— И даже не в одном. И я не уверен, что кажется. Он может быть и на Спирали, и в Томбре…
— Сати, ты меня пугаешь! Использует временные потоки? В ум не впятить! Постой, постой! Это что? Даже если я его поймаю, то я его не поймаю, так что ли?!
— Что и происходило, вспомни! И ты, и Трапп из Томбра ловите его, он у вас уже в руках, а в результате — перестрелка, причем самого Томаса уже нет. Его уносит!
— Дела-а! — Кальвин вздохнул. — Так он что, сам управляет этими потоками?
— Не знаю, вряд ли. В противном случае его можно было бы вычислить, так как его логика все-таки понятна Системе, а вот логика сидящей в нем информационной бомбы «старухе» не под силу.
— Значит?
— Значит, Кальвин, дорогой, указ скоро отменят, поэтому не трать ты время! А если кому-то удастся его найти, не мешай их встрече. Поймать ты его не сможешь, а получить нужную информацию помешаешь.
— Постой-постой! Это кто же его найдет? Не ты ли?
— Сейчас этим занимаются чуть ли не все, — отмахнулся Сати. — Указ-то еще не отменен. Чтят за доблесть, пренебрегая прямыми обязанностями: и каппа твоя, и диспетчера, что на всю мощность системы рыщут по реальностям, и масса доброхотов — эти опаснее всех! — и Милорд со своими исчадиями.
Кальвин криво усмехнулся.
— А Милорду тоже не мешать при встрече?
— А ты знаешь, я иногда думаю, что может быть и так. Раз все идет против правил, почему бы не плыть по течению, вместо того, чтобы бороться с ним?
— Ну, ты сейчас договоришься, и я вместе с тобой!
— Всегда рад. Со Светлейшим я уже договорился.
— Ах ты, старая лиса! Ты что не мог сказать, что уже обсудил это с Самим?… — Кальвин сделал вид, что обиделся.
— А зачем на тебя давить? Теперь ты все понимаешь, и будешь сотрудничать… — Сати хохотнул. — Не из-под палки. Правильно?
— Все понимаешь! — передразнил Кальвин. — Если бы я хоть что-нибудь понимал в ваших выкрутасах?! Значит, мне надо искать Томаса сразу и на Спирали, и в Томбре?
— И в Сю, и в Го… но ты не понял, лучше не искать!
— Но указ Синклита еще не отменен!
— Мне тебя учить, как им докладывать? У тебя что люди лишние — гонять их по всем искажениям?
— Все-таки не влезает в голову: сразу в нескольких местах?
— А представляешь, что творится с его головой?..
21. Сюрприз
Очнулся Фома от холода. Сознание возвращалось вяло, неохотно, толчками. Тела он не чувствовал. Вернее, чувствовал ледяную глыбу и комочек маленького сердца, погибающего в ней. Медленно открыл глаза. Над ним склонилось бледное лицо с пронзительными, почти безумными глазами, такие глаза бывают от постоянной мучительной боли, и у этого странно знакомого лица изо лба торчал металлический штырь, такой же сверкающий, как на макушке.
Фома напрягся и вспомнил — Доктор! Совершенно лысый череп и торчащая из него арматура. Что с ним?.. От напряжения к горлу поднялась дурнота.
— Доктор, не прячься, я тебя узнал, — слабо выдохнул он. — Ты что?
— Ты?.. — Доктор тоже его узнал.
Голова его странно качнулась, словно держалась на шее с большим трудом, и ответила невпопад:
— Ты — сайтер, Великий Томас, рыцарь Белого меча, граф Иеломойский.
— А-а, — еще раз выдохнул Фома, закрыл глаза, поборол дурноту. — А мы где?..
Доктор улыбнулся и провел рукой по голове Фомы.
— На самом дне, — услышал он.
К руке мистера Безупречность был прикован цепью искореженный металлический прут.
— Что это?.. — Выталкивающая чернота переполняла Фому, выворачивая и опустошая, хотелось умереть, потому что терпеть это не было сил.
— Это все? — разлепил он губы. — Конец?
— Сейчас я тебя освобожу, — сказал Доктор.
Прут высоко взвился над его головой. Завыла сирена. Какая-то белая-белая пустыня… и потом еще один страшный взрыв в бедной голове Фомина…
Все было нехорошо белым. Он зажмурился от режущей яркости света.
— Ну, слав те, Господи! — услышал он голос. — Проснулся!
— Где я?.. — Фома с опаской приоткрыл глаза.
Картина та же — белым-бело, до боли в глазах, и никакой ясности.
— Ну где? Там, где и должны быть, на месте! — услышал он снова.
Голос был знаком, но его обладателя никак не удавалось рассмотреть. Фома снова полуприкрыл глаза веками, давая им привыкнуть к ослепительной белизне. Состояние было странным, голова и тело гудели, было неприятно, неуютно, непонятно и еще черт знает как, и от этого в нем поднималась ярость.
— Сделайте что-нибудь с этим светом! — рявкнул он, поняв, что привыкнуть не сможет.
— Ну-ну, не надо так кричать, — сказали ему, как говорят тяжелобольному. — С этим светом ничего, к сожалению, поделать нельзя. А с освещением — попробуем!
Свет стал менее ярок. Можно было наконец открыть глаза и открыв их, Фома обнаружил себя на куцей кровати, в помещении, сильно отдающим лазаретом. Пелена медленно спадала. Неужели? Потрясение было довольно ощутимым. Он на Спирали! А как же?..
— Здравствуйте, Андрей Андреевич!.. — Откуда-то со стороны, словно из тумана, выплыл человек в наброшенном на плечи белом халате, странно знакомый.
