— Как под камнем? — не понял Фома. — Вы хотите сказать, что там ход? Подземелье?
— Не знаю, шо там! — развязно ответил Дрок, блуждая глазом от крепости виноградно-дубовой настойки. — Мы видели, как они поставили Мэю возле камня, а сами отошли. Потом вдруг все затряслось — громы, молнии!.. Нас ослепило и… оглушило…
Он икнул блаженно и посмотрел на своего товарища: мол, правда, правильно излагаю?.. Тери любовался своим другом, а в перерывах — Фомой, порываясь поцеловать руку, коньяк дающую.
— Потом пошел дождь, гроза даж… и до сих пор. Мы только слышали, как все трясется и шум воды. Боялись, что или печь развалится или мы сгорим и провалимся куда-нибудь к чертовой матери!.. Потом все стихло, но уже никого не было… правда, Тери?
— Только камень светился, — подтвердил Тери, пытаясь показать руками как, но не получилось. — Как уголь в костре! А их — пр-р! — не было…
— Сколько их было? — спросил Доктор.
— Восемь и все вооружены… и она…
— Давно?
— Что давно?.. — Внутренний процесс занимал разведчиков все сильнее, они больше светились изнутри, чем понимали, что происходит снаружи, кровь штормила от крепкого зелья. — А-а!.. Утром, часа два назад. Вчера весь день бродили по развалинам и в округе, по озерам все плавали, ну, искали! А утром вот… Мэю подвели и…
Дрок развел руками: мол, ничего поделать не могу!..
— Ну что, Док, вот и хранилище!.. — Фома встал в стойку. — Рванем?
— Камень тяжелый, мы с Тери даже и пошевелить его не могли! — предупредил Дрок. — Боюсь, что и вчетвером мы не справимся. Тут без нещи… нечистой не обошлось!
— Неужели мы будем обращать внимание на всякую ерунду, а Дрок?
— Не будем! — бодро, в тон графу, ответил разведчик. — Просто бесполезно. Его не сдвинуть, а, Тери?..
Тери блаженно кивнул и опять попытался поймать руку графа. Устав Ассоциации запрещал сайтерам, без крайней необходимости, демонстрировать свои возможности перед непосвященными, поэтому приходилось прибегать к фокусам, чтоб скрыть свои. Для вида они соорудили что-то вроде рычага из дреколья и камней. Доктор попробовал установку и удовлетворенно кивнул.
— Пойдет, — сказал он.
— Это невозможно, господа хорошие, он очень тяжелый! — возбужденно заметил Дрок. — Мы провоба… бовали!
— Очень хорошо! Теперь попробуем мы. Только отойдите, а то вдруг покатится, а вы… устали.
— Тонны две будет, — уважительно похлопал Фома по гладкому боку камня; камень казался теплым, даже горячим.
— Не больше полуторы, — не согласился Доктор.
— Тогда плевое дело!.. — Фома поплевал на руки.
Потом Дрок и Тери услышали страшный крик, от которого чуть не протрезвели, а камень отвалился от своего привычного места, оставив огромную вмятину и скрытый ход. Разведчики переглянулись, не веря своим глазам.
— Тери, ты тоже видишь, что и я?
— Да, Дроку, я вижу, что камень отвалился!
— Мы сошли с ума или они?
— Да это камень сошел, ребята, вы что? — успокоил Фома, услышав разговор сомнамбул, потом помахал рукой. — Пока! Стерегите вход до подхода отряда, он скоро должен быть. Сами ни в коем случае не спускайтесь!
И не подумаем, искренне переглянулись разведчики, пока они это делали Фома с Доктором исчезли…
— А я тебе говорю, они маги! — меланхолично сказал Тери, словно продолжая давнишний спор. — Особенно этот, сумасшедший.
— Нет, он просто очень сильный, — не согласился более мудрый Дрок, поскольку приложился к бутылке первый и гораздо плотнее напарника.
— Ты видел, как он Скарта?.. Хеее-рак!.. — Показал он взмахом. — И две половинки! Как капуста!
— А как они здесь очутились так быстро тогда? — спросил Тери. — Четыре дня пути, а прошло два.
— А они встретили наших на полпути. Они же знали, куда мы пошли. Сам граф и отправлял, не помнишь что ли?
— Все равно тут что-то как-то не так!
— Да как же не так, када баба его тут! Ты бы не поспешал?
— Када баба, тада конешно!
— Ну дак!..
Преодолев вертикальный спуск, они оказались на большой круглой площадке и увидели расходящиеся во все стороны широкие горизонтальные ходы — шесть или семь. Розовый фон был жутким.
— Ну и куда? — растерялся Фома, чувствуя утекающее время, как кровь из открытой раны.
Поочередно осмотрев тоннели, Доктор предложил идти в тот, где фон будет усиливаться. С третьей попытки они попали в коридор, фон в котором увеличивался буквально с каждым шагом.
— Доктор, вы гений!..
Теперь они шли беззвучно, контролируя обе стороны коридора, выложенного гладким камнем. Стены были на удивление сухие, видимо, из-за фона. Коридор постепенно сужался. «Странно, что нет никакой охраны,» — безмолвно заметил Фома. «Под таким камнем им спокойнее, чем покойникам.» «Ну, ты как скажешь!»
Впереди послышались приглушенные голоса, на полированных камнях стен стали появляться слабые отблески света. Коридор делал два поворота, направо и налево. Голоса и свет стали отчетливее. Судя по мерности и тональности, шел какой-то мрачный молебен, пение или завывание голосов было то тихим и умоляющим, то вдруг громким и грозным.
