– Спасибо, не стоит беспокоиться.
В ответ Елена звонко рассмеялась:
– Вам спасибо.
Заметив наше с Герой недоумение, она с замечательной непосредственностью пояснила:
– У прислуги сегодня выходной, а я на собственной кухне чувствую себя гостью. Вы отказались от чая и тем избавили меня от неловкости. Не поверите, но я понятия не имею, где там что лежит!
Мы дружно рассмеялись: Елена легко и открыто, Герасим смущенно, а я – чтобы не отставать от остальных. Отсмеявшись, хозяйка согнала с лица улыбку и сразу превратилась в деловую женщину, не привыкшую тратить время попусту.
– Во сколько звонила Лиза? – вернулась она к выяснению обстоятельств.
Я глянула на часы:
– Сейчас девять вечера… Думаю, было около семи.
– И что она сказала? Если можно, повторите дословно.
– Ну, так точно я не вспомню… Ее звонок был настолько неожиданным, что я растерялась. Но что-то вроде: «Анна! Спасите! Приезжайте быстрее, а то меня убьют!» – она прокричала точно.
– Так и сказала? Убьют?
– Именно так.
– А кто убьет и за что, не говорила?
– Я, естественно, пыталась это выяснить, но Лиза лишь сказала, что нет времени объяснять, и просила приехать немедленно.
– И назвала этот адрес?
– Да. Спасосвятительный переулок, дом три.
– Вы уверены? Именно этот адрес? Не другой?
Елена сверлила меня взглядом, словно старалась проникнуть в мой мозг и убедиться, что все сказанное мной – правда. Ее явное недоверие вызывало у меня глухое раздражение. Я чувствовала себя в лучшем случае лгуньей с необычайно буйной фантазией, а в худшем – аферисткой, сочинившей невероятную историю с целью втереться в доверие к состоятельным людям. Мне, конечно, по роду своей деятельности доводилось выступать и в той и в другой роли, но в данном случае моя совесть была чиста. Ввязавшись в эту историю, я не преследовала никаких корыстных целей, мне просто стало жаль испуганную девчонку, молившую меня о помощи. Никак не проявив своих эмоций, я спокойно ответила:
– Этот, этот адрес. Не сомневайтесь. Она его два раза повторила.
– Вы поняли ее слова правильно, ничего не перепутали? – продолжала допытываться Елена, испытующе заглядывая мне в глаза.
Мое терпение не было бесконечным. И сейчас оно подходило к концу:
– Чего вы добиваетесь? Хотите сказать, что я все это выдумала? Но ради чего? Чтобы иметь возможность прийти к вам в гости и посидеть на этом атласном диване?
Моя вспышка не произвела на нее равно никакого впечатления, Елена осталась невозмутимой.
– Ну зачем же так? – равнодушно проронила она.
– Затем, что я говорю правду, а вы упрямо отказываетесь мне верить!
– Ну что вы!
– К чему тогда все эти расспросы?
Елена тяжело вздохнула:
– Все так непросто! Конечно же, я верю, что Лиза вам звонила. И в то, что просила спасти ее, тоже верю.
– Отлично! В чем же тогда проблема?
– Частично в вас, но главным образом в Лизе.
– Во мне? Да я в этой истории случайный человек!
– В том-то и беда! Как объяснить постороннему человеку трагедию, разыгравшуюся в нашей семье? Да никак! Вот Лиза вам позвонила, немного поплакала, и вы сразу поверили, что с ней приключилась беда и примчались спасать! Ведь вы поверили?
Я неопределенно дернула плечом.
– Вот именно! Я бы тоже поверила и заподозрила что-то ужасное, позвони мне малознакомая девочка и начни взывать о помощи. А вся трагедия в том, что Лиза не совсем здорова. Конечно, внешне это не очень заметно, да и мы этот прискорбный факт тщательно скрываем… В общем, не так много людей знает о нашем горе, но время от времени Лиза срывается. Она очень ранима, мнительна, легко подвержена стрессам, а результатом становятся некоторые… фантазии. Ей начинает казаться, что ее хотят обидеть, преследуют или, что уж совсем ужасно, замышляют похитить или убить. Короче, чем сильнее приступ, тем невероятней фантазии. В такие моменты она почти в каждом человеке видит врага, и им может стать как случайный человек, так и самый близкий. Близкий даже предпочтительнее, поскольку с ним она сталкивается чаще и поэтому поводов для обид имеет больше. В таких случаях она начинает скандалить или метаться по улицам и названивать по телефону… соседям… друзьям. Сегодня она звонила вам, и это значит, что у нее снова был приступ.
– Но почему мне? Мы же с ней почти незнакомы.
Говоря это «почти», я сильно искажала действительность. Говоря по правде, там мы и вовсе не были с ней знакомы. Ведь нельзя считать знакомством то, что я мельком видела ее в кровати Герасима, и о том, что ее зовут Лизой, мне стало известно исключительно с его же слов.
– Именно поэтому! Значит, и обид на вас у нее пока не накопилось, вот она и увидела в вас свою возможную спасительницу.
– А почему она не обратилась к вам? Вы человек уравновешенный, здравомыслящий. К тому же вам известно о ее недуге. Вы же не могли ее обидеть, я думаю.
