– Добрый вечер.
Реакция оказалась неожиданной. Девушка вздрогнула и выронила пакет, тот с громким шлепком упал на тротуар, и из него в разные стороны покатились румяные яблоки.
– Господи, как вы меня напугали! – прошептала она побелевшими губами.
– Извините, я не нарочно! – огорченно воскликнула я, тоже не ожидавшая ничего подобного.
Стараясь загладить свою вину, я присела на корточки и принялась собирать раскатившиеся в разные стороны фрукты. Пока я старательно ползала вокруг лотка, Нина стояла столбом и не делала ни малейшей попытки мне помочь. Когда, наконец, последнее яблоко было положено в пакет, я сунула его Нине в руки, смахнула с потного лба прилипшую челку парика и решительно заявила:
– Мне нужно с вами поговорить.
Она еще до конца не пришла в себя и поэтому отреагировала вяло:
– Поговорить? О чем?
– Об убийстве и еще кое о чем, очень для меня важном.
И тут Нина меня снова удивила. Только что испуганная и растерянная, она на глазах подобралась и звенящим металлическими нотками голосом отрубила:
– Исключено. Нам категорически запрещено обсуждать с посторонними дела фирмы.
– Что за странные порядки! – возмутилась я. – У вас же не оборонное предприятие. Как можно запретить сотрудникам разговаривать на интересующие их темы? И потом, никто не собирается выпытывать у вас секреты. Я всего лишь хочу поговорить о вашем патроне.
– Все, что касается фирмы, коммерческая тайна.
– Его убили, понимаете? Убийство – не коммерческая тайна. Убийство – это кровь, грязь и смерть.
– Все равно не стану об этом разговаривать! Придумали! Обсуждать с журналисткой смерть Андрея Егоровича! Да у нас за меньшее с треском увольняют!
– Похоже, ваш покойный хозяин страдал маниакальной подозрительностью, – с горечью процедила я.
– Не смейте так говорить! Он здесь ни при чем, – вспыхнула Нина.
– Неужели?
– Он был замечательным человеком! Добрым, отзывчивым, открытым. Ему подобные глупости даже в голову прийти не могли, – запальчиво сказала она.
– А кому могли? Кто же ввел эту жесткую цензуру?
Нина молчала.
– Елена Анатольевна! – продолжала напирать я. – Больше некому, ведь это она теперь заправляет фирмой? Да?
Нина кивнула.
– Почему она запретила обсуждать эту тему? Чего опасается? Боится, что в разговоре ненароком всплывет что-то опасное для нее?
– Да вы что! – испуганно охнула Нина. – Придет же такое в голову! Дело вовсе не в этом.
– А в чем же тогда?
– Просто я нее характер такой… Закрытый. Не любит, когда о ней говорят, из всякого пустяка делает тайну. Это никак не связано с гибелью патрона, она всегда была такой.
Разговор обещал стать интересным, и я предложила:
– Нина, давайте я отвезу вас домой, а по дороге спокойно поговорим.
– Нет, не нужно. Если на работе узнают, что я с вами разговаривала, вышибут в тот же миг.
– Откуда узнают? Вы же не скажете, я тоже буду молчать.
– Но вы же журналистка! Напишите статью, ее опубликуют…
– Пока я только собираю материал. До публикации еще далеко. И потом… Вы же сами только что сказали, что никаких секретов нет. А раз так, то бояться нечего! Вы просто введете меня в курс дела: кто есть кто в вашей компании. В конце концов, все это я могу узнать и у других людей. Просто времени уйдет больше.
– Ну… хорошо, – неуверенно сказала она. – Спрашивайте, только имейте в виду, я действительно не знаю ничего интересного.
– Расскажите, что знаете. Вот, например, ваш патрон, господин Фризен…
– Он был необыкновенным! Умным, добрым, талантливым!
– И богатым.
Замечание Нине не понравилось, и она сердито огрызнулась:
– Богатым! Ну и что? Свое богатство он заработал сам, причем честным путем. Начинал с малого, с небольшой фирмы, в которой работал он и еще трое молодых ребят.
– Торговали?
– Компьютеры ремонтировали, небольшие программы писали. Это сейчас у нас огромный штат, и сотрудничаем мы только с крупными компаниями и серьезными банками. А тогда, в начале перестройки, все сидели в подвале и считали каждую копейку.
– Как же ему удалось так развернуться? Повезло?
– Он работал! Работал как проклятый. С утра и до ночи. Без праздников и выходных.
– Такой блестящей карьере можно только позавидовать. У него были завистники?
– Вы удивитесь, но ему не завидовали. Он был необыкновенно светлый человек… Его любили.
– За что?
– Он был добрый и щедрый. На сотрудниках никогда не экономил. Зарплаты у нас всегда были нормальные, а уж когда он развернулся… тут уж мы зажили просто по-царски. Премии к праздникам, бесплатное питание, оплата занятий спортом, раз в год путевка в санаторий, дотации. Вот дом для сотрудников начал строить… – Нина вздохнула. – Теперь, наверное, все свернут.
– Почему?
– Елена другая… Прагматичная очень, прижимистая, над каждой копейкой трясется. Оклады всем уже урезала. Нет, она такую политику вести не будет.
– Они вместе начинали?
– Что вы! Вместе с ним начинала я! А она пришла к нам потом. В договорной отдел, рядовым сотрудником.