«Берегись! — послал сигнал Доктор; навстречу им, так же беззвучно, кто-то шел, держа факел. — Вот и охрана, без которой тебе было так скучно». Дрожащие блики от гладких камней плясали на стенах, то приближаясь к ним, то отдаляясь. Это обстоятельство и мощный фон мешали определить количество идущих. Выйдя из-за поворота, их немедленно обнаружат. Они прижались к стене.
«Один!» — наконец определил Доктор. «Я — его, ты — факел» — предложил Фома обычную схему, Доктор не возражал. Показался факел, дозорный, вопреки статусу, совсем не осторожничал, неподъемный камень наверху делал обход формальностью, а может, это вообще был не обход, а что-то другое. Фома тенью скользнул по стене навстречу…
Голова с зажатым ртом истерично дергалась в его руках, пока он не шепнул, что отвернет ее к чертовой матери. После этого человек застыл и Фома его аккуратно усыпил. Факел и короткая пика, как раз для таких подземелий, были в руках Доктора. «Жив?» — спросил он, оглядывая тело в красном коротком плаще и маске. «Жив…»
Они связали бесчувственное тело, вставили кляп, не снимая маски и накрыли тело плащом. Доктор хотел совсем обездвижить тело, но Фома торопился: «Мне этот вой совершенно не нравится!» Он не сказал, что всё это ему напоминает пляски с жертвоприношением, боясь даже произнести это вслух. И картина, открывшаяся перед ними, была действительно не праздничной.
Мэя лежала на массивном каменном столе с закрытыми глазами. Определить, в трансе она или спит, было невозможно с такого расстояния. Вокруг стола, под монотонный, но неуклонно убыстряющийся ритм пения, двигались фигуры в коротких плащах. В голове у Мэи стоял человек в длинном красном монашеском одеянии с капюшоном и держал, сжав обеими руками у груди, кинжал. Все присутствующие были тоже в красном и ритуальных масках.
Судя по нарастающему темпу движения вокруг стола и высоте завывания, кульминация обряда приближалась, вот-вот должно было что-то случится. Впрочем, понятно что, кинжал в руках предстоятеля медленно, словно гильотина, поднимался вверх. Возможно, Мэя была мертва, ее бледность уже холодно освещала помещение, у живых на это обычно не хватает сил, но возможно, ей еще предстояло испытать смерть. Кинжал медленно поднимался.
До человека в капюшоне было метров семь, стол с Мэей и пляшущие люди — никакой прыжок не сумеет остановить смертоносный удар. Фома вынул кинжал, попробовал его на руке. Он не знал что делать. “Я пока тоже,” — сказал Доктор. Фон был такой, что сайтерские фокусы здесь не прошли бы. Бегающие вокруг стола люди не были вооружены, но рядом со столом стояли пирамида из пик и небольшой пристенный столик с брошенными ножами, вероятно, выполнять ритуал обряда можно было только безоружным. Даже если сразу поразить монаха с кинжалом, не было никакой гарантии, что кто-нибудь из хоровода не успеет убить Мэю. Не было гарантии, и рисковать Фоме не хотелось.
“Погоди… — он передал кинжал Доктору. — Если что, бросай ему прямо в глаз.” “Почему в глаз?” — удивился педантичный Доктор. “Чтобы шкуру не попортить!..”
Фома был уверен, что аккуратист Доктор так и сделает. Он исчез в коридоре, а вой уже перешел на отдельные истерические взвизгивания. Движения монахов стали резкими и дергающимися, когда к ним, из коридора, присоединился еще один. Он быстро пересек зал, дергаясь и извиваясь всем телом, словно всю жизнь только этим и занимался, и, проходя мимо человека в капюшоне, приставил к его горлу кинжал.
— Так, все! Всем стоять, концерт окончен! — объявил он остолбеневшим плясунам. — И без глупостей, перережу глотку! Я граф Иеломойский, советник короля по восстановлению статуса розовых кругов!..
Даже последние его слова не возымели никакого действия, плясуны дернулись в сторону своего оружия, но там уже стоял Доктор и приглашающе поводил обнаженным мечом. Было над чем подумать и красные понуро задумались.
— Скажите, любезный, зачем вы хотите убить Мэю? — спросил Фома у капюшона, забирая кинжал.
Сделать это удалось с большим трудом, так как пальцы того закостенели на рукоятке то ли от страха, то ли от транса, в который он себя вогнал ритуалом. Пришлось разгибать каждый палец в отдельности — нежно, как любимой женщине на грани суицида.
— Вот так! — ласково приговаривал Фома, чтобы капюшон не наделал глупостей.
Старческие глаза под этим капюшоном были полны бездны, в которой смерть прекрасный удел.
— Она должна умереть, — мертво сказал монах, когда лишился кинжала.
«Доктор, здесь все помешаны на смерти! Я только и слышу: ты должен умереть, она должна умереть, мы должны умереть!.. Может, витамина, какого не хватает, а? “Жэ”, например?.. Посмотри быстрее, что с ней?» «Это в тебе столько витамина “жэ”, что хочется просто убить тебя или кого-нибудь из твоего окружения!»
Говоря это, Доктор приказал монахам сесть на пол, лицом к стене. Фома с сомнением покачал головой. Кинжал благополучно оказался в его руках и он перебросил его Доктору. «Звучит хорошо, но ответ неправильный! Дело не во мне, в них! Ну же, Док!.. — Он показал на Мэю. — Быстрее!»