— Доктор? — неуверенно спросил он.
— Узнали, вижу, что узнали! Как вы себя чувствуете?
Да это же… Ефим!..
— Фима?! А ты как здесь?
— Только не Фима, с вашего позволения, а Ефим Григорьевич! — перебил его Ефим, улыбаясь и встряхивая своей роскошной вороной гривой. — Вас это не затруднит, надеюсь, коль скоро вы нас стали узнавать?
— Нет… — Фома во все глаза глядел на него. «Что это его на вы потянуло?.. И где я?»
— Так как вы себя чувствуете?
— Прекрасно! — буркнул он.
Жутко болела голова, на неё словно надели жестокий колпак, и что-то со зрением — он все еще видел только узкий коридор перед собой. Действительность как-то нехорошо плыла, наматываясь грязным белым полотном на огромную вращающуюся бобину.
— Так какого доктора вы имели в виду, Андрей Андреевич?
— Не тебя, — вяло отмахнулся Фома, тупо удивляясь этому выканью и упрямо не желая ему следовать.
— Давайте все-таки будем взаимно вежливы, Андрей Андреевич. Я к вам на вы, а вы?..
— Где я? — повторил Фома, не желая играть в эти игры
— Вы среди друзей в хорошем, спокойном месте. Наш курс…
— Курс? — насторожился Фома, преодолевая вращение вокруг себя и в голове: «да что же это со мной?!» — Какой курс?
— Терапевтический, конечно, терапевтический, Андрей Андреевич! Осталась маленькая корректировочка — неделька-две. Это зависит… — Помахал Ефим Григорьевич ладонью.
«Что он несет? Что со мной? Чем я тут болен?»
— А все-таки? — угрюмо переспросил он.
— Ничего страшного. Последствия травмы, галлюцинации, белая горячка, попытки суицида, ну и так далее. Повторяю, ничего страшного, дорогой Андрей Андреевич!
Действительно, с таким диагнозом ничего не страшно, не страшен даже закон. Закон, в его случае, умывает руки.
— То есть ты хочешь сказать, что я сумасшедший? — недобро уточнил он. — И ты меня лечишь, да? Ты что совсем рехнулся?..
Фома почувствовал, как в нем снова поднимается ярость.
Ефим заметно дернулся. Встал, подошел к нему и закрыл глаза рукой. Фома хотел убрать руку, но ничего не смог сделать, как окаменел. Бобина стала вращаться быстрее, его замутило.
— Сейчас будет легче, — пообещал Ефим.
И бобина с грязным покрывалом, действительно, пропала, все пропало. Потом послышались голоса и картина мира медленно выплыла, качаясь и дрожа…
— …псевдоузнавание, — услышал он, — благодаря редупликации. Мой двойник. Поэтому такая агрессивная реакция…
— Ну вот! — удовлетворенно сказал Ефим, увидев, что он очнулся. — Лучше?.. Так вот… о лечении, в вашем случае, говорить не приходится, впрочем, как и в любом…
Снова небрежное тремоло ладонью «это зависит!»
— Мы просто помогли вам, Андрей Андреевич, отдохнуть и расслабиться от ваших злоключений, с ними покончено.
«Да что он такое говорит? С чем покончено?! — поражался Фома. — С кем он разговаривает, таким идиотским тоном?.. Со мной? К чему эта лекция?»
— С чем покончено?
— Как с чем? С приключениями в… вашем сознании. Все эти… э-э… — Ефим опять неопределенно крутанул кистью, руки его были красноречивее слов. — Кароссы, ассоциации, туманности и андромедности… теперь мы легко проведем черту между реальностью и вашей причудливой фантазией. Вы нам здорово помогли, Андрей Андреевич, искренне могу признать!
«Да!.. — вспомнил Фома. — Каросса! Мы закрыли дыру?.. Но он не может знать об этом!»
— Какие приключения? — спросил он. — Что вы можете знать о моих приключениях, если я сам ничего не знаю?
— Тщ-щ!.. — Ефим предостерегающе поднял палец, и Фома послушно замолчал.
— Мы знаем о ваших приключениях все и именно благодаря вам! — веско сообщил Ефим. — Вы нам очень помогли, рассказав о них.
— Рассказав?.. — Фома нашел в себе силы рассмеяться.
Нет, они его не поймают! Кто — они, он не знал, но знал точно, что его ловят.
— И что же я вам рассказал, милый доктор?.. — Он постарался быть едким, насколько позволяло состояние.
— Все! — бодро улыбнулся Ефим Григорьевич. — Или почти все! Повторяю, вы нам здорово помогли! А вот обещанный сюрприз!
“Сюрприз?” Ничего хорошего от сюрпризов Фома никогда не ждал. Он уставился на Ефима, который наклонился к тумбочке и достал из нее книгу.
— Ваша книга!..
Фома с удивлением разглядывал черный томик с белым тиснением букв.
— На кой черт мне книга? — грубо спросил он, и…
— Не скажу, что она расходится, как бестселлер, — услышал он Ефима, — но как клинический случай она действительно уникальна. Попытка в художественном стиле…
(- Почти связный сюжет!.. — Палец Ефима опять заторчал вверх)
— … отобразить, проиллюстрировать, идеи всех психиатров, особенно старину Фрейда. Повезло старику. Как вам это удалось, Андрей Андреевич?
— Мне?! — Фома снова посмотрел на обложку. Белые буквы разбегались в разные стороны по черной обложке и никак не хотели складываться во что-то понимаемое головой.