А что мог ответить Грязнов, кроме того, что знал, да еще услышал сам только что от генерала Полтавина? Надо было срочно звонить в Москву.
Санин мобильник был отключен. Турецкий так делал только тогда, когда шел к высокому начальству.
Грязнов немедленно перезвонил секретарше Меркулова — Клавдии Сергеевне. Где Турецкий?
Клавдия Сергеевна, отродясь, что называется, неравнодушная к Сашеньке, удивилась тону Грязнова и спросила, в свою очередь, уж не случилось ли чего у них, в Новограде. Она была в курсе, где работала бригада Турецкого.
Короче говоря, после ряда недоуменных взаимных вопросов выяснилось, что Александр Борисович в настоящее время находится в кабинете Меркулова, что разговор идет там, у них, уже давно, что они дважды просили свежего чаю и все читают материалы, обсуждают их и смотрят какое-то кино. Клавдия заходила в кабинет Меркулова и видела там работающий видеомагнитофон.
На осторожный вопрос Грязнова, не было ли каких-либо «резких» решений со стороны генерального прокурора, она удивилась:
— А чего он должен решать? Я, например, ничего не знаю. Да и Константин Дмитриевич с утра в хорошем настроении.
Значит, все слухи были, по сути, очередной провокацией? Скорее всего. Но как быстро они разнеслись по городу, как умело организованы! Группа недовольных граждан! Депутат Законодательного собрания! Тут серьезные люди поработали… Но как же велико будет их разочарование!
Позвонил из своего кабинета областной прокурор Фатеев.
Вообще-то, если бы отношения были нормальными, он мог бы попросить Вячеслава Ивановича просто заглянуть к нему в кабинет и поговорить на интересующую его тему. Но не сделал этого, предпочел телефонный разговор.
Тема была уже известная. Но прокурор с иезуитской ноткой в голосе изволил поинтересоваться, где в настоящий момент находится Александр Борисович, а то его телефон не отвечает.
— Он в Москве, — просто ответил Грязнов, но внутренне начал накаляться.
— Ах вон как! — загадочно ответил прокурор. — А вы когда собираетесь?
— Кабинеты, что ли, освобождать? — грубовато заметил Грязнов. — Да вот как закончим следствие, передадим дело в суд, так сразу и уедем, ни одного лишнего дня задерживаться здесь не будем, можете мне поверить. Но раз уж вы позвонили, Виктор Афанасьевич, позвольте и мне, в свою очередь, поинтересоваться. Дело по заявлению Александра Борисовича возбуждено?
— Какое дело? — не понял Фатеев. — Да и разве теперь есть в нем нужда?
— Мы, кажется, не понимаем друг друга. Вы что, слухами питаетесь, господин прокурор, или конкретными фактами? — сухо спросил Грязнов. — Я вас спрашиваю о заявлении помощника генерального прокурора Российской Федерации Турецкого, на которого было совершено нападение конкретных лиц. Дан ему ход? Или вы все еще раздумываете?
— Позвольте, но ваш тон…
— Извините, вы не ответили.
— Мы рассматриваем, — сухо ответил Фатеев.
— Вот и прекрасно, — миролюбиво заметил Вячеслав Иванович. — Александр Борисович возвратится, и мы обсудим этот вопрос окончательно.
— Вы уверены? — с иронией спросил прокурор.
— В чем, позвольте спросить?
— В том, что он вернется, а не останется в Москве, куда следом за ним отправитесь в ближайшее время и вы.
— Кто вам нашептал такую чушь, Виктор Афанасьевич? Уж от вас-то я, извините, никак не ожидал. Ну то, что на базаре говорят, это дело обывателей. Но областная прокуратура… Я просто поражен! Откуда у вас такие сведения? Вот звонит, понимаешь, Григорий Петрович Полтавин, сообщает, что нас якобы отзывают. А то вахтер внизу информирует, что пришла нам пора освобождать кабинеты. Я, естественно, звоню в Генеральную прокуратуру, спрашиваю Турецкого, а мне отвечают, что он на докладе у начальства и они там с материалами расследования знакомятся. Чай пьют в перерывах. Смеются. Черт знает что! Ничего не понимаю. А вы понимаете?
— Надеюсь, вы меня проинформируете о тех решениях, которые будут приятны в Генеральной прокуратуре? — уже с явным сарказмом спросил Фатеев.
Но Грязнов «не понял» подтекста вопроса. Он ответил в обычной манере:
— Разумеется, Виктор Афанасьевич, в первую очередь. Вы тоже не забывайте о нашем разговоре, а то ведь могут и из Москвы уже поинтересоваться, что предпринято в связи с безобразным фактом попытки убийства следователя, находящегося при исполнении своих обязанностей.
Положил трубку и с чувством добавил:
— Вот падла! — даже и не заботясь о том, что все здесь прослушивается.
А во второй половине дня, когда Грязнов устал ждать известия из Москвы и весь изнервничался, появилась уже в прямом смысле сногсшибательная новость.
Снизу, из проходной, позвонил дежурный милиционер и доложил:
— Господин генерал, к вам на прием просится гражданин Печерский… Валерий Артурович.
— Кто?! — У Грязнова чуть не отпала челюсть.
— Печерский, — недовольно повторил милиционер.
