— Ты что, тупой? По вызову работают, а сегодня пришли отдохнуть.
— Проститутки тоже имеют право на отдых.
— Га-га-га!!!
Короче, сложили они Пэну по 100 швейцарских франков за один «удар». Вот так и познакомились…
На игре мы сидели по аккредитации в ложе прессы. И когда Мовсисян забил гол, то подпрыгнули и стали орать. Какой-то швейцарский журналист повернулся к нам и стал выражать неудовольствие. Пришлось послать его на хуй, прямо по-немецки, самым циничным образом. Он пригрозил вызвать полицию, но вовремя передумал и пересел просто на несколько рядов ниже.
Жара и духота еще усилились, а наш водитель, как мы его ни просили, так и не смог уснуть в автобусе во время матча. Потихоньку, с остановками, поехали обратно.
Уже ближе к Берлину, видя, что наш рулевой прямо-таки засыпает за рулем, мы остановили автобус на стоянке, чтобы он мог поспать. Дремал он примерно час.
И когда до столицы оставалось километров сто, не больше, заснул за рулем, поймав «зайчика». Все мы тоже спали, кроме бдительного Пэна. Он страшно заорал, и это спасло нас всех.
Проснувшийся от крика поляк успел вывернуть руль вправо, и машина только левым боком сильно ударилась и прошлась по металлическим ограждениям, которые расположены аккурат посередине автобана. Как раз по встречке проезжала большая и длинная фура, и если бы нас перебросило от сильного удара на встречную полосу, то трудно сказать, остались бы мы живы или нет.
Но самое интересное, что никто в автобусе не пострадал, кроме меня. Я спал прямо у окна и сильно ударился лбом о стекло. Огромная шишка выросла прямо на глазах, образовалась гематома.
По приезде в Берлин я узнал от врача, что сотрясения, к счастью, нет, и получил рецепт на гепариновую мазь. Через месяц все зажило, но я посчитал это знаком сверху и дурным предзнаменованием и с тех пор перестал ездить на футбол на машине.
Только самолетом или поездом.
После этого все официальные игры любимого клуба видел только по телевизору.
Айфон-5
Пятый «айфон» в Берлине купить очень сложно. А в России он будет в продаже только в декабре — официально.
Зарегистрировался я в интернете и поехал за телефоном в Дрезден. Приезжаю утром в магазин — народу как саранчи. Показываю распечатанный и-мейл с номером, а там у всех такой — и с тем же номером. Стоят в очереди немцы плотно — не пробиться к прилавку, человек восемьсот навскидку. Пригодилась закалка, полученная в Москве, о чем я подробно написал в третьей книге, в главе «Свадьба два».
И что вы думаете? Так в этом магазине в Дрездене тоже есть грузчики! Поволжские немцы и тоже пьяные — я, честно говоря, чуть не охуел.
Ну нет, не может такого быть!
— Братан, дай халат со значком. Я тебе 5 евро заплачу.
— Ты че, брателло. Это стоит 50, не меньше.
— Может, договоримся?
Неожиданно грузчик соглашается, но просит меня принести ему бутылку Doppelkorn.
Это лучшая из немецких водок, хотя и имеет всего 38 оборотов, но чистая, как слеза младенца, и голова после нее не болит поутру, если ты не выжрал, конечно, литров несколько, да без закуски.
Бывали прецеденты на моем веку…
Стоит она восемь евро, даю грузчику десять.
— Брат! Купи сам, не в падлу.
Халат и значок уже у меня, а у кассы строгий немецкий полицейский требует паспорт и спрашивает:
— В каком отделе вы работаете?
Еле отбрехался и ушел по-тихому.
Грузчик уже успел купить Doppelkorn, причем почему-то два пузыря, и тихо-мирно пил из пластмассового стаканчика, заедая зеленым лучком с редисочкой, макая все это в соль крупного помола.
— Налей, друг, мне в стакан побольше.
С горя выпиваю 300 грамм, сочно хрущу луком. Соль жжет язык.
Так я остался без пятого «айфона», опоздал на игру с «Селтиком», пришлось в записи смотреть.
К тому же все друзья говорят, что телефон еще не доработан, ошибок много.
Теракт
Каждый год мы с женой ходим на Рождественский базар. Стараемся не пропустить ни одного декабрьского воскресенья.
В этот раз почему-то решили пойти в понедельник. Да еще не на базар возле дворца Шарлоттенбург, куда ходим всегда, а на площадь возле здания «Европа-центр».
Народу очень мало. Даже удивились, ведь обычно в другие дни просто не протолкнуться, и в очереди за пряным глинтвейном можно простоять четверть часа и более.
Нашли киоск недалеко от начала базара. Там продавались наши любимые стейки на настоящих дровах. Ну не самих, конечно, а на прогоревших от них углях. Такая огромная жаровня, а внизу слегка полыхают и потрескивают угольки. Ну как не снять такую красоту на мобильный телефон!
Стейк кладут щипцами в булочку, разрезанную пополам, она тоже подогревается с краю жаровни. Все у немцев продумано, никакой тебе разницы температур.
Симпатичная тетя в национальной одежде мило улыбается и показывает на два больших пластмассовых ведра с кранами — прямо возле прилавка. В одном кетчуп, в другом горчица. От вольного.
