проходной двор!»
Капитан не знал и озабоченно возился со своей трубкой, Меркин тоже старался не смотреть графу в глаза. Оба молчали, не решаясь что-либо сказать. Тишина, только ровное гудение камина, который уже успели разжечь в графских покоях расторопные истопники.
Фома с раздражением скинул с себя мокрые одежды, переоделся и повалился в кресло перед огнем. Появившийся лакей бесшумно собрал разбросанное белье и одежду, так же тихо удалился, стараясь не потревожить его сиятельство.
— Может быть, это Хрупп? — подал голос Меркин, когда молчание стало невыносимым.
— Нет, Хруппу не до этого, — отмахнулся Фома. — Кто еще мог это сделать?
Вариантов было немного: розовые монахи или голубые. Кто бы это ни был, но Мэя им была нужна, как ключ к хранилищу. Об этом же говорил и Сати. Поэтому реально Меркин и Блейк могли сделать только одно — послать лазутчиков к развалинам главного храма розовых, как к месту наиболее вероятному для тайного хранилища кругов.
— Надо послать туда три или четыре человека… — Фома быстро соображал. — Если там ничего, пусть идут к следующему монастырю, и так, пока не обойдут все. Избавимся хотя бы от этого заблуждения. Если найдут, тогда двое сюда, а двое ждут там…
Советник с капитаном согласились. Проговорили детали, обсудили дальнейшие действия.
— Всё!.. — Фома хлопнул по креслу руками, вставая. — С вашего позволения, господа, я бы немного отдохнул! Вы не против?
Меркин и Блейк были, конечно, не против, но у них вытянулись лица. Фома вспомнил.
— Виктория, господа, полная виктория! — усмехнулся он. — Враг бежит, знамена плещут, в обозе девки рукоплещут!.. Кстати, откуда взялись девки?
Лица его собеседников заметно посветлели, хотя они постарались это скрыть. Оказалось, все очень просто: девочки были заказаны заранее и ждали отряд в засаде у первого постоялого двора, с закуской, вином и разлюли малиной. Такова была обычная практика блестящих походов с неясным концом.
Фома коротко рассказал о ночном сражении.
— Я, правда, уехал несколько раньше, — закончил он лаконичное сообщение, — но половина штандартов была уже захвачена и враг рвался домой!..
Княжна. Он задумался. Информация от Доктора поступала с перебоями (силовое поле Кароссы было слишком напряженным из-за перекоса системы), иногда это был непрерывный поток, чаще — скудные обрывки. Дела на самом деле были плохи, чтобы не сказать — из рук вон, несмотря на успехи в Гимайе. Он не сказал об этом Меркину, чтобы не пугать старика. Соотношение кругов было примерно тридцать к одному, в пользу голубых. Этого перекоса система равновесия долго не выдержит, в любой момент все может пойти вразнос и Каросса превратится в место Страшного суда. К войнам, болезням и голоду добавятся еще и тектонические катаклизмы, свое будет вершить и Открытый мир, врываясь сюда огненными протуберанцами. Наступят страшные, последние дни и никому не будет спасения в этом искажении еще и потому, что это место станет местом сражения Ассоциации и Томбра, который проникнет сюда с первыми признаками катастрофы, как стервятник. И живые позавидуют мертвым.
Он отчитал Меркина за то, что так и не была остановлена совсем ловля голубых кругов.
— Немедленно, под страхом наказания! Это вопрос жизни и смерти! Вашей жизни, сэр Торобел!
Тот только бормотал о том, что ловцов розовых кругов не осталось — истребили, что это совсем другая технология, что фактически один племянник Фэя пополняет их запасы, остальные приносят голубые, несмотря на строгий приказ, в надежде хоть на какой-то заработок.
Получалось, что если они не найдут хранилище и не сделают соотношение хотя бы один к трем, положение не удастся спасти даже кризисному ведомству Сати, а у Сати таких критических зон с каждым днем все больше.
Времени было в обрез и непонятно, сколько же его вообще отпущено. Это можно было сказать, только обследовав дыру. Последняя информация от Доктора подтверждала его опасения. Почти все струны этой реальности ведут к разрыву и соотношение целых и порванных такое же, как голубых и розовых кругов: один к тридцати. Вот почему Хрупп так спокоен, он прекрасно поработал! Если не восстановить дыру, не нейтрализовать ее, «завязав» струны на колках её жерла, равновесие никогда не будет достигнуто, даже если найдется хранилище.
Дыра, при условии равенства кругов (хотя бы приблизительного), может существовать сколь угодно долго. Столько сколько кароссцы, вместе с гимайцами и другими народностями, смогут поддерживать это равновесие, балансируя голубым и розовым. Но опять же, зная закон вечности, который гласит: вечно только изменение, — можно было с уверенностью сказать, что система все равно пойдет вразнос. Либо голубые, либо розовые круги перестанут вдруг появляться, и все! Другое дело, что на это может потребоваться целая эпоха, а не считанные дни или мгновения (кто знает?), как сейчас.
Выбора у них, у Фомы, Доктора, и здешних обитателей, не было, одни затыкают дыру, другие ищут хранилище, третьи ловят розовые круги.
— Сейчас нужно довести соотношение хотя бы до одного к десяти, чтобы процесс не пошел обвально и неуправляемо, — вдалбливал он Меркину. — Поэтому ни одного нового голубого круга, ни одного, под страхом смерти!
Как бы они, действительно, не стали убивать людей, за то, что те хотят есть и таскают те круги, которые могут поймать, размышлял он, распрощавшись с советником и капитаном. С другой стороны, как остановить нищих ловцов?.. И Мэя!..
Фома закрыл и открыл глаза, словно чтобы избавиться от наваждения, но… Кровать стояла прибранная, без единой вмятинки. Она, возможно, даже не прилегла в эту ночь, молилась за него. Или прибралась? Никакого беспорядка, никаких следов борьбы. Сама, добровольно? Или похитители были так хорошо ей знакомы, что она доверяла им? Но где тогда хоть слово от нее? Фома снова, методично, сантиметр за сантиметром, проверил все в обеих комнатах: ни значка!..
Он снова устроился перед камином. Если бы это было добровольно, она обязательно оставила бы записку, чтобы он не беспокоился! Не могла не оставить! Значит, вошли, как хорошие знакомые, а потом и спрашивать не стали? Но в комнате порядок!.. Хотя, много ли надо шестнадцатилетней девочке? Ч-черт! Нет хуже наказания, воображать все те беды, что могут случиться с близкими, вкупе с ощущением невозможности помочь!
Княжна выросла перед ним в первозданной красе — той, от которой все радости и беды на свете.
— Ну же, граф!..
Проснувшись, он таращился в темноту за окном, не понимая, почему так темно. Сон подкараулил его, мстя за непрерывное бодрствование в течение двух суток. Где я? Проспал?.. Потом сообразил, что он у себя и что разбудило его. До рассвета было еще так далеко, что даже птицы его не чувствовали.
Княжна!.. Он быстро оделся и сияя, как Немезида, отправился к ней, не задумываясь, что и как он у нее спросит. Расскажу, что солнце встало, зло усмехался он…
Но рассказывать ему ничего не пришлось, спрашивать, кстати, тоже, потому что, едва он открыл дверь, на него обрушился ураган. Все, что он помнил: дверь… княжна… и смерч невероятной силы. Он был смят и раздавлен. Сначала ему показалось, что его снова настигла дыра. В каком-то смысле так оно и было, потому что очнулся он уже в постели. С княжной.
Теперь он осознал, что это был за ураган и вспомнил, что Немезида — дочь Царицы Ночи.