Валентина ДемьяноваСТРАСТИ ПО ВЕЛАСКЕСУ
●●●
Нежно звякнуло стекло, коротко стукнула задвижка, сухо скрипнула рассохшаяся створка окна… Сунув инструменты в висевшую на поясе сумку, человек перекинул ноги через подоконник и в следующую секунду уже стоял на полу. Замерев на месте, он несколько минут чутко прислушивался к ночным звукам. Не услышав ничего тревожного, выскользнул из-за шторы и сделал сначала один осторожный шаг, потом другой… Все вокруг было погружено в непроглядную тьму. Плотные, тщательно задернутые на ночь портьеры надежно отгораживали комнату от внешнего мира, не пропуская с улицы ни света луны, ни отблеска звезд. Но тот, кто проник в комнату, уже бывал здесь раньше и потому точно знал, где находится то, что ему нужно. Подсвечивая себе фонарем-карандашиком, человек направился в самый дальний конец гостиной.
Узкий луч света заметался по стене, выхватывая из темноты цветные пятна картин в тяжелых рамах, и наконец остановился на изображении головы Спасителя в терновом венце.
– Вот она! – послышался еле слышный вздох.
Зажать фонарь в зубах и освободившимися руками ловко снять картину с гвоздя, было делом одной минуты. Проделано все это было деловито и хладнокровно, но душа ликовала. Несмотря на сложности, все получилось!
Это был миг торжества, и тем неожиданней оказалось то, что произошло в следующее мгновение. Под потолком вдруг вспыхнула люстра, а за спиной раздался негромкий голос:
– Все-таки решились!
В дверях стояла полностью одетая и без каких-либо следов сна на лице хозяйка дома. Встретившись взглядом с ночным визитером, она спокойно сказала:
– Я ждала вас. Уже вторую ночь дежурю без сна в соседней комнате.
– Вы… догадались?
Звуки, с натугой вырвавшиеся из пересохшего от волнения горла, напоминали скорее скрипучее карканье вороны, чем человеческий голос.
– Это было нетрудно… вас выдали глаза. Обходя комнату, вы так и шарили ими по стенам… а, увидев картину, не смогли скрыть волнения…
– И вы… вы все равно позволили?..
– Нужно же вам было убедиться, что это та самая картина, – сухо усмехнулась она в ответ.
Секунду длилось замешательство, потом руки с зажатым в них полотном протянулись к крюку на стене.
– Нет! Нет! Раз уж позарились, берите! – живо воскликнула хозяйка, пресекая попытку вернуть картину на ее прежнее место. – Только и проклятие тогда тоже ваше!
В ее голосе слышалось еле сдерживаемое ликование.
– Проклятие…
– Оно самое! Дело, видите ли, в том, что у этого полотна плохая история. Давным-давно, много лет назад, эту картину обманом отняли у ее законной хозяйки. А она очень ею дорожила… было у нее связано с ней что-то очень личное… вот в гневе и прокляла тех, кто это сделал.
– Но ко мне-то это какое имеет отношение?
– Прямое. Проклятие-то никто не снимал. Той женщины давно уже нет в живых. Да и вряд ли она стала бы это делать. Характер был не тот… Вот и выходит, что всякий, кто хочет завладеть картиной, получает и все связанные с ней неприятности. Эта картина не раз переходила из рук в руки и никому еще не приносила счастья.
Настороженные глаза гостя нехотя переползли на зажатый в руках кусок холста. То, что на нем было изображено, показалось вдруг зловещим и вызвало невольную зябкую дрожь. Задний фон полыхал тревожными багряными тонами, а изможденный Христос в терновом венце со стекающими по запавшим щекам струйками крови, пронзительно смотрел из-под гневно насупленных бровей. И не было в том взгляде ни привычной благостности, ни тихой ангельской кротости. Он, казалось, пробирал насквозь, читал самые потаенные мысли и не сулил ничего хорошего.
Хозяйка, с жадным любопытством следившая за моральными корчами ночного гостя, услужливо предложила:
– Если интересно, могу поведать, что вас ожидает в будущем. И поверьте, я не пугаю, эта картина просто пропитана злобой. Так что, хотите узнать, как именно звучит проклятие?
Некоторое время она выжидала, но, так и не получив согласия, торжественно произнесла:
– Будьте вы прокляты! Вы и ваши потомки! До гробовой доски, до седьмого колена! Вы украли не вещь, вы отняли свидетельство безвозвратно ушедшей любви. Вы забрали самое дорогое, что у меня еще оставалось. Вы лишили меня последней радости, и теперь ни вы, ни ваши дети никогда не будете счастливы. Горе станет вашей судьбой. Напрасно будете молиться и плакать, слезы не помогут. Несчастья, болезни и смерть будут преследовать вас до тех пор, пока не исчезните все до единого с лица земли!
Выпалив все это на одном дыхании, она с усмешкой поинтересовалась:
– Ну, не передумали? По-прежнему хотите ее получить?