Но глинтвейн надо брать в другом киоске, и пока жена борется с кранами, выдавливая из них приправу, я беру горячий глинтвейн и делаю первый обжигающий глоток. Булочки с мясом заходят, как дети в школу, мы берем еще по одной. Глинтвейн из симпатичной рождественской кружки сам заливается в рот.
Проходим в конец базара, ближе к зданию «Европа-центр», откуда Мимино звонил в городок Телави из Алазанской долины. Базар примерно 300 метров в длину, в конце киоски со сладостями. Берем еще теплые орешки фундук в жженом сахаре. Прямо из пакетика, они щелкаются, как семечки.
Примерно в полвосьмого вечера мы ушли с базара, прошлись пешком, и через полчаса были уже дома.
Включил немецкие новости по телевизору — понять не могу. Показывают базар, откуда мы недавно ушли, полно полиции, какая-то фура наехала и смяла киоск. Тут начались телефонные звонки. Звонили сразу оба мобильных, и домашний телефон тоже.
— Вы живы?
— Что с вами?
— Вы когда ушли с базара?
Вся родня и друзья хотели узнать, что с нами произошло. Наконец-то я внимательно послушал, что говорит диктор по телевидению, и до меня дошло.
Теракт.
А мы с женой просто чудом остались живы.
Когда оператор дал крупный план, я увидел, что фура наехала ровно на тот киоск и на то место, где каких-то сорок минут назад мы с женой беззаботно пили и сладко ели.
Стало страшно, врать не буду.
Немного остыл и выложил в твиттер и фейсбук снимки с того самого места Рождественского базара.
Кто знает, может быть, на фото, среди прохожих, были и те люди, которых позже задавило фурой.
Почти сразу на мессенджер фейсбука позвонили с телеканала «Дождь», и я им подробно, почти пятнадцать минут рассказывал, что произошло и что мне удалось увидеть. Но, очевидно, ничего интересного я им не сообщил, а так оно и было, поэтому в эфир это не пустили.
Ну и ладно.
Так что с некоторых пор 19 декабря можно считать вторым днем рождения и у меня, и у супруги.
Во вторник вечером мы вышли прогуляться на центральную улицу Берлина Курфюрстендамм.
Ну что сказать? Бульвар был практически пуст. По обе стороны.
Кроме нас был только один прохожий, да и то вдалеке; он шел более чем быстрым темпом. Берлинцы и гости столицы были напуганы и шокированы, но постепенно все успокоилось, и Кудамм зажил своей привычной жизнью.
Вот такой трагический Рождественский базар.
Человек предполагает, а бог располагает.
Что тут еще добавить?
Я, право, не знаю…
А. П. Чехов и вася-инвалид представляют: «Новый Хамелеон»
— По какому это случаю тут? — спрашивает Измайлов, врезываясь в толпу юзеров с т. н. спартаковских говноресурсов.
— Почему тут? Это ты зачем инвалида цитируешь?.. Кто кричал?
— Иду я, Наиль Камильевич, никого не трогаю… — начинает Родионов, кашляя в кулак. — Насчет абонементов с Александром Владимировичем — и вдруг этот подлый инвалид ни с того, ни с сего твит пакостный настрочил… Вы меня извините, я человек, который работающий… Работа у меня важная. Пущай мне договор продлят еще на три года, потому — я из-за этого инвалида, может, три недели нового главного тренера найти не могу… Этого, Наиль Камильевич, и в должностных инструкциях нет, чтоб терпеть… Ежели каждый будет гадости в рунете писать, то лучше и не жить на свете…
— Гм!.. Хорошо… — говорит Измайлов строго, кашляя и шевеля бровями. — Хорошо… Чей инвалид? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как инвалидов распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как забанят его, мерзавца, на доткоме, так он узнает у меня, что значит получать халявное пособие и жировать на шее братского немецкого народа! Я ему покажу кузькину мать!.. Трахтенберг, — обращается Измайлов к потертому кексу с услужливой рожей, — узнай, чей это инвалид, и составляй протокол на пожизненный бан! Инвалида забанить надо. Немедля! Он, наверное, накаташный… Чей это инвалид, спрашиваю?
— Это, кажись, Федуна! — кричит кто-то из толпы калининградских родственников.
— Федуна? Гм!.. Сними-ка, Родионов, с меня пальто… Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю: как он мог тебя троллить? — обращается Измайлов к Сергею Юрьевичу. — Нешто он достаточно умен? Он старенький, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, сам кого-то научил гадость написать, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб на трансфере нажить. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей!
— Он, Наиль Камильевич, Кононовым ему в харю для смеха, а он — не будь дурак и длинный твит тиснул в своей ленте… Вздорный человек, Наиль Камильевич!
— Врешь, калининградский родственник! Не читал, так, стало быть, зачем врать? Наиль Камильевич умный господин и понимают, ежели кто врет, а кто по совести, как перед богом… А ежели я вру, так пущай Леонид Арнольдович рассудит. У него в уставе АО «ФК „Спартак — Москва“» сказано… Нынче все равны… У меня у самого кум в СД «Лукойла»… ежели хотите знать…