– И стала вице-президентом? Головокружительная карьера!
Замечание Нине не понравилось, но она промолчала. Только поджала губы.
– Ну, ничего необычного в этом нет. Она женщина красивая, против такой трудно устоять, – как ни в чем не бывало продолжала рассуждать я, и это сработало.
Нина не выдержала и презрительно фыркнула:
– При чем здесь красота? Никакой особой красоты там нет! Просто она подать себя умеет. Мол, такая энергичная, такая толковая, что и замены ей не найти.
– Мне кажется, вы ее недолюбливаете, – осторожно заметила я.
Нина дернула плечом:
– Не люблю. У нас ее никто не любит. Только это значения не имеет. Важно то, что он ее любил. Очень. Хотя не знаю, что особенного он в ней нашел.
– Никто не любит? Почему?
– А как ее можно любить? – скривилась Нина. – Она же вещь в себе. Ей никто не нужен. Вежливая, со всеми ровная, но от нее холодом веет. Ледышка.
– Но Елена вышла за Фризена замуж… значит, любила… или по расчету?
– Кто знает…
– Он оставил ради нее семью?
– Нет, с женой он расстался задолго до встречи с Еленой. Здесь-то она не виновата.
– В этом не виновата… А в чем виновата?
– Ни в чем! Это я так… обмолвилась.
– А может, она виновата в его смерти? Ей же выгодна его смерть, правда?
От этого моего предположения Нина опешила. Не меньше минуты она смотрела на меня, потом удивленно переспросила:
– Намекаете, это она его убила?!
Я пожала плечами:
– Всякое случается.
Нина усмехнулась и с нескрываемым сожалением произнесла:
– Это не Елена. Она весь тот день была на людях.
– Нина, расскажите, как прошел день, когда случилось убийство.
– Ничего необычного. Елена прибыла в офис в десять. Она всегда в это время приезжает.
– Вы уже были на месте?
– Мой рабочий день начинается на час раньше. К ее появлению я подготовила бумаги для совещания и разложила на столе в конференц-зале.
– Что за совещание?
– Плановое. С руководителями подразделений.
– Долго длилось?
– Больше двух часов.
– Потом?
– Встреча с представителями рекламного агентства. Елена была недовольна компанией, с которой мы традиционно работали, и решила сменить ее на другую. В тот день она ездила к ним на переговоры.
– Выходит, какое-то время ее не было в офисе?
– С тринадцати до шестнадцати.
– А потом?
– Она вернулась и сидела в кабинете до конца рабочего дня.
– Во сколько ушла?
– В шесть.
– Так рано?
– Елена всегда так уходит, если собирается ехать за город к мужу.
– Она никуда не отлучалась? Точно с четырех до шести вечера находилась в кабинете?
– Точно. К ней же сотрудники без конца заходили. И потом, милиция сказала, что Андрея Егоровича как раз и убили между шестнадцатью и восемнадцатью часами.
– Значит, не она?
– Нет, – вздохнула Нина.
Классная версия о том, что красавица-жена убила опостылевшего мужа-инвалида, с треском провалилась, но я особо не огорчалась. У меня в запасе была еще одна, не менее интересная. Ради нее, собственно, я и затеяла весь этот разговор. Жаль только, уверенности, что Нина отнесется к ней с пониманием, у меня не было.
– Фризен был убит в собственном доме, куда постороннему проникнуть не просто… поэтому ходят слухи, что сделать это мог только кто-то из близких… например, его дочь, – заметила я.
Как только до Нины дошел смысл сказанного, она коршуном накинулась на меня:
– Кто?! Лизка?! Лизка убила Андрея Егоровича?! Что за чушь? Да она обожала отца!
– И тем не менее после убийства девушка исчезла, – с тихим упрямством сказала я.
– Она вечно исчезает! Тоже мне довод! Да ей никогда на месте не сиделось. Она же шалая! И всегда такая была! С детства по подружкам кочует.
– Может, обычно так и бывало, но теперь-то ее ищет милиция и найти почему-то не может.
– Объявится! Надоест жить в чужой квартире – и объявится.
– Она что, не в курсе, что у нее отец погиб? Газет не читает?
– Может, и не в курсе. Лизка газету отродясь в руки не брала.
Нина так разгорячилась, что совсем забылась и выпалила:
– Да Лизка никуда не исчезала, я точно знаю. Тут она, в Москве.
Я подалась вперед и вкрадчиво спросила:
– Вы с ней встречались?
Нина уже сообразила, что сболтнула лишнее, но отступать было некуда, и она нехотя призналась:
– По телефону разговаривала. Она мне вчера звонила.
– И что хотела?
– Елену спрашивала. Собиралась в офис приехать.
– Зачем?
– Деньги кончились. Хотела у Елены поклянчить. Лизе каждый месяц выдается определенная сумма, но она вечно сидит на мели. Не умеет с деньгами обращаться, и они у нее не держатся.
– Она вам все это сказала? У вас такие доверительные отношения?
– Отношения у нас с ней очень хорошие. Мы же столько лет с ней знакомы! Мне семнадцать было, когда я с Андреем Егоровичем работать начала. А сказала она мне это потому, что Елены на месте не оказалось, и вернуться в офис она обещала только к восьми. Я Лизке так и объяснила.