– И зря! Лиза считает, что я нанесла ей очень большую обиду, став второй женой ее отца. Я для нее – Разлучница с большой буквы! Я отняла у нее любовь папы. То, что в действительности это не так, для Лизы значения не имеет. Меня она ненавидит и по одной этой причине никогда бы не стала просить о помощи.
– Она так привязана к отцу?
– Она его обожает! Его уход из семьи и стал толчком к развитию болезни. Хотя, думаю, там и раньше не все было благополучно, просто никто не заострял на этом внимания. Мать у Лизы была особой, мягко говоря, была не очень уравновешенной, и девочка росла в атмосфере постоянных истерик и скандалов.
– Если дело обстоит таким печальным образом, то мое сообщение не должно было вас удивить. Почему же вы устроили мне настоящий допрос и с таким недоверием отнеслись к моим словам?
– Если вы восприняли все именно так, прошу меня извинить. Но мне в самом деле было важно знать, что именно сказала Лиза. Понимаете, поток ее мыслей невольно отражает внутреннее состояние. Тут каждое слово имеет значение… В данном случае она говорила о покушении на убийство, значит, приступ был сильный. А в то, что она назвала адрес отца, я сначала даже не поверила. Никогда раньше она не записывала его во враги. Это очень серьезно, поэтому я и мучила вас расспросами. Знать бы еще, чем эта вспышка спровоцирована…
На этот счет у меня были некоторые соображения. Я отлично помнила отголоски скандала, случайно подслушанные мной по телефону. Судя по тому, как нервно заерзал на атласном сиденье Гера, этот инцидент припомнился и ему. Он послал мне тревожный, полный молчаливой мольбы взгляд, я же, в отместку за его недавнее ренегатство, в ответ ехидно усмехнулась и задумчиво протянула:
– Действительно, странный случай. Я ведь видела Лизу сегодня.
Можно было бы уточнить, что не просто видела, а застала дрыхнущей без задних ног в койке у Герасима, но я не стала этого делать. Я собиралась только подразнить приятеля, а не подставлять его. Хотя и этой невинной фразы хватило, чтобы он побледнел как полотно. Справедливости ради следует сказать, что и Елену она не оставила равнодушной. Она так и подалась вперед:
– Видели?! Где?
Отвечать на вопрос я не собиралась. Ответы могли завести слишком далеко, и я поторопилась сменить тему разговора:
– Вы вот сказали… Раз Лиза назвала этот адрес, значит, записала во враги собственного отца… А почему не вас? Вы же тоже здесь живете!
– Живу, но Лиза с юношеским максимализмом считает, что все имущество, имеющееся у нас, принадлежит только ему… ну и ей, конечно. Я, честно говоря, не возражаю, ведь у меня есть собственная квартира.
Возможно, женщина рассказала бы что-то еще, но Герасим, опасающийся, что я сболтну лишнее, поспешил закруглить нашу встречу:
– Анна, нам пора. Елена, извините нас за неожиданное вторжение, но мы были очень обеспокоены звонком и хотели удостовериться, что с Лизой все в порядке.
Елена расцвела в улыбке:
– Не нужно извиняться! Я все понимаю и рада, что у Лизы такие преданные друзья. Теперь, когда недоразумение разъяснилось, поеду к мужу на дачу. Нужно поставить его в известность и предпринять какие-то меры.
Елена встала, вскочил на ноги Гера, и только я продолжала сидеть. Хозяйка была слишком хорошо воспитана, чтобы высказать свое удивление, а вот мой приятель не выдержал и с раздражением осведомился:
– Ты идешь?
– Нет. Но ты, если торопишься, можешь отправляться, куда тебе нужно, а мне хотелось бы довести дело до конца. Чтоб не оставалось неясностей.
После этого заявления даже Елена не смогла скрыть своего недовольства моим поведением:
– Разве еще остались какие-то неясности? Мне кажется, я вам достаточно подробно все объяснила.
– Да, но на самом деле ни вы, ни мы с Герасимом не знаем, что же произошло в действительности.
– Но я…
– Вас ведь не было дома, верно?
– Да, я весь день моталась по делам.
– Вот видите! Значит, вы никак не могли знать, что произошло в квартире в ваше отсутствие. А вдруг с Лизой и правда приключилась беда?
– Но охранник сказал, что она сюда не приезжала! – теряя терпение, воскликнула Елена.
– Вы так наивны, что верите всякому сказанному слову?
– Что ты несешь? – злобно зашипел Гера.
Совладав с собой, Елена поинтересовалась у меня:
– Чего вы добиваетесь?
Еще минуту назад любезный, ее голос теперь звучал жестко и холодно.
– Хочу осмотреть дом, – твердо заявила я в ответ.
Герасим только горестно охнул. Елена же, не подав вида, что моя наглость ее потрясла, суха сказала:
– Извольте.
Ни голосом, ни выражением лица эта железная женщина не высказала своего раздражения, но по тому, как она печатала шаг, с каким треском распахивала одну дверь за другой и какие комментарии отпускала, можно было догадаться, в каком она бешенстве.
– Большая гостиная. Мы ею не пользуемся с тех пор, как заболел муж, – объявила Елена, обеими руками решительно толкая массивные створки.
Мы оказались в огромной комнате с чудесным камином, большим французским окном и массивн