— Он один? Это действительно он?
— Так точно. И с ним еще какие-то граждане.
— Немедленно пропустите Печерского, а остальные пусть немного подождут, я всех приму.
И пока гость поднимался по лестнице, Грязнов снова набрал приемную Меркулова и почти прокричал Клавдии Сергеевне:
— Клавдия, срочно передай Сане, что явился Печерский со товарищи! Поняла? Печерский — это фамилия такая, а с ним его товарищи. Срочно! И пусть мне перезвонит…
Валерий Артурович был в длинном плаще, и за спиной у него висел туго набитый рюкзачок, а в руках — черный кейс.
Грязнов кивнул на приветствие, чуть помедлив, протянул руку, поздоровался и предложил садиться. Попутно поинтересовался:
— Что это у вас? — Он кивнул на кейс и рюкзак, которые гость положил на один из стульев.
— Здесь, — сказал Печерский, беря в руки и открывая кейс, — материалы наших расследований тех тяжких преступлений, которые совершили руководители Новоградской области. Мы их добровольно передаем в руки вашего следствия, потому что верим, что вы желаете нашему городу добра. Имеются здесь также материалы и по конкретным преступлениям Васильчикова, Самохвалова и Савенко. Это все то, что нам удалось собрать и проработать. Свидетельские показания, а также многие факты того, как и почему эти лица сумели избежать наказаний, факты фальсификаций свидетельских показаний и прочее. Вам наверняка будет интересно. Хотя нам неизвестно, как далеко вы сумели зайти в собственном расследовании.
— Зачем вы все это собирали, Валерий Артурович? — осторожно спросил Грязнов.
— Дело, видите ли, в том, что наша областная Фемида оказалась неспособной дать оценку преступным действиям тех лиц, которые по разным причинам оказались у власти. В том числе и сами «верные» служители Закона. А в связи с тем, что назвать тот циничный беспредел, который творится у нас, словом «правосудие» никак нельзя, никто из сильных мира сего помочь нам не пожелал.
— Вы говорите — нам, это о ком речь?
— Мы — это простые граждане, объединившиеся для того, что суметь защитить свои гражданские права. Спросите от кого? От существующих представителей власти, от милиции, от бандитов, которые действуют с так называемыми «правоохранителями» заодно, о чем и свидетельствуют собранные нами материалы. Вот они.
— Вы говорили об отсутствии правосудия, а я перебил вас, извините. И что?
— Наша организация…
— Вы имеете в виду общественное движение «За справедливость»?
— Не только. При этом движении, которое еще формируется, а в данный момент находится в стадии официального учреждения, уже давно образовалась группа, которую мы назвали «Возмездие». Это все мои товарищи — бывшие участники афганских и чеченских событий, люди, побывавшие в других «горячих точках», ветераны. Есть среди нас и юристы. Так вот, ввиду того что судебные процессы по поводу преступлений, совершенных тем же Васильчиковым, судьями Самохваловым и Савенко, другими «высокими» должностными лицами, превращались в откровенный фарс, а сами преступления оставались безнаказанными, что давало подсудимым возможность совершать свои противозаконные деяния и в дальнейшем, поощряя их на новые преступления, наша группа решила вынести свой окончательный приговор. Смертная казнь у нас в стране отменена…
— Введен временный мораторий на применение этой исключительной меры наказания.
— Все равно, это звучит абсурдно, неужели вы не понимаете? Преступник, сознательно лишивший жизни другого человека, должен быть по высшему закону бытия лишен и своей собственной! Но поскольку смертной казни нет, мы решили взять этот тяжкий груз ответственности за приведение ее в исполнение на свои плечи. Мы выносили свои решения, исходя из тяжести совершенных преступниками деяний и следуя судебному тезису о неотвратимости наказаний. Но так как наши дела пока еще, ввиду несостоятельности судебной системы в нашей стране, могут выглядеть в глазах определенных лиц также преступными, мы отдаем себя добровольно на суд нашего общества. Я и мои товарищи — это Сережа Гущев, Ваня Соколов, Игорь Корнеев и Слава Рогов, которые ожидают вашего решения внизу, у проходной, — пришли к такому решению сознательно. Они как исполнители решения совета «Возмездия», а я как их идейный вдохновитель и руководитель.
— Черт вас принес… — сорвалось у Грязнова.
Тихо произнес, почти про себя, но бывший комбат все же услышал или понял, может, по движению губ, и улыбнулся. Отреагировал так же тихо:
— От вас ли я это слышу?
— От нас, от нас, — уже как от надоевшей мухи, отмахнулся сердитый Грязнов. — Теперь я вас всех должен немедленно взять под стражу.
— Мы готовы, вот. — Печерский показал на свой рюкзачок.
Грязнов позвонил на проходную:
— Пусть те четверо, что ожидают приема, поднимутся в мой кабинет…
Через полчаса, когда по его вызову явились конвоиры и вывели пятерых человек, чтобы отвезти их в следственный изолятор, Грязнов уже в третий раз набрал номер приемной Меркулова.
— Клавдия, они наконец закончили?
— Уже заканчивают. Да что ты так волнуешься? У нас ничего не случилось. Константин Дмитриевич уже уходил к генеральному, а потом вернулся, подмигнул и сказал мне: «Мы еще повоюем!»