Глава 1
Уже, наверное, в сотый раз я вчитывалась в злополучные строки в тихой надежде, что случится чудо, и они вдруг бесследно исчезнут. К сожалению, если чудеса в этой жизни и происходят, то уж точно не со мной. Сколько я ни старалась, сколько ни напрягала глаза, нахальные буквы продолжали упорно мерцать на сером экране монитора. Текст сообщения был сух и лаконичен: «Поручаю найти картину Веласкеса «Христос в терновом венце», незаконно изъятую в 1924 г. у княгини Екатерины Павловны Щербацкой. В расходах не лимитирую, в случае успеха гарантирую очень щедрое вознаграждение».
Письмо пришло ночью. Хотя бы в этом никаких сомнений быть не могло. Накануне вечером я проверяла электронную почту, и ничего подобного там не было. А сегодня утром вдруг обнаружила это послание, прочитала, и оно мне не понравилось. Не понравился тон, каким оно было написано, не понравилась его анонимность, но больше всего не понравилось, что адресовано оно было именно мне. Я свой адрес всем желающим не сообщаю, а если быть точной, известен он довольно узкому кругу лиц. И еще, самое главное, я не привыкла получать заказы на работу подобным образом. Для этого существуют другие каналы. И правила, обычно строго соблюдаемые всеми заинтересованными лицами.
Я вскочила с места и заметалась по комнате. К счастью, она не маленькая и мебели в ней не много, так что места для моих хаотичных перемещений было более чем достаточно. После некоторых кругов стало ясно, что проку от этой беготни – ноль и, если я не хочу взорваться от раздражения, мне следует немедленно предпринять что-то более действенное. Но то ли в тот день я была не в форме, то ли с умными мыслями у меня в принципе проблемы, ничего более стоящего, чем схватиться за телефон и, устроившись с ногами на диване, начать методично обзванивать знакомых, придумать я не смогла.
Дело происходило ранним утром, и нужных людей удавалось достать с первой попытки, но это, к сожалению, оказалось моей единственной удачей в тот момент. Все до одного клятвенно заверили меня, что к странному посланию никакого отношения не имеют. И это здорово огорчало. Оснований не верить им у меня не было, и оттого происходящее нравилось все меньше и меньше. Меня не покидало ощущение, что это какая-то провокация, а значит, не сулит ничего хорошего. Занимаясь таким бизнесом, как мой, невозможно не перейти кому-то дорогу и не нажить хотя бы пару-тройку врагов, а у меня их было значительно больше. Это я знала наверняка. Многие, конечно, мне были известны, но могли ведь быть и такие, о существовании которых я даже не подозревала. И это теперь не на шутку беспокоило.
Минуты тягостных раздумий не прошли даром, и я опять схватилась за телефон. В этот раз дозваниваться пришлось долго. Трубку упорно не брали и, не знай я, с кем имею дело, на десятом гудке точно потеряла бы терпение.
Наконец на смену осточертевшему монотонному пиканью пришло сначала невнятное кряхтение, а потом недовольный хриплый голос лениво осведомился:
– Ну и кому это так неймется?
Раздосадованная долгим ожиданием и еще больше тем, что некоторые дрыхнут без задних ног, а неприятности их все равно седьмой дорогой обходят, я прямо-таки зашлась в приступе праведного гнева:
– Что, разбудила? А на улице, между прочим, день в полном разгаре и все нормальные люди делом заняты…
– Их проблема! На то они и нормальные, чтобы горбатиться от звонка до звонка, – сердито оборвал меня голос, разом пресекая возможное попытки развить тему трудовой дисциплины.
Вообще-то упрекать Геру я не имела никакого права, у меня самой ненормированный рабочий день, и бывают периоды, когда я неделями не занимаюсь делами, но на тот момент он был моей единственной надеждой.
– Гера, давай просыпайся. Мне помощь нужна, – сбавила обороты я.
– Сто раз просил: не называй меня Герой! Меня зовут Герасим. Неужели трудно запомнить!
– Не трудно, просто так короче!
– Я не собака, и не надо мне клички давать.
Чувствовалось, что мой собеседник завелся не на шутку, и я по опыту знала, что, если сейчас же не сменить тактику, разговора не получится. В других обстоятельствах, я, конечно, не отказала бы себе в удовольствии немного позлить Геру, потому что он, сердясь, становится ужасно забавным. У него напрочь отсутствовало чувство юмора. Любую подначку он воспринимал всерьез, моментально обижался, и наладить с ним после этого отношения было непросто.
Решив не рисковать, я примирительно сказала:
– Ну, не кипятись. Я не виновата, что ты всю ночь просидел в Интернете, спать лег на рассвете, и теперь глаза разлепить не можешь.
На этом можно было бы поставить точку в обмене взаимными любезностями, и перейти непосредственно к делу, но разбуженный раньше времени Гера продолжал вредничать:
– Если ты все так хорошо понимаешь, чего тогда звонишь? Не могла до вечера подождать?
– Не могла. У меня возникла проблема, и мне с ней без твоей помощи не справиться.
– У тебя, Анька, всю жизнь проблемы, – кисло отозвался Герасим. – Талант у тебя такой – проблемы себе находить.
По большому счету, он был абсолютно прав.
– Ты, Герасим, мне вот что скажи… можно ли узнать адрес человека, который прислал мне сообщение по Интернету?